Звездный лед

Чисхолм потянулся к стакану с водой:

– Белла попросила тебя о чем-нибудь?

– Да. Она хотела знать все без исключения факты.

– И что ты ей сказал?

– Правду. Как я ее понимаю, конечно.

– И как же?

– У тебя – прогрессирующее заболевание, – выговорил доктор, осторожно подбирая слова. – Если оставить его без лечения, оно, скорее всего, убьет тебя за три следующих месяца.

– Я это знаю.

– Мне, наверное, стоит рассказать еще раз. Расставить все точки над «i». Я не в состоянии вылечить тебя или остановить болезнь. Я могу уменьшать внутричерепное давление, вводить противосудорожные, препараты, пытаться стабилизировать уровень нейромедиаторов и цитокинов. Но результат моих усилий – лишь замедление развития болезни. Конечно, я мог бы…

Тут Эксфорд замолчал, спохватившись, затем добавил:

– Единственный настоящий шанс для тебя – вернуться на Землю в ближайшие три месяца. И чем раньше, тем лучше.

– Я это знаю, – повторил Чисхолм.

– Но я должен убедиться, что ты знаешь и еще кое-что.

Эксфорд наклонился к пациенту и заговорил вполголоса:

– Дело вот в чем. Когда ты записывался в экспедицию, то согласился на определенный риск для здоровья. Мы все на это пошли. Нам пришлось принять то, что непрактично везти с собой современнейшее хирургическое оборудование, какое бывает в больницах, и узких специалистов, способных работать на нем. Потому мы проходим настолько тщательное медицинское обследование перед вылетом. Но всегда остается небольшой шанс, что все тесты пройдет и не вполне здоровый человек.

– К чему ты это?

– Если бы я мог достать шаттл и отправить тебя домой, я бы достал и отправил. Но его нет, и потому мне приходится выбирать из доступных вариантов.

– Каких же?

– Белла поставила вопрос на голосование. Если команда скажет «нет», мы просто возобновим обычную работу. Следующая смена прибудет через пять месяцев. Я настаиваю, чтобы шаттл прислали раньше, но сомневаюсь, что они смогут серьезно изменить расписание полетов.

Чисхолм посмотрел на доктора, прищурившись:

– Что значит твое: «Конечно, я мог бы…»? Что именно ты мог бы?

– Мне не следовало ничего говорить. Я не согласен с этим.

– Не согласен с чем?

– У компании предусмотрена процедура для случаев, подобных твоему, когда прогноз скверный и нет возможности срочно вернуться на Землю, – сказал Эксфорд неохотно. – Она называется «Ледяной ангел».

– Как? Никто не упоминал ни про какого «Ледяного ангела»!

– За пределами медицинских кругов эта процедура малоизвестна. Мы надеялись никогда не прибегать к ней.

– Ты не представляешь, насколько ободряюще звучат твои слова.

– Процедура… – начал Эксфорд и запнулся.

Он и представить не мог, что придется вот так разговаривать с Джимом Чисхолмом. Пока еще его прямым начальником, первым помощником Беллы Линд. Как могла компания не сообщить ему о «Ледяном ангеле» по официальным каналам? Что они там себе думают?

– Райн, продолжай, – подтолкнул Джим.

Тот наконец собрался с духом:

– Суть в том, что мы убьем тебя сейчас. Тщательно управляемым образом, полностью безболезненно. Когда ты потеряешь сознание, есть два пути завершить эвтаназию. Спровоцировав остановку сердца, я могу быстро вывести из тела кровь, затем заменить ее холодным соляным раствором. Цель операции – удалить из тела как можно больше кислорода. Он вызывает ишемические повреждения после остановки сердца, так что чем меньше его будет, тем лучше. Это первый путь.

– Я умираю от нетерпения, хочу про второй узнать. Ну-ка?

– Вместо вливания солевого раствора мы оставляем сердце работать, но вынуждаем тебя дышать воздухом с высокой концентрацией сероводорода – около восьмидесяти промилле. Через несколько минут дыхание замедлится, температура тела резко повысится. Молекулы сероводорода начнут связываться с теми самыми клеточными рецепторами, какие обычно связывают кислород. То есть кислород вытесняется. Результат приблизительно такой же, как с вливанием соляного раствора.

