Страница 18 из 92
Стивен сомневался, что такой человек как Бек мог оставить хоть одну незакрытую лазейку. С другой стороны, Бека вынужден был полагаться на штат служащих, и Стивену вспомнился тот пьянчуга на балу. Тут Диана вдруг очнулась от комы.
– Конечно, это была вовсе не случайность, — сказала она —Джонсон пойдёт на всё, потратит любые средства, чтобы вернуть нас. Он прекрасно умеет снаряжать приватиров, чего бы это ни стоило: для него деньги как вода, он бы скалы свернул, чтобы удержать меня. И мои бриллианты. – Она пробормотала что-то и затем добавила: — Я никогда не избавлюсь от этого ужасного человека. – Вновь пауза. — Но он их никогда не получит, по крайней мере, пока я жива. Ни за что, клянусь Богом.
Стивен заметил, что она плотно прижимает ларец к себе. Он всегда знал, что Диана особенно ценит драгоценности, но чтобы до такой степени...
— Я и правда считаю, что тебе не стоит беспокоиться, — проговорил доктор. — Мы сильно оторвались, и мистер Далглиш, который отлично знает эти воды, уверил меня, что у Банок нас ждёт туман: там американцы или потеряют нас или просто решат прекратить преследование. Я буду искренне рад такому исходу. Если и есть что-то более ненавистное для меня, чем насилие на суше, так это насилие в море. Ведь опасность тут больше, не говоря уж о том, что здесь всегда влажно и зачастую холодно.
Она провалилась в тяжёлый сон, вызванный опиумной настойкой. Слёзы всё ещё выступали из-под опущенных век, даже когда Диана уже заснула.Конечно, Вильерс права, размышлял Стивен: Джонсон — человек могущественный, богатый и влиятельный. Его честь жестоко задета, а по натуре он мстителен. Она знала его очень близко – кто ещё мог сказать такое? И не могла ошибаться в оценке его характера.
Конечно же, было весьма показательным, что приватиры пропустили «Нова Скотию», пустившись в погоню лишь за «Дилидженс». Возможно, она права и насчёт ожерелья. Это славная побрякушка, настолько славная, что у центрального камня в нём имеется собственное имя — «Набоб», «Монгол», или что-то в этом духе. Стивен заметил, что даже чрезвычайно богатые люди оказывались необычайно привязаны к особенному имуществу.
Кроме всего прочего, именно такого рода привязанность наделяла особой ценой такие бриллианты как «Питт», «Санси», «Орлов»... Вдруг название камня Дианы всплыло в памяти: «Блю Питер» — камень грушевидной формы и самой удивительной раскраски, словно бледный сапфир, но более живой и пылкий. Какой-то нечестивый моряк выкрал его из храма во времена Аурангзеба, но данное ему имя сохранилось и после. Имя, которое чрезвычайно нравилось Стивену не только из-за своей благозвучности, но также из-за того, что такое же название было у одного из немногих сигнальных флагов, которые он мог уверенно распознать. Флаг, который поднимают на судне, собираясь покинуть порт, и потому несущий с собой приятные мысли о скором отплытии, новых краях, новых созданиях божьих, новом обществе, а может и новой жизни.
Как и предрекал мистер Далглиш, обед выдался спокойным. Пакетбот уверенно ушёл в отрыв, несмотря на ослабший ветер, и преследователи стали не более чем отдалённой угрозой. Предсказание о тумане около Средней Банки также сбылось. Поднявшись на палубу, Стивен увидел его вдалеке как плавную низкую кривую на северной части горизонта, издалека напоминающую полоску приближающейся земли. Он также заметил, что как минимум четыре судна разбросаны по разным участкам моря, некоторые не так далеко от пакетбота, и медленно движутся тем же курсом на норд. На мгновенье ему почудилось, что мистер Джонсон мобилизовал большую часть флота США, и что пакетбот окружён. Но затем доктор заметил, что появление этих судов скорее случайно, их пушечные порты закрыты, на бизани – латинский парус. И хотя сам он вряд ли считался великим мореходом, но был убеждён, что все эти признаки не могли присутствовать на военном корабле. Как бы то ни было, никто не казался встревоженным – «Дилидженс» даже обменивался любезностями с ближайшим из кораблей, в то время как Джек, мистер Далглиш и боцман влезли высоко на рангоут, словно группа обезьян, забравшихся наверх с какой-то собственной неотложной целью.
– Что там делает капитан Обри? – спросил Стивен у второго помощника.
— Меняет кнопы риф-сезней на кренгельсы, — ответил тот. – Дай капитану Обри волю, мы бы от кормы до носа стали напоминать военный корабль.
— Ему следует поберечь руку. Работать без рукавов в такой холод — о чём он только думает? Ну да ладно... Сэр, те суда – интересная у них оснастка, не так ли?
— Это рыболовы сэр, из Португалии: «террановы», так мы их называем. На банке их будет больше. Если только их можно будет рассмотреть – видимость там ужасная, как говорит хозяин.
— «Террановы». Слышал о них. А это, стало быть, собственно Ньюфаундленд?— Не совсем, сэр. Это банка, отмель. Или, скорее, туман вокруг нее. Но находиться там почти всегда означает быть в тумане около банки — мы иной раз вовсе не делаем различий в названии тумана и банки, если вы понимаете о чём я.
Второй помощник был невысокого мнения о сообразительности доктора Мэтьюрина –
человек, способный перепутать юферсы и кренгельсы вряд ли в силах отличить хорошее от плохого, правильное от неверного, мел от сыра, – но был добрым малым и дружелюбно ответил на вопросы Стивена. Почему туман? Почему его не сдувает при таком ветре?
Почему в нём собираются португальцы? Простыми словами он лишь смог объяснить, что португальцы следуют за треской, а в этом году на Средней Банке трески даже больше, чем на Сен-Пьере и даже на самой Большой Банке: доктор ведь знает, что такое треска?
Крупная рыба с усиком на подбородке, которая клюёт на любую приманку, какую ни назови, но лучше всего на кальмаров и мойву. Папистам приходится её есть по пятницам и в Великий пост, сушёную или засоленную. Иначе они отправятся в ад. Вот почему испанцы, португальцы, а также французы, если заключён мир, приходят к Банке каждый год: в большинстве своём они паписты. Но там бывают и «синеносые»[5] с ньюфаундлендцами. Они идут за треской, а треска водится на банке, где морское дно весьма неожиданно поднимается, иногда доходя до пятнадцати саженей, не глубже –
второй помощник много раз видел льдины, севшие на мель – но обычно глубина там от сорока до пятидесяти саженей. И португальцы обычно встают на якорь, отправляя крошечные плоскодонки с парой людей в каждой, чтобы ловить треску с помощью плетёного линя. Мальчиком второй помощник состоял на службе у своего дяди, синеносого из Галифакса, и отловил четыреста семьдесят пять рыбин за одиннадцать часов, некоторые по пятидесяти фунтов весом. Что до тумана, он вызван холодным Лабродорским течением, протекающим через банки с юга и встречающимся с тёплым воздухом от Гольфстрима – доктор ведь слышал о Гольфстриме? Так что туман здесь практически круглый год. Иной день можно сказать, что всё море парит как котёл, и варит быстро: вот почему ветер его не сдувает – туман просто образуется сызнова. Конечно, бывают времена, когда течение забирает к востоку, и тумана нет. В это время ясно, причем целыми днями или даже неделями. При всём том из-за птиц всегда можно узнать где банки, даже без измерения глубины. Тут всегда птицы, особые птицы, на банках, не важно, стоит туман или нет.
— Что за птицы? – спросил Стивен.
— Кайра, люрик, гагарка, моевка, буревестник, глупыш, поморник, разного рода чайки, тупик, пингвины...
— Пингвины, мой дорогой сэр? – вскричал Стивен.
— Так точно, доктор. Элегантного вида птица, которая не умеет летать, а только плавает.
Некоторые зовут их бескрылыми гагарками, но мы величаем пингвинами. Вполне очевидно, что раз птица не умеет летать, то это пингвин: можете спросить любого китобоя, который забирался так далеко на юг.
— Достигают ярда ростом, чёрные с белым, как огромная гагарка?
— Именно эта птица, сэр. Но у них белый лоскуток между клювом и глазами.Без тени сомнения это был Alca impe