Страница 31 из 33
Нефтяной бум, обеспечивший приток в страну твердой валюты и импортных потребительских товаров, должен был расшатывать подобную систему – прежде всего из-за невозможности отрегулировать столь масштабные ресурсные потоки по сколько-нибудь формальным правилам, согласовать в их рамках рост номинальных доходов населения с доступностью материальных благ. Еще более существенное влияние оказало исчерпание потока дешевых ресурсов, связанное с резким падением нефтяных доходов.
Кроме того, стратификация в зависимости от установленной «сверху» значимости того или иного рабочего места практически несовместима с использованием какой-либо альтернативной базы распределения материальных благ: например, в соответствии с реальным трудовым вкладом либо результатами предпринимательской деятельности. Любые попытки подобного совмещения приводят к резким обострениям конфликтов в обществе, усилению фрагментации его интересов, что ярко проявилось уже в период перестройки.
По мере исчерпания основанной на нефтяных доходах модели экономического роста обострялась вся совокупность рассмотренных здесь противоречий. На рубеже 70-80-х годов в ряде отраслей обозначился спад производства: в добыче угля (1979–1981 гг. – 7 %), выпуске готового проката (1979–1982 гг. – 2,9 %), железнодорожных перевозках (1979 г. – 2,3 %, 1982 г. – 1 %) (Белоусов, 1994. С. 28). Несмотря на продолжающийся быстрый рост капиталовложений в ТЭК (в 1985 г. они вдвое превысили уровень 1975 г.) и доли ТЭК в общем объеме капиталовложений, рост добычи нефти остановился, стабилизировались и объемы экспорта. Неблагоприятная динамика нефтяных цен на мировом рынке привела к постепенному снижению доходов от экспорта. Их максимум приходится на 1983–1984 гг., а затем, как видно из табл. 3.3, происходит устойчивое снижение, и это несмотря на наращивание объемов экспорта вплоть до 1988 г.
Таким образом, первые симптомы надвигающегося кризиса становятся очевидными уже в первой половине 1980-х годов. «В 1985 г., когда М. Горбачев пришел к руководству страной, экономическое положение СССР лишь на первый, поверхностный взгляд казалось «застойно» прочным. На деле возможности не только развития, но и сохранения сложившегося уровня производства и потребления полностью зависели от факторов, находящихся вне его контроля, – мировой конъюнктуры на нефтегазовых рынках, открытия новых месторождений с крайне высокими параметрами нефте- и газоотдачи, возможностей беспрепятственного привлечения долгосрочных кредитов на мировых финансовых рынках по низким процентным ставкам. Однако начавшееся падение цен на нефть на мировом рынке, сокращение абсолютного уровня экспортных поступлений (1983 г. – 91,4 млрд долл., 1985 г. – 86,7 млрд долл.) свидетельствовали о том, что чуда не произойдет» (Гайдар, 1997а. С. 450).
Таблица 3.3
Экспорт нефти и нефтепродуктов из СССР в 1980–1990 гг.
Источник: Синельников, 1995. С. 33.
Еще одним фактором, повлиявшим на усиление недовольства режимом как среди элиты, так и среди населения, стала затяжная война в Афганистане. С самого начала воспринимавшаяся народом как несправедливая, повлекшая за собой большие человеческие жертвы и явно продемонстрировавшая, что стране не по силам играть роль сверхдержавы, афганская война еще сильнее дискредитировала господствующий режим. Это подтверждается результатами социологических опросов конца 80-х годов. В 1988 г. 63 % населения отнесли вывод войск из Афганистана к важнейшим событиям года (Левада, 1997. С. 11). Почти три четверти опрошенных согласились с оценкой этой войны как преступной, т. е. с оценкой, данной А.Д. Сахаровым на Первом съезде народных депутатов СССР (Никитина, 1997а. С. 38).
Итак, можно утверждать, что по своему характеру предреволюционные процессы в СССР последней четверти XX в. схожи с вызреванием предпосылок других известных нам революций. Роль фактора, который дестабилизировал систему и привел к фрагментации интересов элиты и населения в целом, сыграл нефтяной бум, в результате которого сначала произошло резкое увеличение притока ресурсов извне, а затем их исчерпание. Жестко стратифицированное общество, каким была советская система, оказалось уязвимым для столь масштабных колебаний, в нем стали нарастать внутренние противоречия, усиливаться центробежные силы. Однако по сравнению с другими революциями этот процесс носил достаточно скрытый характер. Не случайно, когда нефтяные доходы иссякли, а власть предприняла первые попытки реформ, глубина и масштабность вышедших на поверхность противоречий практически для всех оказались полной неожиданностью. Но проведенный анализ подтверждает, что основы этой фрагментации были порождены не политикой Горбачева – как и в других революциях, причина кроется в экономических условиях и действиях «старого режима» в предреволюционные годы.