Эксфорд подождал, пока пациент усвоит и поймет сказанное. Но на гладко выбритом равнодушном лице Чисхолма не отразилось ровно ничего.

– Может быть, я что-то упустил, – заметил он. – Но разве в итоге и той и другой процедуры я не окажусь мертвым?

– Да, мертвым – но защищенным от ишемических повреждений. В этом и суть «Ледяного ангела». Дальнейшего распада тканей не происходит.

– А потом, когда мы вернемся, меня оживят?

– Попробуют.

– И со сколькими уже пробовали?

– Как часть официальной программы «Ледяной ангел»? Боюсь, не так много, как мне бы хотелось.

– Райн, это значит – ни с кем?

– Я не пытаюсь подсластить пилюлю. С нынешним прогрессом медицины, десять-пятнадцать лет – и тебя сумеют вернуть. С другой стороны, возможна и неудача.

– Чего-то не пойму. Ты говоришь, что можешь полностью выключить меня, но не в состоянии прооперировать мозг?

– «Ледяной ангел» не так уж сложен. Он, как бы это выразиться, целиком в пределах того набора действий, который мы и были наняты производить.

– Ты имеешь в виду, помру я сам или нет, но соляным раствором меня накачают все равно?

– Это было бы желательно. Но хотелось бы сделать это, пока повреждения не слишком значительны.

Чисхолм замер, уставившись в никуда. Повисло неловкое молчание под музыку Мингуса.

– Думаешь, это хорошая идея?

– С медицинской точки зрения, принимая во внимание ситуацию, – да. Это не значит, что я скачу от радости. Делать или нет – зависит от развития болезни и от шансов доставить тебя домой вовремя.

Эксфорд замолчал, затем добавил виновато:

– В любом случае мне нужно твое согласие. Обязательно. Без него это убийство. Если я сделаю «Ледяного ангела» по своей воле, у меня будут серьезные проблемы.

– А мы этого, конечно, не хотим.

– Может, нам и не придется тебя замораживать. Вдруг еще есть способ доставить вовремя домой.

Чисхолм кивнул, словно понял соль шутки:

– Значит, Янус?

– Моя профессиональная рекомендация такова: голосуй за Янус. Я говорил с Беллой. Когда мы закончим рандеву с ним, то отправимся домой самым коротким маршрутом. Возможно, встретим шаттл на полпути. Но даже если не встретим, полагаю, сможем доставить тебя домой через семь-восемь недель.

– Это не поздно?

– Едва мы вернемся, нас захотят растащить на сувениры. А когда выяснится, что на борту – больной, все нации планеты передерутся за право лечить тебя.

Чисхолм закрыл глаза и откинулся на подушку. Едва слышный на фоне гула машин, Мингус перешел к «Open Letter to Duke». Пару секунд доктор и пациент слушали музыку, будто в ней таился ответ, как избежать рискованной встречи с чем-то чуждым и непонятным, а также посмертной заморозки.

– Так пока никого и не оживили?

– Да, но прогресс налицо. Они уже занимаются млекопитающими. В прошлом году вернули кролика.

Кабина скользила вдоль хребта «Хохлатого пингвина». Белла расстегнула куртку и сняла флекси, заряжавшуюся от телесного тепла. Легкий поворот кисти – и кожистый пластик затвердел. В живых жидких кристаллах флекси высветилось меню «Шипнета», слегка подкрашенное сине-зеленым в тех местах, где клетки начали отмирать.

Белла зашла в личный раздел сети и открыла последнее письмо от Пауэлла Кагана. Тот сидел в гостиной, мебель вокруг блестела от лунного света. Издалека слабыми волнами накатывал какой-то рокот. Белла сперва подумала про шум автострады, но затем поняла: прибой. Комната показалась знакомой. Картину на стене – репродукцию обложки одного из любимейших Каганом альбомов в стиле «ню металл» – Белла определенно уже видела. Прошло двадцать пять лет, но память сохранила в мельчайших деталях и виллу, и остров.

Каган мало изменился. Его седые волосы были по-прежнему, как в юности, смазаны гелем и зачесаны. Ворот черной рубашки расстегнут, на плечи наброшен белесый свитер с рукавами, связанными на груди. Кагану вот-вот исполнится восемьдесят, а походил он на профессионального теннисиста едва за пятьдесят, вышедшего на пенсию, но продолжающего тренироваться и очень следящего за собой.