Страница 2 из 19
Оставался единственный путь, вполне естественный для технократического подхода, – «существенный рост производительности труда посредством внедрения прогрессивного оборудования, автоматики»[7]. Для этого была выдвинута задача в ближайшие годы увеличить темпы роста машиностроительных отраслей в 1,5–2 раза. Приоритет здесь связывали с ускорением развития станкостроения, приборостроения, электротехники и электроники. Иными словами, речь шла о перенесении центра тяжести в инвестиционной политике на отрасли машиностроительного комплекса. Собственно, это отвечало интересам наиболее влиятельной в то время социально-экономической группировки – военно-промышленного комплекса.
Вместе с тем принципиальной особенностью 80-х годов стало дополнение технократического подхода социально-экономическим. Пожалуй, впервые в официальной коммунистической риторике речь зашла об активизации человеческого фактора как условии трансформации всей системы производственных отношений[8]. Экономистам и политикам предстояло более тщательно определиться с этими установками, наполнить их конкретным содержанием. И на практике именно эти проблемы, а вовсе не вопросы структурных преобразований народного хозяйства встали в центр экономических дискуссий и политической борьбы[9].
Тем самым определились и основные лозунги перестройки, составившие ее опорные точки и своеобразные распознавательные знаки. Можно сказать, что для них были даже определены специальные термины, делающие экономическую политику последней фазы социализма наглядной и легкоузнаваемой. Этими лозунгами стали:
1) ускорение как необходимость придания динамизма развитию производительных сил путем сосредоточения инвестиционных ресурсов на машиностроительных отраслях;
2) перестройка как осуществление трансформации производственных отношений, изменение общественно-экономической организации позднесоветской системы;
3) человеческий фактор как необходимость гуманизации системы общественных отношений, преодоления однобокого технократического подхода к решению производственных и экономических задач. Именно из этого тезиса несколько позднее выросли идеи гласности и демократизации;
4) «цельный социализм» как попытка теоретического объяснения характера начинаемых преобразований, подразумевавшая, что сложившаяся система общественных отношений может и должна быть трансформирована достаточно глубоко, чтобы обеспечить переведение социализма на новую ступень его «развитости», но без изменений самой сути социалистического уклада хозяйствования (который уже стал «зрелым»)[10].
1.2. Поиски экономического механизма
В середине 80-х годов провозглашение масштабных задач хозяйственных преобразований не могло ограничиться технократическими установками. Уже с хрущевских времен советские лидеры, выдвигавшие амбициозные цели прорыва на производственном фронте, непременно предполагали сопровождать их сдвигами в системе экономических стимулов производства[11]. Естественно, что такой подход был в полной мере воспринят М.С. Горбачевым, который на протяжении ряда предшествующих лет довольно тесно соприкасался с экономистами, работавшими в области «теории социалистического хозяйственного механизма». И столь же естественно, что доктринальная основа экономической политики являлась с самого начала весьма противоречивой. В ней находили отражение как противоречия реального политического процесса, борьба различных политических группировок и групп интересов, так и непоследовательность общей концепции трансформации системы в том виде, как эта концепция сложилась к середине 80-х годов.
Прежде всего воспроизводился традиционный партийный механизм решения хозяйственных задач – через организацию массовых кампаний. Недаром поначалу М.С. Горбачев проводил открытые параллели с опытом ускоренной индустриализации страны в 1930-е годы. И в соответствии с этой аналогией, речь шла об использовании высокого мобилизационного потенциала, существование которого обычно приписывали советской хозяйственно-политической системе благодаря наличию в ней механизмов централизованного планирования[12]. Как видим, в партийном руководстве оставались весьма живучими иллюзии раннесоветского периода, и опора на них составляла естественный источник надежд властей.
Проведение курса на перестройку вписывалось также в систему традиционных представлений относительно экономической природы существовавшего строя. Политическая экономия социализма, имевшая всеобъемлющий доктринальный характер, хотя и подвергалась вполне обоснованной критике за схоластику и отрыв от реальности, составляла, однако, основу воззрений советского партийного истеблишмента и его ученых консультантов. И даже беглого взгляда на основные опорные пункты раннеперестроечных взглядов М.С. Горбачева и его окружения достаточно, чтобы увидеть в них весь перечень сюжетов («экономических законов»), рассматривавшихся в учебниках по политической экономии социализма[13].
Сама необходимость перестройки в соответствии с «основным экономическим законом социализма» мотивировалась важностью повышения благосостояния, удовлетворения растущих потребностей советского человека. В качестве основного рычага называлось централизованное планирование как решающее преимущество социалистического хозяйствования, дающее возможность обеспечивать сознательную оптимизацию экономического роста и структурных сдвигов («закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства»). Именно с совершенствованием планирования на макро- и микроуровне поначалу связывалось решение задач ускорения.
Структурно-инвестиционная и макроэкономическая модель перестройки вполне описывалась так называемым законом опережающего роста производства средств производства (и особенно их активной части) над производством предметов потребления.
Речь шла и о необходимости совершенствования системы распределения по труду («закон распределения в соответствии с количеством и качеством труда»), что нашло отражение в относительно ранней либерализации (децентрализации) распределительных механизмов при одновременном резком усилении попыток государственного вмешательства в оценку «справедливости» распределения. Последнее наиболее ярко выразилось в обострившейся полемике относительно существа нетрудовых доходов и роли государства в их элиминировании[14].
Наконец, в концептуальных рассуждений политической элиты непременно присутствовали ссылки на необходимость использования товарно-денежных отношений как важного стимулирующего рычага развития производительных сил. Однако подобные высказывания носили весьма осторожный характер и непременно сопровождались оговорками об изменившейся природе стоимостных механизмов при социализме и о недопустимости при использовании товарно-денежных отношений принижать ведущую роль планового начала.
Впрочем, не политическая экономия социализма как таковая стала основой дальнейшей проработки теоретических основ социально-экономической трансформации. Эту роль взяла на себя теория хозяйственного механизма, которая представляла собой особый раздел политэкономии – раздел, сформировавшийся на рубеже 60-70-х годов и вскоре ставший одним из наиболее динамично развивающихся направлений советской экономической науки.
Корни ее восходят к середине 1960-х. Точнее, к экономической реформе 1965 г., знаменовавшей собой наиболее масштабную доперестроечную попытку усовершенствовать коренным образом социалистическую систему хозяйствования, приспособить ее к современным условиям научно-технической революции. Сама попытка реформы осталась половинчатой и не дала заметных устойчивых результатов. Было ясно, что на этой основе и теория, и практика должны двигаться вперед или возвратиться примерно к исходному состоянию. Экономическая политика вскоре повернула вспять: партийное руководство, сделав несколько шагов по направлению к рынку, не было способно решиться на дальнейшую трансформацию хозяйственной системы, так как понимало неизбежность дополнения экономической либерализации политической. Однако для экономистов-«шестидесятников», выросших на волне широких и откровенных дискуссий тех лет, последующие годы стали временем отработки аргументов и механизмов осуществления будущих хозяйственных преобразований. Поскольку же незыблемость социалистической собственности являлась как бы заранее заданной предпосылкой теоретических спекуляций, реалистически мыслящие экономисты вскоре нашли своеобразную политическую (или идеологическую) нишу: принимая как данность тезис о незыблемости фундаментальных основ социалистической системы и оставляя эти вопросы на откуп идеологизированной ортодоксальной политэкономии (со всеми ее перечисленными выше «законами»), эти экономисты сформулировали вывод о необходимости глубокого «совершенствования хозяйственного механизма» и стали рассматривать последний как самостоятельный объект исследования, который можно анализировать и реформировать, оставляя в стороне вопросы собственности[15]. Это был один из важнейших моментов: согласие на подобный подход давало известную свободу анализа, но и налагало жесткие и потенциально весьма опасные ограничения, которые неизбежно должны были сказаться в будущем.
7
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 2. С. 147.
8
Одним из первых выступлений на эту тему стала статья Т.И. Заславской «Человеческий фактор развития экономики и социальная справедливость». Опубликованная в журнале «Коммунист» (1986. № 13), она носила как бы полуофициальный характер.
9
Хотя были и исключения. Весьма характерным примером обсуждения проблем макроэкономической политики и характера структурных преобразований советского народного хозяйства стала дискуссия 1988 г. на страницах журнала «Коммунист» между Е.Т. Гайдаром и шестью министрами союзного правительства по поводу целесообразности значительного расширения внешней задолженности страны за счет привлечения крупных западных кредитов на строительство нового Западно-Сибирского нефтегазового комплекса (см.: Это не подарок // Коммунист. 1989. № 5; Гайдар Е.Т. Зря денег не дают // Коммунист. 1989. № 8.).
10
Вообще-то с термином «цельный социализм» вышло недоразумение. Он был введен в оборот в одном из официальных партийных документов, по-видимому, без ясного понимания контекста соответствующей ленинской работы. Между тем под «цельным социализмом» Ленин понимал соединение германской военно-хозяйственной машины своего времени с советской властью (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 300).
11
Наиболее интересные и острые дискуссии на эту тему в отечественной экономической литературе проходили в начале 60-х годов, т. е. предшествовали экономической реформе 1965 г. – одной из наиболее масштабных попыток реорганизации советской хозяйственной системы на основе рыночных стимулов. (Подробнее об этом см.: May В.А. В поисках планомерности: из истории развития советской экономической мысли конца 30-х – начала 60-х годов. М.: Наука, 1990.)
12
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.2. С. 87, 257.
13
См., например: Политическая экономия. Т.2 / Под ред. Румянцева А.М. и др. М.: Политиздат, 1977. Соответствующие положения были впервые сформулированы еще в 40-е годы (Некоторые вопросы преподавания политической экономии // Под знаменем марксизма. 1943. № 7–8) и содержались во всех стандартных учебниках и книгах по политической экономии социализма начиная с первого учебника 1954 г. (Политическая экономия. М.: Госполитиздат, 1954). Хотя и в сильно переработанном виде, они нашли отражение и в последнем советском учебнике по политической экономии, подготовленном под руководством В.А. Медведева и Л.И. Абалкина (Политическая экономия. М.: Политиздат, 1989).
14
«Жизнь нас научила, что отклонения от социалистических принципов распределения и хозяйствования могут породить и порождают такие серьезные явления, как трудовая и социальная пассивность, тунеядство, моральный нигилизм, скрытые формы перераспределения доходов и благ. В общем-то именно с такими отклонениями… связаны и нетрудовые доходы» (Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.2. С. 96–97).
15
Перечислим лишь некоторые из наиболее существенных работ на эту тему: Ракитский Б.В. Формы хозяйственного руководства предприятиями. М.: Наука, 1968; Абалкин Л.И. Хозяйственный механизм развитого социалистического общества. М.: Мысль, 1973; Он же. Диалектика социалистической экономики. М.: Мысль, 1985; Он же. Проблемы совершенствования хозяйственного механизма в условиях развитого социализма. М.: Наука, 1978; Бунич П.Г. Хозяйственный механизм развитого социализма: Сущность, структура, проблемы и перспективы. М.: Наука, 1977; Он же. Хозяйственный механизм управления социалистической экономикой. М.,1984; Аганбегян А.Г. Управление социалистическим предприятием. М.: Экономика, 1979; Петраков Н.Я. Хозяйственная реформа: план и экономическая самостоятельность. М.: Мысль, 1971; Он же. Хозяйственный механизм в системе оптимального функционирования социалистической экономики. М., 1985.