Страница 18 из 33
Кризис зрелого индустриального общества – это в первую очередь кризис механизмов саморегулирования[54]. Подобно кризису ранней модернизации, он также сопровождался серьезными конфликтами, потрясениями и катаклизмами. В развитых странах наиболее яркой реакцией на него стали «Новый курс» Рузвельта и приход гитлеровского режима к власти в Германии, который, по нашему мнению, вполне правомерно характеризовать как нацистскую революцию[55]. Однако, в отличие от кризиса ранней модернизации, экономические потрясения в этот период затронули не только страны, в которых предпосылки для них уже созрели. Первая мировая война и Великая депрессия, будучи событиями, захватившими в той или иной форме многочисленные государства на различных континентах, привели к интернационализации и синхронизации второго кризиса, искусственному переносу его на те страны, где еще не сложилось зрелое индустриальное общество. В результате этим странам также пришлось адаптироваться, но уже к процессам, привнесенным извне. Такова была природа не только латиноамериканских переворотов, приведших к качественной смене экономической и политической модели развития Бразилии, Аргентины, Чили, Перу и других стран, но и национально-освободительных движений в Азии – Турции и Иране.
Особенно острые кризисные явления были характерны для стран, где второй кризис совпал с кризисом ранней модернизации, резко осложнив его преодоление. Многие государства, находившиеся на ранних стадиях промышленного развития, под воздействием общей нестабильности и внешних шоков перешли к модели так называемой импортозамещающей индустриализации, предусматривающей резкое усиление роли государства в экономике и снижение роли рыночных стимулов. Их политика строилась на закрытии внутреннего рынка, формировании значительного государственного сектора, высокой степени зависимости частного капитала от государства.
В табл. 2.3 представлена общая характеристика политических и экономических сдвигов общемирового характера в период второго кризиса.
Таблица 2.3
Некоторые социально-политические события кризиса зрелого индустриализма
Адаптация к вызовам, порожденным вторым кризисом, в конечном счете везде была направлена на уменьшение стихийности и усиление регулирующей роли государства во всех сферах общественной жизни. «Согласно господствующим теперь взглядам, – отмечал Хайек, – вопрос уже не в том, как наилучшим образом использовать стихийные силы, таящиеся в недрах свободного общества. Фактически мы решили вообще обойтись без сил, приводящих к непредусмотренным результатам, и заменить безличный механизм рыночной экономики коллективным и «сознательным» руководством, направляющим все социальные силы к сознательно избранным целям» (Хайек, 1983. С. 37).
В политике реакция на кризис проявилась наиболее быстро. Уже межвоенный период характеризуется явным нарастанием антидемократических тенденций. В ряде государств Европы, Азии и Латинской Америки произошли государственные перевороты, изменились режимы и конституции. Во многих из них диктаторские формы правления пришли на смену демократиям, национально-освободительные движения сформировали базу для авторитаризма[56]. Симпатии к авторитарным формам правления возрастали и в странах, которым удалось сохранить политическую стабильность, таких как Великобритания, Франция, США.
В экономике антидемократические тенденции выражались в расширении масштабов государственного регулирования, усилении роли государственной собственности, государственных заказов, административных ограничений на развитие бизнеса. Государство, фактически взяв на себя ответственность за стабильность экономики, не допускало краха крупных корпораций и банков, осуществляло регулирование с целью сглаживания колебаний конъюнктуры. Увеличилась роль государства и в социальной сфере: в здравоохранении, образовании, регулировании занятости, социальной защите. Так называемое государство всеобщего благоденствия – порождение послевоенного периода. Государство стремилось добиться социального консенсуса в обществе, активно вмешиваясь с этой целью в отношения между трудом и капиталом.
Новая роль государства нашла яркое отражение в резком росте доли государственных расходов в ВВП. В Великобритании этот показатель увеличился с 10 % в 1880 г. до 24 % в 1929-м и почти 30 % в 1938-м. В Германии рост был еще более впечатляющим – с 10 до 31 и 43 % соответственно. Во Франции доля государственных расходов с 1880 по 1938 г. выросла почти вдвое, в США и Японии – примерно в три раза. В 1950 г. эта доля по рассмотренным странам варьировалась от 20 до 35 % (Мельянцев, 1996. С. 148).
При всей важности стабилизирующего влияния государства в период второго кризиса последствия его были далеко не однозначны. Даже в США – стране, в наибольшей мере сохранившей либеральные ценности, – ситуация после Второй мировой войны характеризовалась следующим образом: «В 1950-е годы предпринимательский дух был близок к полному умиранию. Живая память о Великой депрессии и Второй мировой войне побуждала нас искать защиту у институтов большого бизнеса и большого государства» (Naisbitt, 1984. Р. 164). Именно повышение роли государства стало тем ключевым фактором, который подрывал предпринимательский дух. «Мы все более и более полагались на правительство в ожидании, что оно обеспечит удовлетворение наших основных потребностей. Традиционная задача государства – это защита граждан. Мы же просили обеспечить нас еще и едой, жильем и работой. Но к 1960-м годам роль государства возросла до проверки качества игрушек, регулирования окружающей среды и большей части экономики» (Naisbitt, 1984. Р. 144).
2.3. Настоящее: кризис ранней постмодернизации
Между тем постепенно начинали зарождаться тенденции, которые в конечном счете привели к новым принципиальным изменениям в механизмах функционирования общества. Серединой 50-х годов многие исследователи датируют начало перехода к новому состоянию общества, которое называют постиндустриальным, посткапиталистическим, постмодернизационным, но в последнее время наиболее часто – информационным. «Постиндустриальная экономика – это экономика, в которой промышленность по показателям занятости и своей доли в национальном продукте уступает первое место сфере услуг, а сфера услуг есть преимущественно обработка информации» (Стоуньер, 1986. С. 398). Если в 1950 г. в США лишь 17 % работников можно было отнести к информационной сфере, то в начале 80-х в процессы создания, обработки и распределения информации в той или иной форме было вовлечено 65 % работников, и лишь 12 % занимались непосредственно производственными операциями (Naisbitt, 1984. Р. 4–5). В развитых странах сегодня от 1/3 до 2/5 всех занятых относятся к информационному сектору (Мельянцев, 1996. С. 206).
В постиндустриальном обществе изменяется сама база экономического развития: «Как труд и капитал были центральными переменными в индустриальном обществе, так информация и знания становятся решающими переменными постиндустриального общества» (Белл, 1986. С. 332). Это имеет многообразные последствия для функционирования экономики и общества в целом. Поскольку человеческий фактор в экономике приобретает принципиально новое значение, резко увеличивается роль вложений в человеческий капитал: в образование, здравоохранение, профессиональную подготовку. Возрастают требования к квалификации работника, усиливается творческий характер труда. По некоторым данным, доля населения, занятого преимущественно творческим трудом, увеличилась в развитых странах с 33–41 % в начале 60-х до 45–50 % в 80-х годах (Мельянцев, 1996. С. 185). В то же время постепенно подрываются основы труда, характерного для зрелого индустриального общества. В тех условиях «частичная, монотонная, бессмысленная работа была выгодна для компаний. Сейчас компьютеры очень часто могут делать подобную работу быстрее и лучше, а роботы могут выполнять опасную работу. Старые формы труда все менее и менее продуктивны. Поэтому существует стимул и потребность заменить их» (Тоффлер, 1986. С. 253).
54
Причины кризиса зрелого индустриального общества по-разному трактовались в работах современников. Ф. Хайек считал систему независимого планирования крупных промышленных монополий наихудшим из возможных механизмов регулирования, при котором «потребитель отдан на произвол объединенных монополистических действий капиталистов и рабочих в наиболее хорошо организованных отраслях промышленности» (Хайек, 1983. С. 58). И. Шумпетер, отвергая аргументы о тормозящем влиянии крупного бизнеса на развитие экономики и технический прогресс, видел причину ожидаемого им заката капитализма в снижении роли предпринимательства: «Совершенно обюрократившиеся индустриальные гиганты не только вытесняют мелкие и средние фирмы и «экспроприируют» их владельцев, но в конечном счете вытесняют также и предпринимателя, экспроприируют буржуазию как класс…» (Шумпетер, 1995. С. 187).
55
Более подробно данный вопрос будет рассмотрен в главе 11.
56
Анализируя эти процессы. С. Хантингтон выделяет период 1922–1942 гг. как «first reverse wave», т. е. как поворот вспять «первой волны демократизации» (Huntington, 1991. Р. 14–18).