Чаша императора

Гета с трона с едва скрываемым наслаждением наблюдал за ужасом, разлившимся по побелевшим лицам людей в полупрозрачных туниках.

— Такова будет и ваша участь, — изрёк он. — Здесь вы — агнцы, а агнцы — ваши судьи. Приведите же их, — велел Гета.

С десяток ягнят, с испуганным блеянием постукивая копытцами, появились в зале, окружённые плотным кольцом монахов, не позволяющих животным в панике разбежаться. Чаши жертвенника до краёв наполнились кровью, отдельные алые струйки бежали по телам и плитам вниз, к догорающим свечам.

Гета сошёл с трона и приблизился к жертвеннику, с неослабным вниманием наблюдая за поведением ягнят, которые поначалу только беспорядочно метались. Один из ягнят вдруг робко подошёл к одной из плит и стал с жадностью пить кровь. Гета опустил взгляд на кровавую надпись на груди жертвы — «Гиз».

— Он умрёт первым, — пробормотал Гета, продолжая следить за ягнятами. Вот и кровь второй жертвы, ещё одного юноши, привлекла внимание ягнят. На сей раз на груди жертвы значилось «Валуа».

— Следующим будет король.

Ещё один ягнёнок, словно насытившись, отошёл от жертвы, олицетворяющей короля Франции и жадно припал к другой чаше — той, в которой покоилась голова жертвенного воплощения Генриха Наваррского.

— Третьим умрёт Беарнец, — задумчиво прошептал Гета, — и его поразит та же рука, что и короля Франции.

Оставалась нетронутой лишь выемка с кровью девушки. Наблюдая за тем, с какой осторожностью все ягнята обходят её, Гета мрачнел всё больше и больше. С уст его сорвались едва слышные слова:

— Если она не погибнет, мы все умрём! Ну же, дети мои… смелее… она должна умереть… должна!..

Но ягнята не желали приближаться к каменному лепестку, на котором покоилось тело девушки.

По знаку Геты монахи вновь двинулись вокруг алтаря, произнося заклинание на чужом языке. И, словно подстёгнутые монотонно звучащими голосами братьев, сразу несколько ягнят бросились к чаше девушки. Они пили так, словно их не поили много дней — пили долго и, когда чаша полностью опустела, неохотно и вяло разбрелись по залу.

— Геката благословляет нас, — ликуя, воскликнул Гета. — Предсказание не свершится. Род Константина погибнет. Ты меня слышишь, великий император?! — Гета с искажённым ненавистью лицом наклонился к жертве, — не ты нас уничтожил, а мы тебя низвергли…

Неожиданно струя крови из раны выплеснулась прямо ему в лицо. По телу девушки прошла дрожь, оно судорожно выгнулось и, последний раз дёрнувшись, окончательно неподвижно замерло. Теперь уже навсегда.

Гета издал яростный вопль.

— Скорее, во Францию, В Шенонсо! Возьмите всё… всё — яд, кинжал, золото… Найдите и разбейте Чашу, ибо она снова готова наполниться!..

Глава 13

— Герцогиня, очнитесь… Вы слышите меня?

Тяжкая муть дурмана понемногу отступала, пелена перед глазами рассеивалась — Изабель разглядела склонившееся над собой женское лицо, несколько обрюзгшее, с тяжёлыми веками над выцветшими от возраста глазами с холодным, оценивающим взглядом.

— Герцогиня…

Глубоко вздохнув, Изабель попыталась приподняться, но головокружение заставило её вновь откинуться на подушки.

— Так я… не умерла? — слабый голос девушки прозвучал с глубокой горечью.

— Нет. У вас отменное здоровье, сударыня. И это обстоятельство не может не радовать.

— Кто вы? Мне кажется знакомым ваше лицо…

— Екатерина Медичи. Вам известно это имя?

Изабель невольно вздрогнула, с трепетом глядя на эту невысокую полноватую женщину — «Чёрную Королеву», как именовали её современники за пристрастие к траурным нарядам, которые она не снимала после смерти горячо и страстно любимого мужа.

— Вижу, что известно, — холодно произнесла королева — мать, — сейчас вам принесут платье и драгоценности. Я пришлю двух горничных. Они позаботятся о том, чтобы вы выглядели надлежащим образом. Сегодня состоится торжество в честь окончания королевского покаяния и поста. Вечером приедет мой сын, король Франции. К его приезду вы должны быть готовы. Если сумеете покорить короля, ваша дальнейшая судьба будет устроена, а жизнь обеспечена. Вы официально войдёте во владение наследством. А к тому времени я лично подыщу для вас подходящего супруга.

— Супруга? — В глазах Изабель показались слёзы. — Нет, нет, я не могу!.. Выйти замуж… это невозможно!

— И почему же? — ледяным тоном осведомилась королева.

Изабель пугал этот взгляд, как внушала невольный страх и сама королева, но и молчать она не могла.

— Я помолвлена…

— Ах да, — протянула королева, окидывая Изабель презрительным взглядом, — я слышала об этой истории. Кажется, его звали Ренар Шатобриан. Забудьте, сударыня, и это имя, и вашу с ним помолвку. И постарайтесь впредь не произносить фразы подобные «не могу» или «не хочу». Я не привыкла слышать такие слова, и будет лучше, если вы сразу усвоите эту истину, — в голосе королевы послышалась внятная угроза. — К счастью или несчастью, вы нужны мне. Когда вы исполните всё, что от вас требуется, я отпущу вас. Надеюсь, вы всё поняли, герцогиня?

— Могу я исповедаться, ваше величество? — смиренно опустив мокрые от слёз ресницы, тихо спросила Изабель.

— Вас отведут к священнику, как только вы будете готовы. Это всё?

— Я хотела… я хотела узнать, что стало с тем человеком, который…

— Ваш любовник? Слуги короля его убили. И достаточно вопросов, сударыня. Я навещу вас позже. К моему приходу вы должны быть одеты.

Как только дверь за королевой захлопнулась, Изабель в отчаянии прошептала:

— Ты был мне братом… отцом… Несчастный Сервитер!.. Стоило ли меня спасать? Моя жизнь хуже смерти. Повсюду мрак… только мрак…

— Госпожа! — две горничные, вошедшие в опочивальню, присели в почтительном реверансе.

Следом слуги внесли большую деревянную бадью, которую споро заполнили горячей водой. С помощью горничных Изабель погрузилась в исходящую паром воду. Служанки вымыли её душистым мылом, умастили тело ароматными маслами, расчесали и уложили в изысканную причёску, украшенную жемчужинами, волосы, и, наконец, облачили в роскошное платье.

Горничная застёгивала на шее Изабель жемчужное ожерелье, когда вернулась Екатерина Медичи. Весьма придирчиво осмотрев девушку, королева осталась довольна и даже соизволила милостиво улыбнуться Изабель.

— За дверью тебя ждёт стражник, который проводит тебя в часовню, и он же будет сопровождать тебя, если тебе вдруг вздумается прогуляться. Не смей выходить из комнаты без плаща и вуали — ни к чему тебе привлекать лишние взгляды.

Послушно надев бархатный плащ на меховой подкладке и накинув капюшон, с которого спускалась на лицо плотная вуаль, Изабель вышла вслед за королевой. Ожидавший девушку охранник, бросив на неё бесстрастный взгляд, поклонился.

— Я хотела бы исповедаться, — негромко произнесла Изабель, обращаясь к своему стражу.

— Вас уже ждут, госпожа. Следуйте за мной! — склонив голову в новом поклоне, ответствовал тот.

В замке царил суетливый переполох. Слуги торопились подготовить замок к приезду Генриха III.

То и дело на пути Изабель возникали препятствия в виде нагромождённой мебели или служанки с огромным ворохом белья. Девушка, погружённая в невесёлые мысли, впрочем, мало что замечала вокруг, молча следуя за своим провожатым. Пропустив её внутрь часовни, он прикрыл створку за её спиной и остался снаружи дожидаться её возвращения.

Изабель прошла в исповедальню. Опустившись на скамью, она услышала негромкий, мягкий голос:

— Что мучает тебя, дитя моё?

— Я всё время думаю о смерти. Это ведь грех, святой отец? — Изабель говорила тихо, и в голосе слышались душевные муки и боль.

— Конечно, дитя моё. Господь дал нам жизнь, и лишь ему одному решать, когда забрать её обратно. Но почему ты думаешь о смерти, дитя? Судя по голосу, ты ещё слишком юна для подобных мыслей. Сколько тебе лет?

— Девятнадцать, святой отец. А мысли о смерти преследует меня лишь последний год. Прежде я была счастлива. Очень счастлива. Я любила жизнь и всё, что меня окружало.