Цвет надежды

— Медальон был единственной защитой, — глухо выговорила она. — Без него действие перстня может быть…

— Перстень у меня.

Нарцисса непонимающе посмотрела в глаза мужчины.

— Перстень Драко?

— Он отдал его перед тем, как шагнуть в камин.

— Ты… рассказал ему?

— В общих чертах.

— И ты убедил его снять перстень? Это невероятно.

— Самое невероятное в том, что я и слова не сказал о том, чтобы снять перстень. На него и так вылилось слишком много информации, которую в один день не переваришь. Я побоялся, что если начну слишком давить, он упрется и решит, что мы что-то затеяли и как-то хотим его использовать. Он… вообще уверен лишь в том, что его используют. Ему не давали повода доверять людям. Сложно представить, что произошло бы, узнай он о заклятии Лорда.

— Я хотела ему сказать летом. Но не смогла. Решила: пусть еще денек он побудет просто ребенком. И что получилось в итоге?

— Ты не виновата, Нарцисса. Ты — меньше всех. Драко поймет. Пройдет время, и он все поймет. Он снял перстень. Сам. Он сильный, Нарцисса. Ему просто нужно, чтобы ты была рядом.

Несколько секунд она смотрела в глаза Северусу, а потом произнесла:

— Что теперь?

— Ждать, — развел руками мужчина.

— Ждать… — негромко отозвалась женщина и огляделась в кабинете. — У Земуса было по-другому.

— Да, я все переделал.

Нарцисса кивнула и прошла вдоль стеллажей, заставленных колбами и склянками, огляделась, скинула мантию и сложила ее на столе. Северус про себя подумал, хорошо ли отбывающие наказание вытирают столы, а то ведь — прощай дорогая мантия. И сам усмехнулся своей мысли. Мантия — последнее, о чем будет беспокоиться в эту минуту Нарцисса Малфой.

— Что это за мальчик? — рассеянно спросила она, глядя в подернутое морозом окно. — Ты представил меня как мать Драко. Они общаются?

Северус почувствовал, что это слишком много для одного дня, но не ответить Нарциссе не мог.

— Первокурсник. Драко взял над ним шефство.

— Почему?

— Не знаю. Так сложилось у них.

— Уоррен? Незнакомая фамилия.

— Он… сын Властимилы.

— Властимилы?.. — Нарцисса наморщила лоб.

— Властимилы Армонд.

В кабинете повисла тишина.

— Армонд? — через некоторое время выдавила Нарцисса.

Северус кивнул, потому что в горле пересохло, и выдавить из себя хоть звук казалось запредельным действием. Нарцисса негромко охнула. Поднесла ладонь к губам, потом ко лбу, точно проверяя, нет ли у нее жара, а потом прижала ладонь к груди, нервно сглотнула. Северус наблюдал за ее жестами, отстраненно отмечая, как фамильный перстень рода Малфоев играет в свете свечей.

— Мерлин мой! Я… не знала, что у Властимилы был сын. Мерлин!

— Я тоже не знал. Представь себе! — ответ Северуса прозвучал напряженно.

— Но… Уоррен? Уоррен…

— Эту фамилию Тому дали в приюте.

— Том… Значит в честь…

— Думаю, да, — неохотно кивнул Северус.

Ему самому понадобилось гораздо больше времени, чтобы провести параллель. Видимо, это чисто женское — назвать сына в чью-то честь. В честь… любимого?..

Северус дернул подбородком и предложил:

— Присядешь?

Нарцисса замахала руками в воздухе, отказываясь.

— Но… Том первокурсник. То есть ему…

— Почти двенадцать, — деревянным голосом отчеканил Снейп.

— Двенадцать. Не получается… Кто его отец?

Северус Снейп наконец отвернулся от подруги и посмотрел на свой письменный стол.

— Никого не напоминает? — хмуро откликнулся он.

— Мне? — удивилась Нарцисса.

— Тебе-тебе.

Женщина посмотрела в сторону, вспоминая мальчишку, которого видела всего несколько секунд. Невысокий. Но в двенадцать лет еще рано судить, каким он будет. Бледный. Худой. Весь какой-то нескладный.

— Нет, — наконец произнесла она. — Кажется, что-то… Но… нет.