3.4. Результаты революции: будет ли успешно преодолен кризис ранней постмодернизации?
Модернизация, обновление, приближение к стандартам развитых стран – один из ключевых элементов, определявших действия властей на разных этапах российской революции: от задач «ускорения научно-технического прогресса» в эпоху Горбачева до неоднократных попыток последних лет создать благоприятный инвестиционный климат и наконец-то перейти к экономическому росту. Была ли революция успешной с точки зрения создания условий для ускорения развития? Окончательного ответа на этот вопрос пока нет, хотя уже сейчас высказываются разные точки зрения.
Одна из весьма популярных позиций по этому вопросу состоит в том, что политика последнего десятилетия XX в. нанесла непоправимый ущерб перспективам экономического развития России. Ее сторонники справедливо отмечают: страна пережила масштабный спад производства, одной из основных жертв которого стали предприятия военно-промышленного комплекса, самые передовые в научно-техническом отношении[85]. Бюджетный кризис больно ударил по расходам на науку и образование. Многие квалифицированные работники покинули эти кризисные сектора и вынуждены были выполнять примитивные функции в торговле и сфере услуг. В результате развала Союза и СЭВ потеряны многие рынки, что также ограничивает возможности экономического развития.
На основании анализа всей этой совокупности фактов утверждается, что «экономический либерализм начала 90-х годов в России стал знаменем не модернизации, а антимодернизации, точнее, псевдомодернизации – в угоду российскому топливно-энергетическому комплексу, металлургии и другим отраслям, занятым добычей и первичной переработкой сырья» (Красильщиков, 1996. С.81). По мнению сторонников данной точки зрения, это имело катастрофические последствия. «В последние годы российское общество все более впадает в процесс демодернизации, сопровождающийся выходом на поверхность социальной жизни структур феодально-бюрократического и криминального характера» (Яницкий, 1997. С. 40).
В качестве альтернативы в тот период обычно предлагали ввести жесткий протекционизм, проводить активную государственную промышленную политику, направленную на выделение «точек роста», усиливать концентрацию и монополизацию рынка путем создания крупных компаний, обладающих значительными материальными и финансовыми ресурсами. Другими словами, предлагалась стратегия, типичная для модернизации стран догоняющей индустриализации, о чем выше уже шла речь.
Оценивая подобные аргументы, необходимо иметь в виду, что российская революция конца XX в. не является исключением из правил. Любая революция приводила к текущему ухудшению экономической ситуации, разрушению значительной части производственного потенциала и деквалификации работников. Революция 1917 г. всего за три года довела страну до полного хозяйственного паралича, и 5–7 лет понадобилось на восстановление довоенного объема производства промышленности и сельского хозяйства[86]. Что, впрочем, не помешало постреволюционному режиму провести затем быструю модернизацию. В других революциях также требовалось от 12 до 15 лет, чтобы объемы производства вышли на предреволюционный уровень (Гайдар, 1997а. С. 465). Ни одна революция не способствовала и немедленному ускорению процессов модернизации. Исследователи отмечают непосредственное негативное влияние революций на развитие экономики как в Англии, так и во Франции[87]. Однако среднесрочные последствия революционных потрясений были существенно различными. Постреволюционная Англия стала первой в мире страной промышленного переворота, тогда как во Франции революция привела к замедлению индустриализации. Еще раз подчеркнем важность вывода, сделанного в предыдущей главе: революция сама по себе не ускоряет развитие, но она может снять институциональные и социокультурные преграды на его пути.
85
«К концу советского периода до 80 % всех научных разработок в СССР так или иначе было связано с оборонным сектором… Оборонные отрасли с давних пор являлись основной сферой приложения лучших научных достижений в сфере высоких технологий. Вся электроника гражданского назначения, от компьютеров до телевизоров, производится на оборонных предприятиях параллельно с радарами и реактивными истребителями. В 1993 г. 80 % продукции ВПК направлялось в гражданский сектор. На военных заводах производилось 100 % телевизоров и 80 % холодильников, выпускаемых в России. В целом, по имеющимся оценкам, оборонным сектором в 1993 г. осуществлялось около 30 % всех гражданских научно-исследовательских и конструкторских разработок» (Нельсон, Кузес, 1996. С. 41).
86
Объем производства в основном достиг предвоенного уровня в 1926–1927 гг.
87
По мнению Т. Скочпол, «можно обосновать, что прямое и непосредственное воздействие английской революции состояло в замедлении индустриализации и усилении антидемократических процессов» (Skocpol, 1994а. Р. 39). Применительно к Франции революция и двадцать лет войн рассматриваются как национальная катастрофа, которая «усилила… отсталость и сделала ее неизлечимой» (Fohlen, 1973. Р. 18).