Треснувшее зеркало

— Разумеется. Я не скажу ни слова, — пообещала миссис Бэнтри. — Я, в общем-то, об этом никогда не говорю. Все это было так давно. Но она ведь может — я имею в виду миссис Грегг — услышать от кого-нибудь другого?

— Она довольно далека от действительности, — ответила Элла Зелински. — Кинозвезды ведут обособленную жизнь. Их многое расстраивает. Ее тоже многое расстраивает. Вы знаете, она ведь была серьезно больна последние год или два. Она вернулась в кино всего год назад.

— Кажется, ей нравится этот дом, — заметила миссис Бэнтри, — и она чувствует, что будет здесь счастлива.

— Думаю, это продлится год или два, — сказала Элла Зелински.

— Не дольше?

— В этом я очень сомневаюсь. Марина из тех людей, которым всегда кажется, что они нашли именно то, что желали. Но жизнь не такая простая штука, не правда ли?

— Конечно, — энергично подтвердила миссис Бэнтри, — конечно.

— Очень многое зависит от того, будет ли она здесь счастлива, — проговорила мисс Зелински. Она съела еще два бутерброда, как-то жадно заглатывая их; так иногда люди набивают себя пищей, будто боятся опоздать на поезд. — Джейсон Радд гениален, понимаете, — продолжала она. — Вы видели что-нибудь из его фильмов?

Миссис Бэнтри слегка растерялась. Она принадлежала к тому типу женщин, которые ходят в кино только ради самого фильма. Длинные же титры с фамилиями исполнителей, продюсеров, постановщиков, операторов и прочих ее не интересовали. Очень часто она даже не обращала внимания на имена кинозвезд. Однако старалась не привлекать внимания к этой своей оплошности.

— У меня они все перепутались, — смущенно сказала она.

— Конечно, ему со многими приходится сражаться, — объясняла Элла Зелински. — Помимо всего прочего у него еще есть Марина. Приходится все время заботиться о том, чтобы она была счастлива. А это ведь совсем не просто — поддерживать в ком-то ощущение счастья. Если, конечно, он, то есть они… — Она запнулась.

— Если этот человек несчастлив по своей натуре, — подсказала ей миссис Бэнтри. — Есть люди, — добавила она задумчиво, — которым нравится быть несчастными.

— О, Марина не из таких, — отрицательно покачала головой Элла Зелински. — Дело скорее в том, что ее настроение резко колеблется. Понимаете, то она безумно счастлива, необыкновенно довольна, всем восхищается и прекрасно себя чувствует. То вдруг из-за какого-нибудь пустяка настроение ее резко меняется на сто восемьдесят градусов.

— Наверное, все дело в темпераменте, — неуверенно предположила миссис Бэнтри.

— Совершенно верно, — поддержала ее Элла Зелински. — В темпераменте. У них у всех темперамент, в той или иной степени, а у Марины Грегг его больше, чем у остальных. Мы-то знаем! Я бы могла вам такое рассказать! — Она съела последний сандвич. — Слава богу, что я всего лишь секретарь по общественным делам.

ГЛАВА 5

Открытый доступ в парк Госсингтон-Холла по случаю праздника в пользу Ассоциации Святого Иоанна привлек совершенно небывалое количество народа. Сборы от продажи входных билетов превзошли все ожидания. Прежде всего, конечно, повезло с погодой: был ясный солнечный день. Но главной причиной, несомненно, было огромное любопытство местной публики, желавшей поскорее увидеть, что эти «киношники» сделали с Госсингтон-Холлом. И вот теперь их самые невероятные предположения подтверждались. В частности, громадное удовлетворение вызвал плавательный бассейн. По представлениям большинства людей, голливудские звезды обязательно должны загорать возле бассейна в экзотическом окружении и в экзотической компании. То, что климат Голливуда больше приспособлен для плавательных бассейнов, чем климат Сент-Мэри-Мида, из виду почему-то упускалось. В конце концов, летом в Англии всегда бывает хотя бы один настолько жаркий день, что воскресные газеты выходят со статьями о том, «Как избежать жары», «Как приготовить холодный ужин» и «Как приготовить прохладительные напитки». Бассейн оказался почти таким, каким его себе представляли. Он был большой, вода в нем лазурной, при нем экзотического вида раздевалка, а вокруг красовалась в высшей степени манерно подстриженная живая изгородь. Публика реагировала именно так, как можно было ожидать, а комментарии колебались в очень широких пределах.

— У-у-у, как здорово, да?

— А, все это дешевая показуха!

— Похоже на нашу турбазу.

— По-моему, это преступная роскошь. Такое надо запретить.

— Посмотри на весь этот цветной мрамор. Это, наверное, целое состояние.

— Не понимаю, почему люди считают, что могут вот так приехать и тратить деньги, как им заблагорассудится.

— Может, когда-нибудь это покажут по телеку. Вот будет хохма!

Даже мистер Сэмпсон, старейшина Сент-Мэри-Мида, гордо заявлявший, что ему уже девяносто шесть, хотя его родня уверяла, что ему всего восемьдесят восемь, приковылял на ревматических ногах, опираясь на палку, чтобы своими глазами взглянуть на небывалое зрелище. И высказал высочайшую похвалу.

— Срамотища! — сладострастно причмокнул он губами. — Да, я уверен, здесь будет много срама. Голые мужчины и женщины будут пить вино и курить то, что в газетах называют «травкой». Не сомневаюсь, все это будет. Да-да, — добавил мистер Сэмпсон с огромным удовольствием, — здесь будет много срама.

У всех было чувство, что мероприятие получило окончательное одобрение. За дополнительную плату в размере шиллинга можно войти в дом и осмотреть новый музыкальный салон, гостиную, изменившуюся до полной неузнаваемости столовую, отделанную мореным дубом и испанской кожей, и другие прелести.

— Кто бы мог подумать, что Госсингтон-Холл так изменится! — воскликнула невестка мистера Сэмпсона.

Миссис Бэнтри явилась довольно поздно и с удовлетворением узнала, что выручка превосходная и что наплыв публики феноменальный.

Огромный павильон, в котором пили чай, был до отказа заполнен людьми. «Хоть бы булочек хватило на всех», — подумала про себя миссис Бэнтри. Впрочем, кажется, всем здесь заправляют по-настоящему опытные женщины. Она прямиком направилась к цветочному бордюру и стала рассматривать его ревнивым глазом. Ей было приятно, что на цветочный бордюр денег не пожалели. Настоящий цветочный бордюр, отлично спланированный, тщательно ухоженный, засаженный дорогими цветами. Она была уверена, что все сделано чужими руками. Вне всякого сомнения, поработала какая-нибудь первоклассная садоводческая фирма. Благодаря полной свободе действий и хорошей погоде они выполнили работу на славу.

Все происходившее здесь слегка напоминает королевский прием в саду Букингемского дворца. Каждый горел желанием увидеть все, что только можно, и время от времени избранных уводили в дом, в скрытые от посторонних глаз покои. Вскоре и к ней подошел тонкий, как тростинка, молодой человек с длинными вьющимися волосами.

— Миссис Бэнтри? Вы миссис Бэнтри?

— Да, я миссис Бэнтри.

— Меня зовут Хейли Престон. — Он пожал ей руку. — Я служу у мистера Радда. Вы не подниметесь наверх? Мистер и миссис Радд приглашают туда близких друзей.

С гордым сознанием оказанной ей чести миссис Бэнтри последовала за ним. Они вошли в дом через дверь, которая в ее времена называлась садовой. Перед входом на лестницу стояло ограждение с натянутым красным шнуром. Хейли Престон отстегнул шнур, пропуская ее. Прямо перед собой миссис Бэнтри увидела советника Эллкока и его жену, полную женщину, страдавшую одышкой.

— Здорово они все сделали, как вы считаете, миссис Бэнтри? — спросила миссис Эллкок, тяжело дыша. — Признаюсь, мне бы очень хотелось взглянуть на ванные, но, боюсь, это вряд ли удастся. — В голосе ее звучала слабая надежда.

На верху лестницы Марина Грегг и Джейсон Радд встречали тщательно отобранную элиту. То, что когда-то было спальней для гостей, стало продолжением лестничной площадки, в результате образовалось некое подобие гостиной. Дворецкий Джузеппе колдовал над напитками.

Грузный человек в ливрее представлял гостей.