Страница 17 из 33
2.2. Прошлое: кризисы ранней модернизации и зрелого индустриального общества
Как уже неоднократно отмечалось, кризис ранней модернизации возникает на первых этапах экономического роста, который не приобрел еще устойчивый характер, однако существенно расшатал традиционные структуры и использовал весь адаптивный потенциал, которым они обладали. Данные, приведенные в табл. 2.1, наглядно демонстрируют: прежде чем экономический рост сможет стать устойчивым и самовоспроизводящимся, институциональные барьеры должны быть сняты тем или иным способом, с помощью реформ или революций. Эта таблица в несколько модифицированном виде воспроизводит аналогичную таблицу из книги В.В. Ростоу «Политика и стадии роста» (Rostow, 1971b), характеризующую вызревание предпосылок перехода к устойчивому росту.
Таблица 2.1
Формирование предпосылок перехода к устойчивому росту
Источник: Rostow, 1971b. Р. 55.
Есть и другие позиции по вопросу о переходе к устойчивому экономическому росту. Но взаимосвязь этого процесса с революциями просматривается практически во всех из них. Так, применительно к Англии, как уже отмечалось, некоторые исследователи относят первую промышленную революцию на предреволюционное столетие (1540–1640) (Nef, 1940). Что касается Франции, то здесь до сих пор нет единого мнения о времени начала устойчивого роста, причем оценки варьируются от предреволюционных лет (вторая половина XVIII в.) до 1850-х годов (после революции 1848 г.) (Crouzet, 1996, Fohlen, 1973).
Однако сам факт связи революций с экономическим ростом еще не позволяет определить, в какой момент перехода к устойчивому росту революционный взрыв наиболее вероятен. Более того, приведенные данные позволяют сделать вывод: революции возможны и до периода создания предпосылок устойчивого роста (Англия), и в процессе создания этих предпосылок (Франция, Мексика), и даже на более поздних стадиях устойчивого роста (Россия).
Более конкретный экономический анализ дает возможность с высокой степенью достоверности выделить «зону риска», в наибольшей мере чреватую революционными катаклизмами. Если сравнить страны, пережившие крупные революционные потрясения на этапе модернизации, по такому экономическому показателю, как валовой внутренний продукт на душу населения в предреволюционный период, обнаружится интересная закономерность. Все они находятся в достаточно узком интервале, примерно от 1200 до 1500 долл, (в долларах 1990 г.). У нас нет данных по этим странам непосредственно на год революций, поэтому мы будем оперировать доступной информацией на ту дату, которая хронологически ближе всего к интересующей нас (Maddison, 1995). Во Франции 1820 г. этот показатель составлял 1218 долл., причем можно предположить, что за предшествующие 30 лет войн и революций его рост был весьма незначительным, если вообще происходил. В Германии 1850 г., сразу после революции, ВВП на душу населения достигал 1476 долл. Очень близок к тому же уровню показатель в Мексике 1913 г.: спустя два года после начала революции он составил 1467 долл. В тот же интервал попадают обе революции в России начала века: ВВП на душу населения там составлял 1218 долл, в 1900 г. и 1488 – в 1913 г. К сожалению, мы не имеем сопоставимых данных для Англии первой половины XVII в., однако, исходя из данных 1820 г. (1765 долл.) и грубой оценки темпов роста в предшествующий период, можно предположить, что и в этом случае значения были достаточно близки к 1200 долл.
Более того, примерно в тот же интервал по этому экономическому показателю попадают и крупные национально-освободительные движения, сыгравшие существенную роль в модернизации тех стран, где они происходили, и иногда также рассматриваемые как революции: американская война за независимость (ВВП на душу населения в 1820 г. – 1287 долл.); движение Гарибальди в Италии (ВВП на душу населения в 1870 г. – 1467 долл.). Если же обратиться к революциям «сверху», то для них ВВП на душу населения окажется существенно ниже: в 1885 г. в Японии он составлял всего 818 долл, (в 1868 г., очевидно, еще ниже); в Турции на момент прихода к власти Ататюрка – несколько более 560 долл. Обобщенные данные по уровню ВВП на душу населения в периоды революций содержатся в табл. 2.2.
Не во всех странах вхождение в «зону риска» сопровождалось нарастанием кризисных явлений. Исключения можно отнести к трем основным категориям.
Во-первых, это некоторые страны, которые, по выражению Ростоу, были «рождены свободными», т. е. возникли в результате массового переселения из метрополий на новые земли после Великих географических открытий и не знали ограничений средневековья. Типичный пример – Канада, вступившая в «зону риска» в 50-е годы XIX в.
Хотя, как показывает опыт ее южного соседа – Соединенных Штатов, – отсутствие средневековой регламентации само по себе еще не гарантирует от крупных потрясений.
