Альфа Центавра

— Нет, не забыл, я Зая… Прошу прощения, оговорился, я…

— Да нет, забыл, забыл, — поддержал высказанное уже мнение Вари.

Он лег недалеко от Эсти, так что его голова находилась на уровне ног Эсти. Но не заметил, что и наоборот:

— Его ноги оказались у рыла Эсти. — Не совсем, но где-то рядом.

— Чем-то пахнет, — сказал Эсти.

— Это иво нохги, — сказал толи хмуро, толи весело Буди. Эсти наорал на Вари за неуместность его ног, в результате чего Вари и Буди объединились против Эсти, и заставили отнимать у ниш большую — с кокос — кедровую шишку:

— Зая, отними!

— Зая, лови! — крикнул Вари, и как будто бросил ему шишку, но сам за спиной перебросил ее Буди.

— Вы меня съедите, — наконец устало Эсти сел на траву.

— Костер по твоему велению-хотению горит, значит, кото-то точно сегодня будут жарить.

— И да, Зая, — сказал Вари, — не надейся, что дух твой при этом останется невредим. И Эсти к ужасу своему понял, что чувствует себя зайцем. Зайцем, поданным к столу этих олухов. Увидел не просто так, в уме, а в реальности:

— Они едят, а он глядит.

Тут Буди увидел со своей стороны, что из леса вышел мужик, и без оглядки — в том смысле, не только назад, но и вперед, на них, двинулся к костру. За спиной у него был цветной рюкзак.

— В тайге, откуда? — воскликнул Буди. Эсти пока благоразумно молчал, ибо слово ему никто не давал, и вообще почетно-обеденное звание Зайца с него пока никто не снимал. Мужик вынул из цветного вещмешка банку тушенки — как им показалось литра на полтора, хотя было совершенно ясно: не больше литра, но вид умели, умели делать — банку сгущенки, галеты, которые не замерзли на морозе, и не сгнили от сырости, образуемой холодной наружностью, и теплой от природы спиной.

— Он нас даже не видит, — сказал Эсти, и все промолчали, хотя слова ему никто не давал. Правда, она и в тайге правда. Правда, у каждого своя. Мужик совершенно не думал о том, что они могут даже потерять сознания от вкуса настоящей тушенки. То им казалось, что это говядина из больших упитанных быков Абердин-ангусов, то Брангус, то из США, то из Шотландии, а Эсти опять влез и сказал, что помнит этот вкус, как:

— Из Казахстана, но тоже Абердин-ангусы. Спрашивается, откуда им были известны эти породы хорошего мяса?

Изучали в лахгере на досуге? Маловероятно. Скорее всего, сама тушенка, ее отличный, особенно в голодном лесу вкус, рассказали беглецам с каторги об этом. Они тут же реабилитировали Эсти за этот рассказ о вкусах отличного мяса в обычного Человека Бегущего. Наконец этот парень прозрел. От еды действительно зависит зрение.

По Библии, правда, голодные видят больше, чем сытые, но наверное, имеется в виду:

— Не до такой степени.

— Он нас заметил, — сказал Буди. — Нет, точно вам говорю: он нас видит.

— То видит, то не видит, так не бывает, — сказал Вари.

— А я хговорю…

— Нет, видит, видит, — сказал Эсти. Вари хотел возмутиться поведением Эсти:

— Только из Зайцев, а уже присвоил себе право решающего голоса, но к счастию вспомнил, что и он лишь недавно оттуда, из Зайчатника.

— Вам, чё, особое приглашение надо сделать? — спросил мужик, и только потом обернулся к ребятам. Никто ничего не ответил, тем более даже не подумал оскорбить его каким-нибудь приколом, типа:

— Ты на парашюте с неба спустился? — Все просто на карачках, как не спустившиеся еще с веток обезьяны, побежали к костру, ибо зачем вставать, если так быстрее?

— Абсолютно не надо, — таков был молчаливый разговор между беглецами. Имеется в виду, к завтраку, обеду и ужину с полдником вместе взятым. И человеческое скоро в них проснулось. Ибо если оно есть, то сращивается, куда денется в случае чего? В том смысле, если кругом счастье и радость, то и мы, как сказал Высоцкий Маньке Облигации:

— Устроим тебя на ткацкую фабрику сновальщицей. — Нет, действительно, зато все по-честному, без воровства, проституции и получения еще неотработанных подарков от уголовников в виде серебряной или золотой змеи с одним и более изумрудными или рубиновыми глазами.

