Страница 36 из 119
Но Фрай прояснил ситуэйшэн:
— На том основании, что Коллонтай и Щепка-Артистка являются потомственными революционерами и революционерками, то и зачислятся они без конкурса в ряды Зеленых, а в скором будущем Красных защитников большого города Царицына, как Члены Правительства. — И добавил:
— Особенно Коллонтай. — Оно и понятно, ибо Щепка была только исполнителем, а Кали собирала взносы, и следовательно, легко могла доказать, что денег у нее стало больше всех, плюс Бриллиант Сириус, про который еще никто не доказал, что он ненастоящий.
— Единственное, что она должна сделать — это расстаться с мечтой стать генеральшей Дэн, — сказал Фрай. — Да и то, возможно, он согласится возглавить нашу армию на юге. Тогда вообще можете даже не жениться, и не выходить замуж, а жить просто так, по любви.
— А я выбираю Штурм Трои, — наконец вставила свое слово Щепка, у которой голова немного кружилась от успеха и от того, что ее долго качали, на что брякнула:
— Лучше бы кто-нибудь трахнул, ибо:
— Я это заслужила. Тут начали спорить, кто она:
— С Альфы, али мэсная? — хотели даже опять устроить дуэль на Кольтах и Маузерах.
— С какой стати?
— Хочу знать: берет ли ее пуля? — сказал незнакомец, который поставил десять тысяч, как многие думали:
— На ее победу, ибо они же ж закадычные подруги! — сказал Дэн. По старинной привычке думали, что если Кали собирала ставки, то все, естественно, за себя, а значит и за победу своей подруги Щепки— Купер. Не надо путать с Фени, с Фенимором Купером, несмотря на то, что он тоже был писателем. И именно этим противоречием воспользовался незнакомец, поставивший десять тысяч.
— Я поставил против, — высказался он. Некоторые, даже Многие просто на-просто не поняли:
— И что теперь?
— Я выбираю город, — сказал он, и показал свои фишки на десять тысяч, как оказалось, даже не долларов, а фунтов стерлингов. Сумма, даже в международном масштабе слишком большая, чтобы можно было ее Пэрэ. Переиграть, имеется в виду. Все было уже решено, значит, в обратную сторону, когда — опять по знаку Фрая — Аги и довела до сведения уже севших за столы, что:
— Царицын выбирает! Си-ри-у-у-с-с-с. За шампанским, произведенным в Белого Мишку с помощью водки начались бесконечные споры:
— Чей Бриллиант Сириус? — Выяснили по обратной цепочке, что приказ на реквизицию отдавал Амер-Нази, и отдавал Леньке Пантелееву, Оди — по ошибке — отдал его Коллонтай, а выиграл… а выиграл… кто же иво всё-таки выиграл? — Вот в чем вопрос? Можно бы считать логичным, что его выиграл Незнаю, незнакомец, поставивший десятку, но то было бы правильно, если бы он поставил Против, но они выиграли вместе. Это сказал Василий. Но Кали по привычке ему возразила:
— Как всегда ты сказал обратное тому, что является истиной, ибо он как раз поставил против Щепки, а на Феклу.
— Если ты поставил на Феклу, то ты проиграл, и тебе ничего вообще не положено, — сказал Амер-Нази, у которого уже немного крыша ехала от затянувшейся дискуссии.
— Нет, нет, нет, — наконец сказал своё слово Фрай, всем чего-то да будет. И так как победившая Щепка выбрала штурм, то проигравший Незнаю, автоматически оказался обладателем Сириуса, а с ним и Трои, как многие уже называли Царицын.
Люди начали сдвигать столы по системе Сириус и Антисириус.
— Кто за Незнаю сюда — направо, если смотреть с галерки, которой почему-то нет, а те кто за сексуальную Щепку, тот тоже направо, но смотреть надо уже с места действия, где был решающий бой — со:
— Сцены.
Они уже напились и танцевали вообще с кем попало, когда опять влез со своей речью Василий Иванович.
— Рано радуетесь!
— Ну, че тебе, все мало? — мягко упрекнула его Кали, с которой он вертел танго. Вертел — если кто не знает — значит, наклонялся в стороны на угол близкий к 90. Как минимум 45, а в среднем 60. Как на физзарядке:
— Раз, раз! — Раз, два, три! Раз, раз! Раз, два, три, четыре.
