О, Путник!

— Представления не имею, Сир, — досадливо произнёс Советник. — Возникли Ваши Острова вдруг в одно прекрасное солнечное утро посреди Тихого океана из ниоткуда. То ли поднялись из его глубин, то ли, скорее всего, были перемещены из какого-то Параллельного Пространства. Острова… Кусок европейского средневековья, выдернутый каким-то образом из него и несколько видоизменённый. Смешанный и перемешанный коктейль. Язык английский. Им Вы владеете в совершенстве, как, кстати, и французским и испанским, и японским.

— Чёрт знает что! Зачем, к чему этот Анклав, абсолютно непонятно, — я глубоко задумался, а потом меня вдруг озарило. — Слушайте, а вдруг ВЕРШИТЕЛИ просто-напросто решили порезвиться?!

— Не понял. В каком смысле? Зачем, Сир?

— А может быть, всё это было создано лишь с одной целью?

— С какой же, Сир?! — нетерпеливо подскочил на своём месте Советник.

— С целью моего воспитания, становления, развития, пробуждения, воскресения, ОЗАРЕНИЯ и просто для удовольствия! — я плюхнулся в кресло и разлил ром по бокалам.

ПОЭТ сначала удивлённо нахмурился, скептически ухмыльнулся, потом задумался, побледнел, нервно забарабанил пальцами по столу, затем порозовел и покраснел, весело, но несколько напряжённо рассмеялся. Я с удовольствием наблюдал за происходящими с ним метаморфозами.

— Сир, зачем всё так сложно, вычурно, экзотично, долго и странно?

— Может быть, моя космическая мама позаботилась таким оригинальным способом о своём любимом чаде, о красавчике своём, об умнице и поэте… — усмехнулся я.

— Сир!?

— А что, зачем прозябать на Большой Земле в роли капитана Морской Пехоты, когда вот здесь рядом, под боком — целая Империя! Ну-ка, сынок, воспрянь из пепла, соберись с силами, сосредоточься, начни всё сначала, с нуля. Покажи-ка своё честолюбие, прояви амбиции и способности, закали характер в жестоких испытаниях. Собери волю в кулак, преодолей беспамятство, осознай и разбуди дремлющие в тебе силы и возможности, влюби в себя пару-тройку самых прекрасных женщин и влюбись в них безумно сам, возьми десяток замков, дай несколько кровопролитных сражений, стань Императором! Порезвись в этом славном, тихом, средневековом заповеднике, где никто извне тебе не помешает, а если и помешает, то это только закалит твой характер! Поиграй в песочнице! Надери всем другим детишкам их вонючие тощие задницы! Повзрослей, окрепни, пойми, наконец, свою истинную суть и вперёд на штурм Вселенной!

ПОЭТ, затаив дыхание, потрясённо смотрел на меня.

— Неужели всё так просто, Сир!? Не может быть! Заповедник для последнего МАРСИАНИНА!? Стадион для тренировки мышц!? Полигон для обучения боевым навыкам!? Место, где крепнет и закаляется дух!? Как просто!!! — поражённо застыл Полковник.

— Кто-то недавно высказал одну интересную мысль, — улыбнулся я. — Кажется, это были вы. Заключается она в том, что всё гениальное — просто! А я добавлю от себя. Не всё то, что просто, — гениально!

Я наполнил рюмки, подцепил на вилку пучок квашеной капусты.

— За Родителей!

— За Родителей!

Солнце стояло в зените и победно сияло. Сковывающая до этого весь мир тусклая, призрачная и мутная пелена развеялась. Тёплый ветерок бродил по палубе галеры и по волнам.

— Люблю позднюю осень, — томно произнёс я, щурясь от яркого солнца.

— Сир, сейчас не осень, а зима. В центральных и северных провинциях уже давно нет такой идиллии.

— Люблю юг, — усмехнулся я. — Не люблю зиму.

— Да, я тоже, Сир. Мой дом на Глории расположен примерно в таком месте, но несколько южнее. Пальмы, магнолии, олеандры, апельсины, инжир, хурма. Красота! Какой у меня бассейн, а розарий, а поле для игры в гольф! Приглашаю в гости, Сир.

— Как же я к вам доберусь? — усмехнулся я.

— Скоро Вы куда угодно доберётесь, Сир!

— Дай Бог, дай Бог… Ладно, Полковник. Вернёмся к идеи о нашей экспедиции в Агентство. И так, я выделяю вам в подкрепление ШЕВАЛЬЕ, превосходного бойца. Я так понимаю, что всё будет происходить в замкнутом пространстве. В рукопашной схватке этот парень вам пригодится. Выдадите ему бронежилет, в случае чего, быстро научите стрелять, если это будет возможно и вам хватит времени. Мужик он быстрый, сообразительный.

— Хорошо, Сир, я согласен. Действительно, неизвестно что ждёт меня там, на Большой Земле, и как сложится ситуация. Сублимация сублимацией, но помощник мне не помешает.

— Вот и славно. Предлагаю тост, весело сказал я, разливая ром по рюмкам. — За успех операции.

— За успех, Сир!

Мы выпили, задумчиво помолчали. Я вдруг почувствовал какое-то беспокойство внутри себя, подобрался, напрягся, сосредоточился. Непонятное и тревожное волнение, охватившее меня, явно исходило извне, скорее всего от ПОЭТА. Я внимательно посмотрел на него и поразился происходящим с ним неожиданным и серьёзным изменениям.

Он побледнел, напрягся, застыл, словно вслушиваясь во что-то непонятное и крайне неприятное. Лоб его вдруг покрыли лёгкие морщины, под глазами проступили незаметные до этого серые мешки. Сами глаза, — большие, вечно смеющиеся, насыщенные голубизной, стали какими-то невыразительными, мутными, и мгновенно потеряли свой первородный цвет. Обозначились тяжёлые складки между щеками, носом и ртом. Даже светлые волосы, рассыпанные по плечам, стали тусклыми, и мне показалось, что они приобретают пепельный цвет.

Перемены были до такой степени разительны и неожиданны, что я замер, поражённо застыл на месте. Какое-то странное оцепенение охватило и поглотило меня. Эх, Бессмертный, Бессмертный! Тысячелетия не проходят даром! Века дают о себе знать!

— Сир, поступила новая и самая свежая информация. Тьма очень близко! Она поглотит всё вокруг намного раньше, чем мы ожидали. Произошло непонятное ускорение. Мне кажется, что кто-то ею управляет, кто-то очень спешит, хотя такой вариант из области фантастики! Вы, увы, ещё не готовы. Да и была ли оправданна ставка на Вас!? Не знаю, не знаю… Неужели всё так глупо закончится, пойдёт прахом!?

— Дружище, не суетитесь. Давайте выпьем.

— Да хватит пить! — нервно произнёс ПОЭТ, но, тем не менее, хватанул полную рюмку рома. — Хватит пить, жрать, вести пустопорожние разговоры, гадать на кофейной гуще! Всё кончено! Боже мой! Всё кончено!

— Сир… — мягко произнёс я.

— Что!?

— Вы забыли при обращении ко мне сказать заветное слово. Сир, или Государь, или Ваше Величество, или Король, или Император!

— Бред! — задохнулся в гомерическом хохоте ПОЭТ. — Боже, какой бред! Всё, ПУТНИК, мы приплыли, приехали или как там ещё говорят у вас на планете Земля!? Всё кончено! Всё потеряло свой смысл!

— Прекратите истерику! Объясните, что случилось?! — глухо произнёс я.

— Всё кончено, что тут объяснять! — жуткая гримаса исказила лицо ПОЭТА.

— Встать! — я грохнул кулаком по столу так, что он с треском рассыпался на куски. — Встать, ублюдок! — ярость и сила заполнили и переполнили меня.

— Что!? — истерически закричал ПОЭТ.

Я мгновенно оказался рядом с ним, схватил его за шиворот, поднял над собой одной рукой и, как котёнка, отбросил от галеры в море на несколько метров. Он упал в воду шумно и тяжело. Перед этим раздался пронзительный вопль, а потом его заглушил громкий всплеск, за которым последовало бульканье и беспорядочное хаотичное движение в волнах.

Я, не торопясь, подошёл к разрушенному столу. Как ни странно, графин с ромом спокойно стоял на палубе прямо передо мною. Очевидно, он не опрокинулся потому, что имел толстое дно и жидкости в нём оставалось мало.

Что-то плескалось в нём незначительно, неопределённо и слабо, но вполне достаточно для одного лица. Эффект Ваньки-Встаньки, однако. Груз на дне овальной ёмкости, тяжёлый киль под яхтой… Я улыбнулся, нашёл валяющуюся под мачтой серебряную рюмку, осторожно наполнил её, выпил, закусил, осмотрелся вокруг. Я увидел ШЕВАЛЬЕ и Гвардейцев, которые находились на некотором удалении и настороженно и тревожно смотрели на меня. Я сделал им успокаивающий взмах рукой.