Страница 38 из 119
— Один тащил за загривок, другой кусал — в данном случае, просто щипал — за жопу, а третий впереди тянул за волосы. Как настоящие волки отбитого у самки кабана вели они его на съедение. Был и четвертый по имени и фамилии Сонька Золотая Ручка, но мужского рода. Но некоторые знали, что на самом деле это Маруся-Володя. Настоящий гермафродит. Как говорится, этих Сонек было:
— Почти в каждом лагере. Они ничего никому не рассказали, потому что месяц помнили, как ходили перед ним гусиным шагом, но изображали не гусей или уток, а лягушек, и даже плескались большой луже, еще не просохшей после дневного ливня, и так натурально, что даже прапора с большим фонарем пришедшие на место действия, в ужасе удалились.
— Натуральное превращение волков в свиней, — сказал один прапоров по имени Федя, и другой, сержант Валера, был так испуган, что не мог говорить: его до самой вахты колотила дрожь, да и после он не мог сделать глоток чифира без продолжительного стука зубов о край эмалированной, отобранной у одного профессора, кружки. Наконец резюмировал:
— Думаю, он их всех трахнул. — И добавил: — Теперь будут знать.
— Как будто они не знали до этого, — благоразумно констатировал Федя.
На следующем привале, точнее уже после него, ребята опять приготовились кататься по старой системе. Но Кини сказал:
— Теперь я буду кататься. Некоторые, а именно Буди очень обрадовался. И назвал пришельца просто по-простому:
— Друг. Но Эсти заартачился:
— Несмотря на то, что ты инопланетянин, — сказал Эсти, — лошади у нас на людях ездить не будут.
— Не обращайте внимания, у него сдвиг по фазе, как будто ему приснилось, что он будет во главе одной из дивизий, или даже армии штурмовать Трою. Ну, в том смысле, что Царицын, — добавил Вари. Он думал, что он так и дальше поедет на Буди. И тут Кини сказал слова, которые Эсти слышал, когда к нему на свиданку в одну из тюрем на пересылке по пути в Гулаг приехал друг по имени Ле Броня:
— Их бин Распутин. — И рассказал с условием:
— Больше никому не говорить, как этот Распутин, когда они тащили его в баню, чтобы трахнуть за унизительное поведение, после вопля:
— И бин Распутин, — заставил их, как лягушек мыться в луже. Одно слово:
— Гипнотизер, — как минимум просто маг, способный занять место современного…
— Савонаролы? — перебил Эсти.
— Да какой Сава, бери ниже, в том смысле, еще раньше Средних Веков, это сам Монтесума.
— Говорит, они жили в одно время.
— Это только так кажется.
Эсти внимательно посмотрел на Кини, и решил, что это он и есть.
Действительно, не может же шататься по пространству от Урала до Магадана, и даже до самого Санкт-Петербурга две такие уникальные особи. Разоблачить его сразу или потом? Или вообще:
— Никогда.
— Я сделаю так, чтобы вам было легко, — сказал Кини. И добавил: — В два раза.
— Первое, — сказал Эсти.
— Второе, — сказал Буди.
— Огласите, пожалуйста, весь список, — констатировал Вара.
— Вы меня может простить? — спросил Кини. — Дело в том, что вы получите не два, а три удовольствия. Первое — это значит, что вы все трое повезете, из чего следует: никто не будет ехать. Второе — вам не придется нести большое количество продуктов питания, как-то всю тушенку, всю сгущенку, и так далее, и тому подобное вплоть до растворимого кофе.
— Вот вы, между прочим, договорились, — сказал Эсти.
— Почему?
— Потому что забыли Третье.
— Да? А вы уверены, что оно было? И все открыли рты от удивления. Ини доказал, что это:
— Они забудут про Третье. И сказал:
— А я нет, ибо третье — это то, что вы будет едины, как три мушкетера. Ибо на кого все валить, если все в одной упряжке?
Логично, что не на кого.
— Дайте нам хотя бы по банке тушенки, — сказал Эсти.
— Зачем?
— Чтобы было веселей.
— Хорошо сказано, но не верно, — сказал, как теперь уже ясно, Распутин. Но.
— Но ниправильна, — опять выразился он. — Ибо, ибо:
— Работа не волк — есть не просит. Все толи обрадовались, толи приуныли. С одной стороны, хорошо, что с ними парень, который все знает наперед, а с другой, если ему потакать — ноги вытирать будет. Как вот сейчас:
— И везти его заставил, как идола Монтесуму, и есть не дал.
