Страница 85 из 93
— Нет препятствий патриотам! — заорал Ружичка и сделал шаг вперед, а потом еще один. Темные глаза светились мрачным весельем, по подбородку тонкой струйкой текла слюна. Щуплых бойцов тяжелым саваном окутало беспокойство. Это не было страхом как таковым — пока еще не было. Но этот человек говорил безумные вещи и стоял под железным ливнем пуль, словно под простым дождем — наверное, он знал особые слова, и пули не могли причинить ему вреда. А знали ли такие слова они?
Они принялись медленно отступать. Парень ухмыльнулся еще шире и бросился к ним бегом, растопырив руки с оружием, словно любящий человеческое мясо демон-ракшас. Главарь-коротышка, поймав его взгляд, почему-то взвизгнул, отбросил оружие и мелькнул в кабину. За ним бросились остальные, беспорядочно опорожняя магазины на ходу. Фургон взревел двигателем, оставил на асфальте черные метки и рванул прочь, в сторону города.
Ружичка остановился, медленно засунул пистолеты за пояс. Поднес руку к голове, словно задумавшись, развернулся и побрел обратно. Его пошатывало. Алиса бросилась вперед — только бы не снова приступ, сколько же можно, тут и здоровый человек не перенесет, что уж говорить о…
Парень остановился у приземистого капота автомобиля, навалившись на него, словно пытаясь обнять. Или не упасть.
— Скальп захотели с меня снять, черти, — сказал он бессвязно, отнимая руку от головы. На руке осталась кровь. Много, вся ладонь была в ней, красные струйки весело катились вниз по предплечью. — Ирокезы хреновы.
И упал, как раз когда черный фургон скрылся из виду и не мог больше его видеть. Славя и Алиса подбежали к нему одновременно.
— О, девчонки… — сказал Ружичка, с живым интересом разглядывая их снизу. — А вы красивые… оставьте телефончик, а? После войны созвонимся, часа в три?
— Поверни ему голову, я посмотрю…
— За что ж мне наказание такое, опять двадцать пять…
— Тут кругом кровь, я ничего не вижу, дайте воды кто-нибудь!
— Какого черта ты полез вперед один, как чертов герой…
— Мало славы в том, чтобы, зная о бессмертии, идти под пули, — прошептал Ружичка, то ли цитируя кого-то, то ли просто следуя странным извивам своего бедного издерганного мозга. — Вызвать огонь на себя, сомневаясь — вот истинно достойный поступок.
Отходняк у него был тяжелый.
Кровь заливала шею и капала за горловину футболки, напитывая хлопчатобумажную ткань тяжелым вязким запахом. Шальной рикошет прошел по касательной, оторвав кусок кожи с головы и, возможно, вызвав легкое сотрясение — это выглядело скверно, но особой опасности не представляло, тем более, что над раной уже пошептали, в меру своих сил, и Алиса, и Славя, и остальные девушки.
— Салют, — бледная Реви, лежавшая на импровизированных носилках в микроавтобусе рядом, подняла покрытую татуировками руку. — Обратить в бегство толпу вооруженных ублюдков, не сделав при этом ни выстрела — это круто. Даже я бы не смогла. Зато теперь вместе будем лежать здесь — вместе веселее, точно?
— Ах, оставьте, графиня, у нас все равно ничего бы не вышло, — пробормотал парень, то ли дурачась, то ли на самом деле впадая в забытье. Датч озабоченно поглядел на часы и скомандовал стартовать.
***
Хосе Абрего боялся. Главе колумбийского картеля в Роанапуре было вообще-то не очень прилично испытывать такие низменные чувства — особенно учитывая, что для страха не было видимых причин. Дела у роанапурского картеля шли не слишком хорошо, но это было привычным и понятным — удаленность от родины, мировой кризис, да, в общем, все «семьи» в этом треклятом городе сейчас испытывали трудности, возможно, кроме русских, эта сучья дочь Балалайка умудрялась без потерь выходить даже из самых отчаянных передряг…
Но Хосе Абрего боялся. В городе творилось что-то неладное.
Несколько дней назад умер глава китайских «триад», мистер Ченг. Какой-то ублюдок просто выбил дверь в тайном домике, куда китаец приходил раз в несколько недель расслабиться, пристрелил двух девушек-служанок и влепил пулю ему прямо в сердце. Убийцу никто не видел.
Чуть позже было совершено покушение на Балалайку из «Отеля Москва» — хорошо спланированное, точное и смертельное. Убийца знал, куда она приедет и оборудовал грамотную снайперскую позицию. «Копченую» спасло только то, что именно в этот день она решила послать вместо себя заместителя, и покушение сорвалось. Внешность снайпера установить не удалось, быстро опрошенные местные глухо упоминали, что вроде бы видели «какого-то парня», хромающего с той стороны, где доносилась стрельба. «Какой-то парень», а! Наверное, следует назначить награду за голову «какого-то парня»!
Назавтра неизвестный вошел в итальянский ресторан, где имел обыкновение отдыхать дон Ронни из Каморры, застрелил шестерых охранников и убил дона выстрелом в голову. Личность нападавшего снова осталась неизвестной.
Из четырех неформальных глав преступного мира Роанапура убить пытались троих, и двое уже были мертвы. Оставался он один, колумбиец с мексиканским именем, в неизменных черных очках и безупречном белом костюме поверх цветастой рубашки с широким вырезом косого воротника. Интуиция и логика шептали ему на ухо нехорошие предсказания.
Хосе Абрего боялся и был прав.
— Все вон! — рявкнул он неожиданно, и его телохранители — четверо здесь, еще двое за дверью, четное количество приносит удачу — скрипя кобурами, покинули комнату. Абрего схватил телефонную трубку.
— Алло! Балалайка! Мне нужно срочно встретиться с тобой, дело важное!
— А что случилось с «Копченой», Хосе? — насмешливо поинтересовалась с той стороны хозяйка «Отеля Москва». — Помнится раньше ты меня только так и называл, что изменилось?
— Неважно! — Абрего выругался в сторону. Проклятая «комми», она еще издевается! — Я же говорю, важное дело, нужно сговориться!
— Уже вечер, Хосе, — с такой искренней печалью, что из нее буквально сочилась фальшь, проворковала Балалайка. — Я уже закончила все свои дела и, к огромному сожалению, не смогу встретиться с тобой именно сегодня. Как насчет завтра после двух? Хм… Или, еще лучше, где-нибудь через недельку? А, вот я нашла полностью идеальное время: тридцать второе никогдабря, двадцать пять часов, шестьдесят минут ровно. Договорились? Вот и славно, не опаздывай. Пока!