Страница 87 из 103
И вот уже пришло время начинать поход. Однако на пути всех честных россиян, стремящихся постоять за державу, с первых же дней появились некие злые силы, которые мешали Михаилу Шеину и всем его сотоварищам делать так, как было задумано. Полки, которые надо было вести к Можайску, собирались так медленно, как никогда прежде. Даже о съестных припасах, казалось, никто не заботился. Их никто не вёз для войска. Анисим докладывал Шеину, что и у них в Пушкарском приказе начались неполадки. На пушечные заводы прекратили подвозить чугун, и пушки отливать стало не из чего.
Ко всем прочим неполадкам добавилась ещё одна. Спустя полтора месяца после назначения князя Димитрия Пожарского вторым воеводой он «сказал на себя чёрный недуг». Михаил Шеин попытался выяснить, что это такое — «чёрный недуг». Анисим на этот вопрос воеводы ответил просто:
— Так это когда человек день и ночь хмельным упивается — вот и «чёрный недуг».
А сотоварищ Шеину был очень нужен. Не управлялся он один с подготовкой к походу, к тому же во всём встречал помехи. И Михаил решил просить Артемия Измайлова встать к нему вторым воеводой. Поздним вечером он пришёл к нему домой и сказал:
— Дело такое: оскудела Русь отважными мужами. На тебя вся надежда. Встань ко мне в товарищи.
Артемий не отозвался на сказанное Михаилом. Он позвал жену и попросил её:
— Свет мой Анастасия, собери-ка нам на стол, за встречу.
Анастасия, ещё не потерявшая девичьей стати, с улыбкой ответила:
— Вы, голуби, идите к столу. Там уже всё приготовлено.
— Вот так-то, брат Михаил, ты ещё по улице шёл, а моя голубушка уже тебя учуяла.
Михаил и Артемий сели за стол и, присматриваясь друг к другу, молча выпили хмельного. Потом Михаил пожаловался:
— Плохо у нас стало с воеводами. Назначили Черкасского и Лыкова к Смоленску идти, так они правдами и неправдами отбоярились. Полтора месяца в склоках провели. У князя Пожарского «чёрный недуг». Вот и пришёл к тебе. Скажешь слово, завтра же иду к царю. Нет, взыскивать не буду.
— Я с тобой пойду, брат, а другого ответа не услышишь. Одно меня беспокоит: проиграем мы эту войну без Филарета. А уж коль он слёг, то надолго, может, до исхода. Слышал я, что Салтыковы, Челяднины и Репнины к трону мало-помалу подвигаются. А как придвинутся, тут же под себя батюшку-царя подомнут.
— Верно мыслишь, Артемий. То и я вижу. Одно скажу в утешение: мы с тобой не отроки и нам уже ничто не должно быть страшно. Нам бы только успеть порадеть за Русь.
— Что ж, правильно говоришь. Но, может, у детей наших дело лучше пойдёт. Правда, мой Василий тоже рвётся на войну. Он уже тысяцкий.
На другой день Шеин доложил царю, что окольничий Артемий Измайлов готов встать рядом с ним вторым воеводой.
— А лучшего сотоварища мне и не надо.
— Благословляю вас, побратимы. Знаю верность вашу друг другу, — повеселев, отозвался царь.
Наконец после долгих проволочек девятого августа 1632 года Разрядный приказ вручил Михаилу Шеину роспись лиц, назначенных на боевые действия под Смоленск. Было сказано в росписи, что на большой полк поставлены воеводами Михаил Шеин и Артемий Измайлов, а к ним приписаны дьяки Александр Дуров и Димитрий Карпов. Главным пушкарём у наряда пушек был назначен воевода Иван Арбузов, а ему в помощники дан дьяк Иван Костюрин. Были приписаны к Михаилу Шеину дьяки, которые ведали боевыми запасами, а ещё выдавали жалованье немцам и шотландцам. Старались в Разрядном приказе очень прилежно и даже священнослужителей и толмачей прислали к Шеину.
В тот же день августа Михаил Шеин с товарищами, приписанными к нему Разрядным приказом, были обязаны встать «у руки государевой» в Благовещенском соборе. А ведь к этому времени Шеин рассчитывал взять Дорогобуж и быть под Смоленском. Однако надо было слушать царя, а он говорил, не ведая того, что его слова звучат насмешкой:
— Благословляю вас, воеводы и служилые люди, на подвиг во имя Святой Руси. А мы за вас помолимся.