— Так никакой радости у нас нет, — сказал Буди.
— Действительно, вы взяли у нас все, что было: и еду, и плацдарм передвижения, а чего взамен? — сказал Вари. Эсти промолчал, но ясно, был абсолютно согласен со всеми.
— Конечно, конечно, пожалуйста, пойте.
— Вот?
— Так естественно:
— С Адеськава Кичмана бижала два Урькана, бежало два Урькани на во-о-о-лю-ю.
— Ошибся, — Эсти даже повернулся немного голову назад. — Нас намного больше.
— Дак, естественно, — ответил Распутин, — надо поделить на два.
— Вот так просто, — обрадовался Буди. Но Вари, несмотря на примирительную позицию, все равно выразился:
— Так бы и я мог. На что Распи опять дал магический ответ:
— Хорошо, давай попробуй.
Глава 22
И как ни делил Вара, все были против. Никто не мог понять, куда девать Третьего, если двое останутся в упряжке.
— Попробуй теперь сам, чтобы мы знали: решение было. И Распи выбрал Эсти, который даже растерялся, потому что в последнее время ему не давали выдвинуться. Чуть что:
— Встань в строй! Все поняли, что Пришелец хочет сделать из Эсти подручного, но не подручного кузнеца, а колдуна. Ручного мага. А сам? А сам будет почивать на лаврах, пить тазиками Мадеру? Нет, и даже бабы — так только, чтобы себя показать на людях. Все это знают:
— Иногда хочется в кабак, а зачем — непонятно. А дело в том, что просто написано: один был Донор, а другой Реципиент. Один дает, а другой получает.
— В связи с этим, — сказал Распутин, и загребя снег рукой положил в рот и начал жевать, — Эсти пойдет вперед.
— Как квартирмейстер? — спросил Буди.
— Да. Ибо чувствую: жильем потянуло.
— Дымком, вы хотели сказать? — Вари.
— А разница? — вопросом ответил Распи.
— Нет, нет, я только так, чтобы получше понять, зачем он пойдет вперед, в том смысле, что почему нельзя всем вместе достичь этого злачного места, где нас ждут.
— Ты сам и ответил, — сказал Буди, уже войдя в курс логики колдуна: — Нас без него, — он кивнул на Эсти, — никто не ждет.
— А если и ждет, — сам обрадовался своему уму Буди, — то только, чтобы опять отправить туда, куда:
— Семьсот километров тайга! Где водятся дикие звери! Машины не ходят туда! Бегут спотыкаясь олени!
— Я знаю меня ты не ждешь! — поддержал Распутин, — и писем моих не читаешь! Встречать ты меня не придешь! Об этом мне сердце сказало!
— Встречать ты меня не придешь, об этом мне сердце сказало, — перехватил песню Эсти, и потащил вперед к городам и селам.
И был это город Царицын.
— Откройте, люди добрые! — крикнул Вара.
— А если не добрые всё равно открывайте, — добавил Эсти.
— Ща-ас-с! — крикнула со стены Кали. А рядом с ней в таком же древнем костюме стояла Ника Ович, которая появилась в конце соревнований, за право наступать или оборонять город Царицын, как киллер с автоматом Томсона на дне рождения Чарли Зубочистки, впрочем, скорее всего, это был день рождения ММ — Маленького Наполеона, как Отец Гамлета у Шекспира, желая предупредить Гамлета, что Царицын — это ловушка для дураков. В том смысле, что лучше:
— Никому не верь. К счастью, и Щепка была здесь, а ведь и ее не хотели пускать, несмотря на то, что это она и обеспечила им счастливую и безбедную жизнь в городе, если предположить, что плохого конца не будет, что этот город Царь не падет, как Троя, или пресловутый Иерихон. Печально было то, что несправедливость тоже взяла свою долю из счастья Щепки, победившей, можно сказать, богиню войны Афину Палладу, по древнерусскому имени Фекла, или не менее древнему имени жены князя Игоря — Ольга. А именно:
— Дэн, ее названный мужем жених попал в лагерь штурмующих город инопланетян. Это не я сказал. Ибо даже Щепка била себя в большую грудь — так она считала — и доказывала: