Гравитация

Я не стала предупреждать заранее Бьёрна, просто поставила его перед фактом. Сказала, что мой рейс послезавтра. Он не отговаривал меня, ведь в последнее время все его мысли были посвящены лишь операции по поимке Гаспара. Глядя на Гиса я иногда думала – не совершила ли ошибку, вытащив из старого трейлера и подтолкнув его к этой охоте?

Я пнула маленький камушек, а теперь тот несся вперед огромной лавиной, превращая самого Бьёрна в сосредоточие хаоса.

 

Парк Тернем–Грин был похож на тихую гавань. Темные стволы деревьев тянулись вверх, как мачты кораблей. Весь день шел дождь со снегом, и лишь к вечеру погода дала городу передышку. Где–то за пределами парка ездили машины и автобусы, шумели улицы, но здесь было тихо. Только подмерзшая земля, покрытая кашей из мокрого снега и голые деревья.

В центре парка находилась церковь, большое темное пятно на серо–белом фоне. На столбе возле края дорожки висела надпись, оповещающая о том, что гуляющие имеют честь ходить по земле, на которой когда–то гремела битва правительственных отрядов и повстанцев. Слабый ветер был достаточно промозглым и заставлял прятаться в теплый шарф, чтобы закрыться от сырости. Выпавший снег медленно таял, превращаясь в темную грязь. Она хлюпала под подошвами и покрывала все пространство парка.

Было пустынно, наверно никто в здравом уме не додумался бы в такую погоду слоняться по парку. Поэтому я могла блуждать сколько душе угодно и не встречать никого на аллеях. Мне хотелось побыть одной. Подышать воздухом города напоследок, чтобы хотя бы один вечер прошел так, будто я просто приехала сюда увидеть столицу гордого королевства как рядовой турист. И я бродила между деревьев, а над городом висели тяжелые облака, угрожающие новым потоком мокрого снега.

Стоящий рядом с церковью памятник павшим солдатам сливался с деревьями. Шесть ступеней, поднимающихся к мемориалу, были припорошены снегом. Казалось, что обелиск вырастает прямо из земли.

Я миновала и церковь, и памятник, когда краем глаза заметила движение. Кто–то выходил из тени на дорожку аллеи. Сказками о Потрошителе меня можно было уже не пугать, но всё равно хотелось избежать ненужных проблем.

Тусклый фонарь, на лампу для которого городской бюджет явно поскупился, с переменным успехом начинал разгонять вечерние сумерки. Именно его свет позволил мне понять, что приближающийся по дорожке человек – Гаспар. Вряд ли это простое совпадение.

Он остановился, сохраняя между нами расстояние в несколько шагов. Темная куртка и достаточно глубокий капюшон позволяли ему скрывать лицо от зевак. Сейчас же он капюшон откинул с головы, открываясь свету фонаря.

– Здравствуй, Ван, – произнёс Гаспар. Интересно, знал ли он о том, что я выбралась в парк так, что за мной никто не проследил?

– Как твоё плечо? – Я не стала поддерживать его попытку начать вроде как нормальный диалог.

– Почти прошло, – Гаспар улыбнулся, тонкие лучи морщинок разбежались к вискам. Сколько бы я не знала о нём правды, какое дерьмо не творилось бы, но когда он улыбался, я всё никак не могла выкинуть из головы те вечера, когда наше общение было почти, что нормальным. Да, я скучала по Гаспару, так же чертовски остро, как и пыталась его выкинуть из своей жизни.

– Рада за тебя, – было совсем не сложно прятать разочарование и досаду на саму себя за равнодушием и грубостью.

– Тебе не стоит бродить по чужому городу одной.

Я задрала голову, прищурившись:

– Мне дает советы по безопасности психованный убийца?

Гаспар приподнял брови, демонстрируя неодобрение такому прозвищу.

– Я просто не хочу, чтобы с тобой что–то случилось.

– Тогда ты опоздал ровно до того дня, как очутился на моей дороге, – я видела, что такие мои слова не доставляют ему удовольствия, и продолжала произносить их – я уже сказала, что хочу никогда больше не сталкиваться с тобой. Так что тебе опять нужно?

Гаспар стоял, глядя на меня, и я злилась всё сильнее. Как же я ненавидела его за то, что он вывернул мою жизнь наизнанку, а я при этом не могла честно признаться в том, что нахожу в этом куда больше удовольствия, чем от тихого, размеренного прозябания.

– Ты так хотела избавиться от меня, но при этом вновь оказала помощь, – голос Гаспара звучал сдержанно и спокойно, – выходит, что я задолжал тебе извинение.

Настал мой черед вскинуть брови от настоящего удивления. Было странным слышать это от Гаспара, ведь он никогда не рассматривал ситуацию иначе, как с позиции пользы для себя.

– Я не хотел, чтобы ты видела мир таким, каким он показал себя. Но я не буду извиняться за то, что сделал в остальном.

– Ты убивал людей, – напомнила я скорее самой себе, чем ему. Я знала, что невозможно любить того, чьи руки в крови. Невозможно любить сумасшедшего.

Невозможно отрицать то, что любишь его.

– Да, – согласился Гаспар, – убивал. Тех двоих, которым было поручено сломать тебе все кости, если понадобится, чтобы ты подписала дарственную на дом. Твоего бывшего, который заказал твоё убийство и спал еще до свадьбы с твоей сестрой. Всех, кто был опасен для тебя. Мне перечислять дальше ?

– Ты не боишься, что на мне сейчас записывающая аппаратура? – Такая откровенность Гаспара демонстрировала тот факт, что он снял все маски и идёт ва-банк.

– На тебе её нет, да и никогда не будет. Ты не любишь все эти штучки так же сильно, как и попытки ограничить твою свободу, – удовлетворенно заметил Гаспар. Боже, как же злило то, что он знает меня лучше, чем я сама. Одного он не мог знать – один раз я таскала на себе маячок, который показывал Анне Тагамуто моё местоположение.

– Возвращайся к своему другу, Гаспар, – отозвалась я, – возможно, что его, как и доктора Андреа, устроит временное благополучие. А потом ты снова заскучаешь и сменишь свои развлечения. Для тебя люди вокруг – просто ходячие игрушки, которые имеют ценность до тех пор, пока ты не разберешь их по винтику. А потом выкинешь на помойку, в лучшем случае, или прикончишь, если они тебя разозлят.