Отстояли службу и помолились в храме Благовещения все, кто пришёл с Шеиным. А как вышли из храма, Шеина и Измайлова позвали в Разрядный приказ и им был передан подробный наказ от царя о том, что делать воеводам в походе под Смоленск и во время осады его. Шеин и Измайлов были крайне удивлены, получив этот огромный лист. Подобного они не знали. Их никто не хотел признавать за воевод, умеющих и должных принимать самостоятельные решения и исполнять их. Огромный наказ превращал их всего лишь в исполнителей чужой воли. Выходило, что, назначая их воеводами над войском, кто-то, может быть, далёкий от военного опыта, расписал им все действия до последней мелочи. Шеин и Измайлов были возмущены до глубины души и даже хотели взбунтоваться, а в какой-то миг просили Бога наслать на них «чёрный недуг», как на князя Димитрия Пожарского. Он, как понял Шеин, «заболел» не от праведной жизни.
Шеин и Измайлов покидали Москву с ощущением, что вырывались из некоей клетки, и они попытались забыть о царском наказе. Но он довлел над ними, и, двигаясь впереди полков московской и немецкой пехоты, они оставили верховых коней, пересели в карету и принялись читать царский наказ, чтобы не попасть впросак.
— Давай-ка, Артемий, посмакуем, что нам царь-батюшка на дорожку пожелал.
Артемий достал царский наказ и начал читать. Звучало написанное так, что царь обращался не к ним, а к кому-то неведомому.
— «Они должны идти на Можайск, — читал Артемий, — к ним в сход назначены: окольничий и воевода князь Семён Прозоровский и князь Илья Бондарев из Вязьмы; стольник и воевода Богдан Нагово из Калуги, из Севска воевода Фёдор Плещеев. Все эти воеводы должны выступить под Смоленск лишь по требованию Шеина и Измайлова. Поименованы все города, из которых дворяне и боярские дети назначены в этот поход; кроме того: казанские татары, московские стрельцы, донские атаманы и казаки, ногайские мурзы, едисанские городовые стрельцы, наёмные немецкие люди — капитаны, ротмистры и солдаты с немецкими полковниками Александром Лесли и Яковом Шарль».
Измайлов замолчал, смотрел на Шеина с улыбкой, а в глазах играла злость. Спросил:
— Читать дальше?
— Издёвка, да и только. Но читай, с нас же спрос будет.
— «Когда все ратные люди соберутся в Можайск и будут привезены туда наряд, зелье, свинец и всякие пушечные и подкопные запасы — тогда Шеин и Измайлов должны проверить по разборным спискам всех приехавших и идти в Вязьму. После того послать под Дорогобуж и под Белую голов с дворянами, детьми боярскими, казаками и татарами и велеть им добыть «языков» и не пропускать к Дорогобужу никакие запасы. Если удастся добыть «языков», расспросить их и отправить в Москву, а самим Шеину и Измайлову идти к Дорогобужу; если между Вязьмой и Дорогобужем попадутся заставы и острожки, поставленные литовцами, сбить их, придя к Дорогобужу, выбрать место для стоянки и отписать к «державцам» и к польским и литовским людям, чтобы они сдали город; в случае добровольной сдачи обещать государево жалованье и свободный пропуск из города со всем имуществом; в случае же взятия города после осады — беспощадное избиение всех дорогобужан». — Измайлов откинулся на спинку сиденья. — Устал я от этого вздора. Тридцать лет в войске и впервые читаю такое вразумление.
— Я с тобой согласен. Но придётся дочитать, — отозвался Шеин.
Долгий летний день ещё сверкал солнцем, обочь дороги то тянулись перелески, то подступал могучий лес. Проехали Большие Вязёмы, до Можайска ещё было далеко, и, отдохнув от прописей, Измайлов продолжал читать:
— «Кроме переписки с литовскими людьми Шеин и Измайлов должны тайно посылать грамоты в Дорогобуж к русским людям с теми же обещаниями и угрозами. В случае взятия Дорогобужа — назначить туда воеводу и дать в его распоряжение ратных людей. А самим идти под Смоленск. Если же Дорогобуж не будет скоро взят, то выбрать голов, которым бы ратное дело было в обычай, дать им ратных людей и оставить для промыслу над Дорогобужем, а самим всё-таки идти под Смоленск. Придя к Смоленску, встать в таборы, сделать остроги, выкопать рвы и всякими крепостями укрепиться, чтобы в тех острожках было бесстрашно и надёжно сидеть в случае прихода польских и литовских людей».