Во-вторых, это ряд европейских, в первую очередь Скандинавских, стран, где ограничения традиционного общества оказались весьма мягкими, поэтому модернизационные процессы в них не привели к масштабным кризисным явлениям. Период социально-политической турбулентности здесь в основном совпал с наполеоновскими войнами, после которых процессы адаптации вошли в спокойное, эволюционное русло.
Так, в Швеции уже со второй половины XVIII в. правящий режим начал осуществлять реформы, направленные на перераспределение земли и лесов в пользу крестьян, стимулирование огораживаний, облегчение налогового гнета. Эмансипация крестьянства и средних классов особенно усилилась после начала Великой французской революции. Обострение борьбы между дворянством и стремящейся к абсолютизму королевской властью привело в 1809 г. к отстранению от власти законного монарха и принятию конституции, основанной на принципах английской Славной революции 1688 г., а затем к смене правящей династии. Основателем новой династии стал наполеоновский маршал Бернадот. В 40-60-х годах XIX в. были проведены реформы, направленные на либерализацию экономики и окончательное избавление от средневековой регламентации: гильдии были ликвидированы, экспортно-импортные ограничения сняты, таможенные пошлины снижены. Тем самым эволюционным путем были созданы условия для начала промышленной революции.
Наконец, в-третьих, это страны, где ограничения традиционного общества, напротив, оказались слишком сильны. Здесь общественные отношения и связи не были расшатаны на начальных этапах модернизации. Типичным примером является Испания, где уровень ВНП на душу населения лишь в 1870 г. достиг 1376 долл. Однако и в это время страна избежала процессов, характерных для кризиса ранней модернизации (хотя и пережила период существенной политической нестабильности)[53]. Последствия не замедлили сказаться – отсутствие условии для устойчивого экономического роста, длительная стагнация и отставание от более быстро развивающихся государств.
Таблица 2.2
Уровень ВВП на душу населения в периоды революций
Как явствует из табл. 2.2, характерной чертой кризиса ранней модернизации являлась его разновременность, лишь рассмотренные случаи охватывают временной интервал примерно в три века. В то время как в государствах, поздно вступивших на путь модернизации, еще только накапливались предпосылки первого кризиса, развитые страны уже начинали сталкиваться с проблемами, порождаемыми кризисом зрелого индустриального общества.
Надо сказать, что этот кризис, в отличие от первого, недостаточно хорошо изучен. Его центральное событие, Великую депрессию конца 20-х – начала 30-х годов, часто объясняют случайными или субъективными событиями, совершенно не сопоставимыми по своему масштабу с теми переменами в развитых странах, которые за ней последовали. Тем не менее общепризнанно, что с последней трети XIX в. механизм саморегулирования экономики и общества в целом, основанный на принципах свободной конкуренции, начинает давать сбои. Рост концентрации производства и связанных с ней форм монополистического контроля, усиление власти отдельных корпораций, обострение классовой борьбы и международных конфликтов – все эти факторы явно указывали на необходимость новых форм регулирования, новых подходов к механизмам функционирования общества. Адаптация к принципиально новым вызовам времени вставала на повестку дня.
53
Точнее говоря, именно на этом уровне развития в 1868 г. в Испании произошли события, вошедшие в историю как «сентябрьская революция». По сути же это был государственный переворот – один из серии такого рода переворотов (prommciamiento), характерных для истории этой страны в XIX в., хотя и наиболее масштабный из них, оказавший заметное влияние на дальнейшее развитие ее. Смягченные формы социально-политической нестабильности, типичной для кризиса ранней модернизации, связаны с существенными особенностями развития Испании на протяжении большей части XIX в. Во-первых, экономический рост характеризовался весьма умеренными темпами, что позволяло социальной системе постепенно адаптироваться к новым вызовам эпохи. Во-вторых, начиная с наполеоновских войн, в стране происходило постепенное снятие социальных ограничений традиционного общества; этому способствовали также периодически совершавшиеся ргоmmciamientos – государственные перевороты, в ходе которых решались и некоторые важные социальные проблемы. В-третьих, был найден механизм преодоления опасностей финансового кризиса, вероятного при разложении традиционной хозяйственно-политической системы, – продолжавшееся на протяжении примерно 50 лет перераспределение в частные руки государственных, муниципальных и церковных земель давало правительству немалые денежные ресурсы. Кроме того, поэтапная земельная реформа ослабляла опасность продовольственного кризиса, расширяла крестьянские владения, а также решала социальную задачу легализации новых земельных собственников. Наконец, в-четвертых, после поражения Наполеона I страна практически не сталкивалась с внешнеполитическими вызовами – европейские державы не оказывали на слабеющую Испанию особого давления.
Однако медленный и непоследовательный процесс снятия ограничителей заставлял платить и свою цену: вплоть до 1950-х годов рост испанской экономики заметно отставал от многих европейских стран, а процессы индустриализации были замедленными (Carr, 1980; Tortella, 1996).