— А ты подумай-подумай…

Что-то в голосе Северуса Снейпа заставило ее поднять голову. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

Одиннадцатилетняя Нарцисса не спеша идет по кабинету зельеварения. Ее первый урок в Хогвартсе. Длинные светлые волосы заплетены в косу, дорогая шелковая мантия переливается в отблесках свечей. Мама сказала, что в школьной форме тоже можно выглядеть красиво. Сумка непривычно оттягивает плечо. Девочка скользит взглядом по партам, решая куда сесть. С задних рядов раздается хохот, но Нарцисса намеренно туда не смотрит. Там сидит Сириус Блэк. Мальчишка, который едва поздоровался с ней в «Хогвартс-экспрессе». Он быстро нашел себе новых друзей, и их общество показалось ему приятнее, чем общество Нарциссы. Подумаешь! Всего-то забыла ответить на пару его писем.

В итоге Сириус ехал в купе с этими противными мальчишками, которые к тому же попали с ним на один факультет. Нарцисса же мало того, что всю дорогу скучала в компании каких-то девчонок, потому что искать знакомых ей не хотелось — так она была обижена на Сириуса, так он еще попал в Гриффиндор. Она бы, наверное, от стыда не знала, куда глаза деть, а он радовался, что будет учиться со своими новыми друзьями. Вздорный мальчишка, который все время поступает наперекор… всему!

В общем, Нарцисса была зла.

Почти все первокурсники сидели по двое. Было, правда, свободное место со Стефанией Мунд, но Нарцисса ее не любила… Внезапно внимание девушки привлек ссутулившийся за первой партой мальчик. Привлек потому, что нервно ежился от хохота гриффиндорцев. Нарцисса направилась прямо туда. Кажется, Сириус ей что-то крикнул, но она не обратила внимания.

— Привет, здесь свободно?

Мальчик поднял голову. Он был очень бледный и худой. А еще смотрел исподлобья, как волчонок. Нарцисса впервые видела таких странных детей.

Несколько секунд он смотрел на нее, словно не понял вопроса. В темно-карих глазах были недоверие и настороженность. А еще слезы. Где-то там — на дне. Наконец он еле заметно кивнул. Нарцисса присела на соседний стул, только тут услышав оклик Сириуса. Кажется, он советовал не испачкаться. Она обернулась так резко, что косой больно ударила себя по плечу. Гриффиндорцы хохотали, но Сириусу уже было не особенно весело. Он злился. Нарцисса это прекрасно видела. Злился так, как умел только он: глаза прищурены — даже не видно, что они синие-синие, как небо, губа закушена… «Так тебе и надо», — подумала она и вновь обернулась к мальчику.

— Не обращай внимания на этих придурков, — посоветовала Нарцисса.

И тут он впервые улыбнулся. Сначала неуверенно, только уголком вздрагивающих губ, а потом по-настоящему.

Этот мальчик стал ее другом. На всю жизнь. Этот мальчик был похож…

— Мерлин! — Нарцисса прижала ладони к вискам. — Мерлин! Северус. Это же… Это… Том — твой сын?

Она выдохнула вопрос, словно опасаясь тех слов, которые произносила.

Северус то ли кивнул, то ли пожал плечами. Нарцисса бросилась к нему, схватив за плечи:

— Мерлин! У тебя есть сын. Это же…

— И я узнал об этом несколько дней назад, — глухо выговорил он, слыша, как колотится собственное сердце. В эту горькую минуту неизвестности и страха глупое сердце наполнялось радостью оттого, что это не сон. Это — его жизнь. И он может разделить свое счастье с Нарциссой.

В комнате вновь повисла тишина. Но на этот раз к отчаянию примешивалось… счастье. Словно мазки разных художников на одном холсте. Светлые. Темные. А еще в этой тишине было хрупкое равновесие. Истины и лжи. Страха и Надежды.

И в этой тишине за приоткрытой дверью стоял бледный мальчик и неверяще смотрел прямо перед собой. Он не видел склянки с крыльями бабочек, не видел этой комнаты. Он онемел от неожиданности. Сколько лет маленький Том мечтал увидеть своего отца. Даже когда повторял себе, что лучше бы отец умер, потому что тогда можно было бы думать, что он, Том, ему был все-таки нужен. Тогда, при жизни. А сейчас, если его все нет и нет, значит, Том лишь помеха, и ему нет места в жизни отца. И он даже не мог предположить, что человек, которого боялись все ученики, который был таким… уверенным, далеким, непохожим на других… Он… Нет. В это невозможно поверить. Бешено колотящееся сердечко не верило. И сам Том понятия не имел, как теперь быть. Он не собирался подслушивать. Но сначала дверь неплотно прикрылась из-за швабры, а потом он услышал имя Драко и не мог не узнать, что стало с человеком, которого он про себя называл лучшим другом. Его и Пэнси, их было только двое в жизни маленького Тома. Он почти ничего не понял из разговора. Только то, что Драко в опасности. А потом… Потом он узнал правду.