— Пять, — сказала Кали, — тя, чё, успокоить?
— Да, тем более, ты обещала.
— Ну, не сейчас же.
— Хочу сейчас. Или скажу всё, что думаю.
— Пожалуйста, скажи. И Василий сказал то, от чего у многих, нет, даже, практически, у всех кровь застыла в жилах. А именно:
— У меня все ходы записаны. — Музыка сама по себе выключилась, некоторые — но их было немного — попадали там же, где их застал глас будущего комдива, в середине танца. Другие упали под стол уже на месте после стакана Белого Медведя — сто на сто самогон с шипучкой, ибо водка и шампанское уже закончились.
— Да, он прав, — констатировал Фрай, — посмотрите в своих тугаментах, на кого вы ставили, за тем и пойдете, повесив головы, ибо… ибо вряд ли кто угадал то, чего больше всего хотел. Хотя найдутся и такие, кто скажет:
— За счастье посчитаю наставить Рога этому Царицыну, сражаясь в штурмовой дивизии Одиссея. — Точнее, не Рога, а самого Быка в виде древней Лошади. И чтобы замять впечатление от непопадания с первого выстрела в слово КОНЬ, предложил:
— Сдавать Мандаты. Но его не послушали, решили, лучше сами с утра пораньше разобраться, что у них все-таки написано в тугаментах.
И действительно, многие были в печали, и не от того, что вчера много выпили, а утром не дали похмелиться, а потому, что попали с бала прямо на корабль, но главное, что не тот, о котором так долго мечтали. Сама Щепка, например, высказалась беспрецедентно:
— Это не мой театр. — Почему? А все очень просто:
— Дэн, как он говорит теперь: поставил по ошибке не на ту, а именно на Феклу, этого, как его? Оказалось, что Одиссея, который теперь по пьянке на балу проболтался, что был на Альфе Центавре, и там его звали:
— Вра, — а еще точнее, ибо уже по земному:
— Черный барон Врангель.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 21
Адеського Кичмана бежало два урькана, бежало два урькака по тайге-е-е. Адин урькан Маскофский, другой из Питера раднова, где с Сонькой жил блатной-й-ой-ой!
— Я…
— Подожди. А третий Зайц дарагой-й-ой-ой. Да, третьим они взяли с собой зайца, которого так и звали Заяц, просто потому, что за семьсот километров тайги забыли его настоящее имя. Они прошли много, но странно, думали, что им осталось еще почти полпути. Свои имена за время побега из царского острога они забыли давно, а недавно пропали и клички. Вместо них пришли, как догадался один из них, древние имена. Заяц тоже начал сомневаться, что это именно он всегда был зайцем.
— Если бы это был я, меня давно бы съели, — сказал он. Действительно, никто уже не помнил, почему они до сих пор не съели зайца.
— Скорее всего, мы расслабились и дали ему имя, — сказал Буди. — Помнишь, когда мы нашли великолепные наркогрибы.
— Это когда обожрались, и забыли даже о том, что много дней вообще ничего не ели, кроме коры деревьев?
— Есс.
— И поэтому не съели? — решил уточнить Эсти.
— Да, и более того, я думаю по этой причине и появились имена.
— А именно? Чтобы Их не ели? — вставил третий, Вари.
— Он имеет право голоса? — спросил учтиво Эсти.
— Да, и знаешь почему?
— Почему?
— Может он — это ты.
— Я? Но не ты?
— Теоретически возможно и это, но с минимальной долей вероятности.
— Но в принципе это возможно?
— Да.
— Отсюда следует, — продолжал Эсти, — что ты и есть наш сегодняшний заяц.
— Почему?
— А как выбрать, если мы уже стали все одинаковые?
— И как ты выбрал?
— Только, как самого умного, ибо дуракофф-то жалко. — И Эсти добавил, обращаясь к Вари: — Иди сюда, ляг. А ты, Зая, — обратился он к теоретику Буди, — разведи костер побольше, чтобы тя можно было прожарить как следует. Я, вишь ты, не люблю с кровью.
— Да ты чё, в натуре, Эсти, я же ж только что долбил тебе, как дятел на дереве, живых существ с именами:
— Не едят!
— Как тебя звать?
— Меня…
— Вот, пажалста, забыл! — засмеялся как пантера Эсти.