— Вот из ё нэйм? — наконец спросил Буди.

— Ты кого спрашиваешь? — спросил Эсти.

— Иво.

— Иво? Что-то не похоже, — сказал, подходя Вари.

— Действительно, это ниправильна, — замахал руками, как… но не как крыльями, а как копытами Пришелец.

— Как тогда тебя называть? — спросил Вари.

— У меня много имен, — риторически ответил странник. И добавил: — Для вас может и немного, но все равно несколько. Эсти открыл рот, но Буди его опередил:

— Лошадь, — радостно рявкнул он. И действительно, многие не решились возражать по той простой причине, что он был похож на лошадь: крупные черты удлиненного лица говорили о генеральском потенциале. Эсти не забыл, что его бесцеремонно перебили, но тут же попытался опять выдвинуться вперед:

— Он похож на меня. Все уставились на Эсти. Че-то действительно было, но никто в этом не признался даже самому себе.

— Я похож на Энди Вильямса, — сказал пришелец. Никто не знал, кто это, поэтому каторжники промолчали.

— Зовите меня Кини, — добавил он.

— Кини, — повторил Буди.

— Кидало, что ли? — решил уточнить Вари.

— Будем звать Ини, — сказал Эсти.

— Почему это? — спросил Буди, который опять вспомнил, что забыл, почему Эсти считает себя здесь главным. Не обращая внимания на контрреволюционные выпады Буди Эсти предложил тут же проголосовать.

— Я За, — сказал Вари, — но сначала скажи, друг, за что.

— Да вы чё, в натуре, охамели, голосовать за коня?

— Он больше похож на лошадь.

— Тем более. Но проголосовали, три к одну против Буди, ибо сам Кини тоже поднял руку. И ее засчитали. Так как. Так как Вари сказал, что иначе он сосчитать не может:

— Сбиваюсь, знаете ли, когда строка обрывается. А считал он по кругу: Эсти, Буди, Ини, и он сам.

— Не будет Иво не будет и меня, — сказал Вари. — Просто останусь в Австралии, как один из Незнаю.

— А потом мы тебя съедим, — сказал Буди, желая испортить настроение победившей публике. Но Кини сразу сказал, что:

— Самого тебя, Буди, сделаю конем, если будешь, как бык переть на отходящий уже космический корабль.

— Он действительно инопланетян, — сказал Эсти, если в лесу, где логичнее всего предположить существование простого Тунгусского Метеорита, говорит о Пришельцах.

— Я поверю, что он конь, если повезет нас всех троих на себе, — тем не менее набычился Буди. И она поехали. Эсти на Инициате — инициировал этот рискованный эксперимент — Вари на Буди, который и сам удивился, что не чувствует усталости, которая, как он предполагал будет от такой ноши, как жирноватый Вари. Тем более, он был рад, что его не заставили везти еще и мешок с тушенкой, ибо, ибо. А действительно:

— Может он весит тонну. — Кто знает, как они там меряют на этой Альфе Центавра. Кини так и заявил бесцеремонно, что он:

— Оттэль. — Но все, кроме Вари, поняли, что речь идет о Альфе, откуда уже года полтора ждали, что прилетят:

— Люди, похожие на нас. Это предсказал им один волхв, сидевший на той же киче.

— Как его звали? — задумался Эсти. Тем более, этот колдун продемонстрировал своё колдовство прямо на Зоне: вот также провез Эсти от стены до стены большой комнаты, где стояло под сотню шконок одна на другой.

— Провезу, — сказал он, — и мне за это ничего не будет. — Он имел в виду, что обычно таких людей, легко подчиняющихся другим людям, сразу тащили в баню и там трахали. Мол:

— Он был слабовольный. Так вот ему ничего не было. И решили:

— Маг. — Хотя это и было сомнительно, ибо большинство из жителей того Гулага были абсолютно не внушаемы. Примерно, как ослы. Просто Эсти не знал, что ночью трое блатных: Ленька Пантелеев, Лей Брони и Беня Крик и вывели этого самозваного мага на плац, и потащили в баню, что была рядом с клубом. Ленька даже сказал:

— В бане уже кого-то трахают, пойдем в клуб к козлам.

— Западло, — сказал Беня. Но они не дотащили его ни до клуба, ни до бани, несмотря на то, что она находились в одном здании. Хотя делали всё по волчьей науке: