Воин вереска

- Ничего, - буркнул Рэлек и добавил с нажимом: - Я просто еду в город. И всё.

Старый приказчик умолк, но, кажется, не разозлился. А может, просто виду не подал.

У костра уже перестали стучать ложками. Обозники закончили трапезничать, но впадать в повальный сон не спешили. И оно понятно: ясной ночью у мирного костра отоспаться - одна радость, а другая радость - подымить трубочками, да языками почесать, потравить байки, что-нибудь заунывное хором потянуть... Вот с этого самого, с заунывного, и начали:

Э-э-эх, дорога по лесам долго не петляй,

Дома ждёт меня жена, да хлеба каравай,

Восемь девок мал-мала, да один сынок,

Вот вернусь и целый год ни шагу за поро-о-ог...

Песня была незнакома, но вслушиваться в слова не больно-то хотелось. У походных костров, что за семнадцать лет согревали Рэлека много чаще, чем домашние очаги, пели множество подобных ей. Весёлые и печальные, бодрые и наводящие тоску, все они звучали похоже и рассказывали об одном: о доме, в который тянет вернуться; о женщине, которая ждёт; о детях, которые растут без отца. Понятное дело, были и другие - о доблести, о солдатской удаче, о лёгкой смерти и шальной любви... Но по этим сейчас он скучал ещё меньше. Наслушался до оскомины и сам напелся до хрипоты.

- А ты и правда в Глете не был? - вновь нарушил Дмирт его внутреннее уединение.

- Правда, - нехотя ответил Рэлек.

- Тогда ты, верно, знаешь, зачем идёшь туда... Знаешь ведь?

Рэлек не выдержал, приподнялся на локте и проникновенно посмотрел на бородача, которого ни с того, ни с сего на ночь глядя словоблудие одолело.

- Послушай, старик, - сказал он, - я иду в Глет просто потому, что иду в Глет. Слышал, там неплохо. Точка.

- Ну, ну, - примирительно развёл руками Дмирт, - не горячись. В самом деле, решил "ночной мотылёк" в Глет заехать, что тут удивительного?

Рэлеку показалось, что в словах приказчика таится некая издёвка, понятная лишь ему одному. Ну да шут с ним, с бородатым. До города везёт, по дороге кормит - пусть покуражится маленько; с него, Рэлека, не убудет. И все же, справедливости ради...

- Я давно не "мотылёк". Я сам по себе.

- Слова, - Дмирт хмыкнул в бороду. - Уж не серчай, а только слова это, не боле. Слышал я, говорят у вас: "Младенцы бывают бывшими, а бывших солдат не бывает". Вот и ты, паря, говоришь одно, а на щеке-то носишь совсем иное.

На это Рэлек не нашелся что ответить, а Дмирт ответа и не стал ожидать - вернулся к костру, где уже затихла одна песня и набирала силу другая.

Ка-а-абак, кабачок!

Как барыш не прокутить?!

Сдвинем кружки, землячок!

Научу тебя я пить!..

Небо над головой больше не таило в себе ни Драконов, ни Седых Росомах. Просто холодные огоньки в темноте, мёртвое тысячеглазие ночи. Вот же бесов старик! Исхитрился таки в душу нагадить! Ведь, как ни крути... прав бородатый. Хоть сто раз, хоть тысячу повтори: "Я сам по себе! Прошлое - в прошлом!", но когда ты с достойным лучшего применения упорством доказываешь обратное... Не пустыми словами, собственным лицом доказываешь! Четыре проклятых года, день за днём! И кто ты есть после этого, Рэлек из Гезборга?

"Лицемер!" - злорадно шепнул внутри кто-то, очень похожий на него самого, но со злыми насмешливыми глазами.

"Иди к бесу! - огрызнулся он на себя. И повернулся набок, отворачиваясь от равнодушного взгляда неба. - Всё, что мне нужно - это сон. Просто сон, и никакой ерунды в голове. Просто сон..."

5 .

Люди пришли из степи на рассвете.

Семеро... или их там больше? Ты и не разглядел толком - только порты натянул и выскочил на крыльцо, а там уж эти, что во двор успели зайти... Трое. Все при оружии, одеты, как бывалые воины. Первый из них, высокий и прямой точно столб, уже поставил ногу на верхнюю ступеньку. Глянул прямо в глаза сверху вниз. Не глаза - стальные клинки... Как в них посмотрел - так и оглядываться охота пропала...

Собака упредила бы, да Полян, верный старик, умер весной, а Черныш - совсем щенок ещё, сторож из него аховый. Вот и проснулся ты, когда уже за оградой кони захрапели...

Высокий делает шаг вперед, надвигаясь грудью, и ты поневоле отступаешь... обратно в дом, за порог собственного маленького мира, прежде закрытого для чужих. Но эти чужие не спрашивают позволения, они входят самовольно и оглядываются по-хозяйски...

И ты вдруг понимаешь: так в дом гости не входят. Так только беда...

Сестра... Врата Небесные, только бы не проснулась сестра!..

* * *

Он открыл глаза и несколько секунд пытался понять, где он и что с ним творится. Сон вокруг или явь? Кошмар... Вердаммер хинт, это был обычный кошмар! Всего лишь дурной и дурацкий сон!.. Но до чего же явственный и яркий...

Рэлек повернул голову, бросил взгляд на сидящих возле костра людей. Сколько он спал? Непохоже, что долго. Обозники ещё не улеглись, разве что вместо песен перешли на разговоры. Рэлек прислушался...

- ...Из-за Межи, что на севере, эта дрянь то и дело лезет. Последние два года опять худо стало. Всё Пограничье стоном стонет от Гезборга до Борге. "Чёрные" едва управляются.

- Да к чёрным ангелам этих "чёрных"! Бездельникам только от гордости пухнуть да на деньги простого люда жировать. Может, сто лет назад с них и был толк, с пастырей этих, а ныне толку - чуть. Потому и в Пограничье беда, что порядку там больше нету.

- Ты язык-то попридержи, Хэм, - сердитый бас, несомненно, принадлежал Дмирту. - Ты ведь знаешь, какое к "чёрным" отношение в Эгельборге. Знаешь, как о них наместник говорит. Думаешь, "бесову десятину" он столь исправно в свой собственный карман собирает?

- А хоть бы и в свой...

Невидимый Рэлеку Хэм, один из двоюродных братьев тобургского приказчика, осёкся на полуслове. Видать, сам понял, что погорячился. В своих разговорах обозники поминали здешнего наместника редко, словно бы, нехотя, и уже одно это говорило о многом.

- Вот-вот, - почти ласково подытожил Дмирт, - о некоторых карманах лучше помалкивать. Для спины может дорого выйти.

- Так ведь ежели б я в городе... Я ж только при вас. Только при своих...

- Ну да, ну да, - со значением согласился приказчик, - только при своих.

Рэлек почти физически ощутил устремлённые в его сторону взгляды. Благо, глаза он прикрыть уже успел, и изобразить спящего оказалось нетрудно. Само собой, до чужой болтовни ему дела не было и доносительством он никогда не промышлял. Но и доказывать никому ничего не собирался. Иногда проще притвориться, чем объясниться.

- И опять же, - нарушил Дмирт повисшее над поляной напряжённое молчание, - добро всем вам на "чёрных" пенять. Их, если уж по совести, сколь себя помню - каждый год клянут все, кому ни лень. А много ли выродков от Межи до Союза добирается? Вот здесь, между Тобургом и Глетом, часто ли их встречали?

- Волки есть.

- Волки здесь спокон веку есть. И сколько ни трави - не выведутся ещё сто лет. Может, когда из-за Межи их пра-прадеды и пришли, а нынешние уж точно Безлюдных Земель не видали. Местные они давно. И уж, верно, не так страшны, как про них брешут.

- У Кривой Балки месяц назад душееда видали, - возразил Дмирту, судя по голосу, другой его братец, Стониг.

- Кто видал?

- Золко и Кез Блешек.

- Золко? Золко Губа? Ха! Вот уж кто сбрешет - как сплюнет!

- А Кез? - поддержал родича Хэм. - Насчёт Золко согласен, то ещё брехло, но Кез Блешек - мужик с разумением, он врать не станет.

- Это он когда трезвый - с разумением, - ехидно отозвался Дмирт, - а коли в тот день с Золко был вместе, то, верно, душееда того углядели оба на дне бутыли "кукурузной". Кто ещё его видал?