Страница 104 из 119
— Почему? Ответ простой:
— Многие не любили этих садистских тюремных наслаждений, поэтому их и не сажали.
— Неужели так было? — спросила, подходя к этому факельному шествию Ника Ович.
— А я думаю, это правильно, — сказал Ленька Пантелеев ее сопровождавший:
— Садиться только если уж очень хочется.
— Как при царе, — сказал кто-то, и никто не удивился, естественно — ведь это и были:
— Белые.
— Да, тогда и сидели только те, кто хотел.
— А те, кто Не, то и не сидел. И кстати, вспомнили Котовского, который сам себя сейчас посадил в башню, и пулеметчика Вару, убитого на стене, и уже мечтавшего:
— Жениться на ей, на Елене Прекрасной.
Да, друзья мои, Вара — пулеметчик Жены Париса был убит снайперским выстрелом Александра Пархоменко. После того, как прекратил отсекать инфантерию от бронетанковых машин Аги, Махно и Ники Ович, Леньки Пантелеева.
— Он воровал, — оговорился Пархоменко, обращаясь к коню Буди, который даже покакал лишний раз по этому поводу.
— Что воровал?
— У меня патронов постоянно не хватает, — ответил Парик, и выбросил из затвора дымящуюся гильзу.
— Чепуха, у его пулемета совсем другие пули.
— Пули другие, а патроны одинаковые, — сказал наставительно Пар.
И добавил: — В любом случае, я видел, что он перешел на:
— Другая Сторона.
— Дурак ты Сашка, на стене были наши. Жена Париса тебе бошку оторвет, ибо мы и хотели взять их в:
— Клещи-и.
— Вара, Котовский и Елена на Стене Царицына, мы сзади с Волги, а этот джем для нашего торта, бронетанковые, так сказать, соединения, были бы нашим десертом.
— Я не знал. И тут подошла Жена Париса. Далее, выход из этой ситуации.
— Зачем ты убил мово пулеметчика, Александр Пархоменко? — спросила она, а Буди только потрепала за морду. Хотя и это можно было при желании понять, как:
— Ты тоже дождешься! — Буди испугался, подумал: сошлет на конюшню драть придурошных лошадей, а я отвык уж, кажется, служить в публичном хаусе. Надо попроситься куда-нибудь в другое место.
— Есть мнение, — продолжала Жена Париса, — что резидентом Новой России будет Распутин, по кличке:
— Их бин Распутин.
— Он имеет связи в Хермании? — сразу попытался развить свою нарождающуюся мысль Буди.
— Нет, нет, Буди, не сомневайся, это действительно важно. Ибо.
Ибо этот Фрай, тоже претендующий На, так сказать, их имеет. Но, думаю, нет. Зато с ним можно произрасти Сибирью.
— Там шишки и мишки, а они нужны нам? — спросил осмелев Пархоменко.
— Не скажи, милый друг, — она походя погладила его ниже пояса, там нефть и газ.
— Зачем нам нефть? — тоже удивился Буди, — грязищу только разводить.
— И газ, — поддержал друга Пархоменко, — что им, травиться? Ибо врагов к тому времени, когда мы его добудем не будет. Лучше Фрай.
— Или Эспи, — брякнул конь Буди, но не Киннер, как Распутин, а наоборот:
— Кентавр настоящий. Копыта, член — Распутину не тягаться, морда:
— Во! — Усы, как у заморской крысы. И именно эти усы навели Жену Париса на мысль:
— Пойдешь в Царицын и будешь пугать народ, мол:
— Я уже здесь, готовьтесь к приходу следующего.
— Следующего-заведующего, — спел Пархоменко.
— Нет, а в натуре, кто следующий-то? — спросил Буди. И добавил: — Давайте лучше останемся тачанкой. Со всеми ее колесами и другими неизбежными недостатками. Чё-то мне страшно.
— Друзья мои, вы должны быть в курсе, что боязливые никогда не войдут в Царицын, а будут просто, как бедные родственники всю оставшуюся жизнь ловить рыбу на Волге, где уж не будет даже в воображении сочных и жирных, очень полезных к праздничному столу осетров.
— Я думал, Рыбак переводится, как Человек Умный, — сказал Пархоменко.
— Нет, к сожалению, но нет, — пропела Жена Париса, как раз не умный, а только:
— Человек Бедный.
