Гладиатор

Тот, кто по доброй воле становился гладиатором, знал, что делает. Он утрачивал свои почетные гражданские права и под присягой давал согласие на то, что теперь может быть закован в цепи, наказан огнем, бичом или даже казнен ударом меча. Добровольно принимавшие подобное обязательство делали это, движимые мужеством отчаяния. Вителлий, однако, пользовался высоким покровительством. Все знали об этом и потому ненавидели его. Чтобы пробиться, ему приходилось прилагать больше усилий, чем кому бы то ни было, а потому Руфус предсказывал Вителлию большое будущее.

Подготовку ко всем разновидностям боя Руфус решил дать Вителлию не только из чувства долга перед Мессалиной, но и по собственному убеждению. Такую подготовку получали лишь немногие — самые способные. К ним принадлежали Пугнакс и Вителлий. Пугнакс, коренастый, невысокий, но сильный, как медведь, мужчина с темными волосами и низким лбом, обладал двумя наиболее ценными для гладиатора качествами: силой и быстротой. Убив в припадке гнева жену и ребенка, он после наделавшего в Риме немало шума процесса был приговорен к смерти, но помилован императором, нуждавшимся в пополнении создававшейся по его повелению школы гладиаторов. Выступающий на арене двойной убийца — зрелище, способное дополнительно пощекотать нервы публике. Зрители, разумеется, желали его смерти, при каждой схватке ожидая ее и каждый раз разочаровываясь. Пугнакс побеждал неизменно.

Сейчас ему было тридцать лет, он одержал два десятка побед и накопил несколько десятков тысяч сестерциев, положенных на банковский счет под двенадцать процентов годовых. Выписка из счета — серебряный жетон с указанием даты, имени вкладчика, суммы вклада и имени занимающегося этим вкладом служащего — была прикреплена к цепочке, которую Пугнакс всегда носил на шее. Он давно уже мог уйти из гладиаторов и поселиться где-нибудь в провинции, где никто не знал бы о его прошлом. Деньги для него были, однако, еще не все. Превыше всего ему хотелось отправить в ад этого мальчишку из Бононии, которому так покровительствовала Мессалина. При первой же встрече на арене он накинет на него сеть, воткнет в его тело трезубец и навсегда покончит с этим красавчиком.

Пугнакс завертел сетью над головой, не делая ни малейших попыток перейти в нападение. И вдруг… Сеть резко опустилась вниз, с резким хлопком ударив по песку арены. Вителлий испуганно отшатнулся. Короткого мига растерянности оказалось достаточно. Пугнакс успел захлестнуть сетью лодыжки противника. Вителлий упал, и в следующее мгновение Пугнакс уже стоял над ним. Занеся трезубец, он вонзил его в песок в каких-нибудь двух пальцах от шеи Вителлия. Затем Пугнакс презрительно сплюнул — так же как он это делал после каждой своей победы.

— Ты слишком увлекся атакой! — крикнул с интересом наблюдавший за поединком Сульпиций Руфус. — При встрече с Пугнаксом твой шанс на победу не в нападении, ты должен добиваться успеха в защите. Из пяти нападений одно всегда заканчивается неудачей — как бы ни был силен нападающий на тебя противник. Это твой единственный шанс. Для атакующего ведения боя тебе еще не хватает силы. Вставай! Вставай, говорю тебе!

Вителлий тяжело поднялся на ноги. Его тело было облеплено желтовато-бурым песком, лицо испачкано грязью, но Вителлия это сейчас беспокоило меньше всего. Он знал, что сейчас последует.

— Тропа танцующих кукол! — скомандовал Руфус, кивнув головой в сторону.

Неписаный закон гласил, что гладиатор, проигравший учебный бой, обязан пройти кошмарной Тропой танцующих кукол. Это была дорожка двух метров в ширину и двадцати метров в длину, огражденная каменными, высотой в человеческий рост стенами. Вдоль нее были расставлены сделанные в рост человека куклы из твердого дуба. Опасными этих кукол делали их вытянутые вперед руки, в которых были зажаты ножи, короткие мечи или тяжелые литые шары. При помощи системы шестеренок, приводимых в движение установленными за стеной рукоятками, этих кукол можно было заставить вращаться. Единственный шанс пройти, не получив ранения, Тропой танцующих кукол состоял в том, чтобы миновать каждую куклу в тот момент, когда ее рука будет вытянута вдоль дорожки, не загораживая путь. Длилось это, однако, лишь какую-то долю секунды. Предполагалось, что это упражнение должно способствовать повышению скорости реакции у потерпевших поражение гладиаторов.

Руфус ударил палкой в гонг. Звук его заставил всех замереть на месте. Что он означает, знал здесь каждый. Вновь кому-то придется пройти Тропой танцующих кукол. Двадцать ее метров были кошмаром всей школы. Разбитые головы, переломанные руки и ребра, располосованные конечности — вот чем не так уж редко заканчивалась для гладиаторов прогулка по этой тропе. Тот, кто всего лишь потерял сознание от удара толстой, как бревно, руки куклы, мог считать, что ему повезло.

— Фракийцы, к рукояткам! — крикнул Сульпиций Руфус.

Десять гладиаторов, упражнявшихся со щитами и изогнутыми, словно серпы, мечами, бросили оружие на песок и поспешили к расположенным с внешней стороны дорожки рукояткам. Там они остановились, дожидаясь команды. Руфус подошел к началу дорожки, где на столбике была установлена клепсидра — водяные часы. В распоряжении гладиатора имелись две минуты, за которые он должен был миновать всех кукол. Если по истечении срока он все еще находился на дорожке, механизм останавливался и приходилось начинать все сначала. Вытащив пробочку, Руфус выкрикнул:

— Пошел!

Громоздкие пыточные устройства с грохотом, поскрипыванием и визгом пришли в движение. Воспользовавшись тем, что для разгона механизмам требовалось какое-то время, Вителлий без особого труда проскочил мимо острия меча первой куклы и мощным прыжком миновал вторую. Теперь он, однако, на миг приостановился. Скорость, с которой вращались куклы, напрямую зависела от отношения вращавших рукоятки гладиаторов к оказавшемуся на дорожке собрату. Чем хуже к нему относились, тем быстрее вращались куклы и тем меньше у него было шансов уйти невредимым. Сейчас, когда на тропе оказался Вителлий, куклы вращались с бешеной скоростью.

В «семье» Вителлия не любили, хотя во всех других местах юноша пользовался всеобщей симпатией. Дело было не только в протекции Мессалины. Зависть вызывало и то, что его обучали всем разновидностям поединков, включая даже кулачный бой.

Вителлий чуть пригнулся. Втянув голову, он постарался как можно точнее рассчитать время, которым можно воспользоваться в промежутке между двумя полуоборотами кукол, выставил вперед левое плечо и прыгнул. Третье препятствие было пройдено, но удар сзади в правое предплечье все же успел настигнуть Вителлия. Словно жгучая, раскаленная нить, боль пронзила всю руку вплоть до кончиков пальцев. Ты слишком медлителен, подумал Вителлий. Ты прыгаешь, спасая жизнь, но делаешь это слишком медленно. Быстрее! Вот так!.. Новый прыжок. Четвертую куклу он миновал, ощутив лишь мимолетный поток воздуха. Теперь пятая. С рук этой куклы свисали тяжелые шары, подвешенные на цепочках. Это несколько замедляло вращение, но отнюдь не делало задачу Вителлия проще. Он мог попытаться проскочить как раз в тот момент, когда руки куклы будут направлены вдоль дорожки. Трудность, однако, состояла в том, что необходимо было принять в расчет раскачивание тяжелых шаров. Удар такого шара способен был переломать все ребра. Поэтому Вителлий избрал другую возможность и, ухватившись обеими руками за один из шаров, миновал препятствие. Дальше! Время не терпит.

Шестая кукла особых трудностей не представляла. Хотя вращалась она с большой скоростью, но была легкой, так что сила ее удара не могла быть слишком большой. Ни мгновения не колеблясь, Вителлий, пригнувшись, проскользнул под рукой куклы, увидел удачное для себя положение седьмой куклы и одним прыжком миновал не только ее, но и следующую за ней. Откуда-то до него донеслись крики — то ли разочарованные, то ли восторженные, Вителлий не мог понять. Оставались еще две куклы — одна вооруженная ножами, а другая с четырьмя руками вместо двух, как у остальных. Вителлий постарался сосредоточиться. Почему вращение вдруг замедлилось? Кукла с ножами почти замерла на месте. Какая-то поломка? Не раздумывая долго, он прыгнул вперед, но, уже оттолкнувшись от земли, понял, что замедление вращения было не следствием поломки, а коварной, обдуманной западней.