— Да? — обрадовался Буди. — Так может прикинемся бедными и останемся здесь, на Волге? Зачем зря мучиться, и брать Царицын, который и так уже битком набит претендентами на царство.
— Мы и не будем его брать, — сказала она, ибо вы думали зря я отказался от Заднего Удара всей дивизией в жопу этой броне-танковой группировке Аги — Ника Ович и Махно — Ленька Пантелеев?
— Гениально, — пропел Буди, — мы войдем в город просто, как Умные Люди.
— Не спеши поперед мамки в пекло, молодец, ибо я уже сказала, и еще раз повторю, мы пойдем, как:
— Люди бедные, — но зато без боя, — добавила она.
— Очень, очень умно, — резюмировал Пархоменко за что взад получил свою ружьё с прицелом, но:
— Чтобы пронес его в город в разобранном виде, а то и сам встанешь в деревянный щит и для нас наделают. Не для этого мы премся туды-твою, чтобы вот просто проиграть.
— А во что мы будем играть, в рулетку? — спросил Пархоменко.
— Какую еще рулетку?! — спросила она, — да и в любом случае ты будешь сидеть в засаде.
— Где?
— Сам выбирай.
— Я…
— Не я, а одно из двух: либо проберешься в Ритц с двумя кольтами, либо залезешь на ту же колокольню, в которой сидит Котовский, но не внутри, а на самой ее верхатуре будешь ждать моего сигнала к ликвидации.
— Когда он будет?
— Как только я скажу: к ликвидации приступить — вали его. Из длинной винтовки со снайперским целом.
— Целом?
— Целом при винтовке.
— Значит, все-таки с прицелом.
— Думай, как хочешь, но лучше прямо сейчас выбирай, кто тебе будет давать задания: я или пушкинская Моська, в роли Цербера подземного царства.
— Ну, хорошо, целом, так целом. И кого, значится, я должен шлепнуть этим Целом?
— Это другой вопрос, а ответ будет таким:
— На кого я положу вот этот батистовый платок с зеленым яблоком, нарисованным в его центре — в того и стреляй. Да так, чтобы попасть в это яблоко.
Они вошли в город, как люди бедные и никому не знакомые, но какой-то однорукий бандит под видом нищего у ворот окликнул Жену Париса:
— Слышь ты, дай мне немного денег.
— Я щас те вторую лапу отрублю, придурок однорукий, — тявкнула она.
— А-а! значит вы имеете оружие под полой, — не обратил внимания на ее приветствие Лева Задов, а это был именно он, хотя по мнению многих:
— Давно уже был убит до конца.
— Но конец, как я вижу, перед нами, — сказала задумчиво Жена Париса. — Ладно, на вот те пятак, и пойдешь за мной.
— Я вам не пацан, которому Пушкин давал пятак, и он радовался, как будто получил денег на проезд через Стикс. Мне надо больше, — он подпрыгивая побежал сзади.
— Сколько?
— А сколько стоит бриллиант Сириус?
— Что?! Он у тебя?
— Да.
— Покажи.
— Не с собой.
— Понятно. Врать любишь. И знаешь, что: иди отсюда, люди смотрят, ты привлекаешь внимание, как сломанный велосипед, ибо многие думают:
— Ясно, что починить уже нельзя, а тогда непонятно, зачем здесь валяется.
— Хорошо, но только сразу скажи: согласен, если я положу тебе на голову яблоко?
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Глава 59
— Да, но это будет очень дорого стоить. Ибо ясно: стрелять будут, снайпера, но неизвестно, достаточно ли обученные, чтобы попадать через зеркало.
— Через зеркало не будут.
— Будут, — я как сейчас вижу: будут. Вы ведь претесь в Ритц?
— Это вопрос?
— Нет, я просто так спросил. Лучше пойдем в Метрополь, там свадьба.
— Что? С кем и с кем, чё-то меня не приглашали.
— Вот и я говорю: завалимся, как цирковые актеры.
— Просто так могут не пустить, а пустят — не примут, как следует.
— Мы представимся, как люди известные.
— А именно?
— Шекспир и компания.
— Никто не поверит.
— Тогда Феликс Эдмундович и Матильда Кшесинские.
— Феликс не прокатит, лучше просто: Эдик и Матильда.
— Их никто не знает.
— Тогда и по фамилии: Дзержинские.
— Зачем рисковать, расстреляют и все, или поставят раком в деревянный щит шестнадцатого века.