Страница 7 из 42
— Вероятно, лучше других, за исключением разве что его жены. Я хочу сказать, что изучал Микса так, как вы могли бы изучать насекомое или какую-нибудь живность из лужи.
— Вам он не нравился?
— Это не имело никакого значения. Я изучал Микса и поэтому мог предугадать его действия и ответные реакции на мои действия.
— Все это похоже на игру в шахматы.
— То была не игра. Скорее борьба. Или битва.
— И вы руководили предвыборной кампанией Хандермарка?
— С помощью Мурфина и Квейна. Кроме них, мне помогали лишь прихлебатели Хандермарка, кормившиеся за счет его долгие годы. Они то и дело впадали в панику.
— Но не Мурфин и Квейн?
— Нет, этих не так-то легко испугать.
— Разве Хандермарк не помогал вам?
Я чуть не начал рассказывать ему о Хандермарке, но вовремя остановился. Хандермарк умер, и Валло платил мне не за него, а за Микса. Но прошлое вновь ожило передо мной, особенно тот вечер, когда я пришел в кабинет Хандермарка, чтобы сказать, что шансы равны и его могут сбросить с престола.
Он сидел за столом, погрузневший, приятного вида, с мягким характером, в очках со стеклами без оправы, так и не вставший в один ряд с профсоюзными боссами. В АФТ-КПП его никогда не принимали всерьез. Мини презирал Хандермарка, Ритер его жалел, и я не знаю, что было хуже.
— Я только что говорил с Мурфином и Квейном, — сообщил я. — Еще не все ясно, но, похоже, нам не хватает двух или трех голосов. Возможно, даже четырех.
Хандермарк, помню, задумчиво кивнул и улыбнулся:
— О, я думаю, что все будет в порядке. — Он полез во внутренний карман пиджака, достал письмо, развернул его, не спеша прочел, иногда кивая, будто соглашаясь с написанным. — Это письмо от моего собрата по вере. — Хандермарк принадлежал к религиозному течению «Христианская наука». — Он уверяет меня, что силы добра победят силы зла.
— А не лучше ли, — заметил я, — позаботиться о том, чтобы силы добра наскребли еще десять тысяч долларов?
Силами добра, хотя я этого и не знал, в той ситуации являлось ЦРУ, и мне незамедлительно доставили эти десять тысяч. Наличными. Я их тут же потратил, как считал нужным и полезным. Но силы зла все равно набрали на четыре голоса больше, Хандермарк лишился работы, и потом я не раз задавался вопросом, обсуждал ли он загадку исхода голосования со своим собратом по вере…
Валло уже не хотел говорить о Хандермарке. Куда больше его интересовала моя персона.
— Что произошло с вами после того, как вас уволили?
— Я ушел сам.
— Да, разумеется.
— Я свалился с мононуклеозом, затем получил предложение включиться в избирательную кампанию одного сенатора. От меня требовалось изменить ее ход за последние четыре недели. А может, и три. Мне это удалось, наш кандидат победил, я получил много денег, заплатил за ферму и уехал в Англию.
— А что вы делали в Англии?
— Выздоравливал после мононуклеоза.
— А потом?
— Встретил свою жену.
Валло ждал, что я расскажу ему о Рут, но я молчал.
— Когда вы вернулись из Англии? — не выдержал он.
— В шестьдесят шестом.
— И организовали пару избирательных кампаний. Одну — в сенат, другую — в палату представителей.
— Да. Оба кандидата считались явными неудачниками.
— Но они не проиграли.
— Нет.
— И с вами начали считаться.
Я не уловил вопроса в словах Валло и ничего не ответил.
— Между шестьдесят шестым и семьдесят вторым годами вы провели тринадцать избирательных кампаний в палату представителей и сенат и выиграли двенадцать, причем каждый раз никто не сомневался, что вашему кандидату ничего не светит. Меня интересует, как вам это удалось.
— Я знал, где искать.
— Что?
— Грязное белье.
— «Тайм» назвал вас политической катапультой.
— Пожалуй, у «Тайма» слишком богатое воображение.
— Иногда вы нанимали Мурфина и Квейна.
— Совершенно верно.
— И какого вы о них мнения?
Я задумался.
— Если б возникла необходимость, я бы нанял их снова, но этого не предвидится.
Валло вновь занялся ногтями.
— У меня к вам предложение, — сказал он, оторвавшись от них.
Я кивнул. Что я мог сказать?
— Две недели, — продолжил Валло. — И все. Я хочу, чтобы вы потратили две недели на Арча Микса. Меня интересуют ваши соображения по поводу его исчезновения. Не причина, а ваши соображения. — Валло пристально разглядывал меня, чтобы увидеть мою реакцию. Мне оставалось лишь надеяться, что мое лицо подобно каменной маске. — За две недели работы я заплачу вам… — Он замолчал. Я подумал, что в Валло погиб актерский талант. — Десять тысяч долларов.
Меня давно занимал вопрос о том, сколько я стою. Вероятно, «десять тысяч долларов за две недели работы», потому что я ответил: «Хорошо», — тут же начал думать о том, как мы с Рут потратили бы эти деньги в Дубровнике. Я слышал, что осенью там изумительная погода.
Глава 4
Валло позвал в кабинет Мурфина и Квейна, объявил о заключенном между нами соглашении и велел им оказывать мне всестороннюю помощь. Когда он упомянул о сумме, которую я должен был получить за двухнедельную работу, уголки рта Мурфина резко поползли вниз, и на его лице появилось восхищение. Словно я ловко обделал скользкое дельце, и Мурфин по достоинству оценил мою удачу.
Я вежливо предложил Валло позвать секретаршу и продиктовать ей заключенное нами соглашение.
— Ему нужны письменные гарантии, — заметил Квейн.
Валло нахмурился, подумал, пожевал указательный палец и вызвал секретаршу. Когда она пришла, он быстро продиктовал текст договора и не стал возражать, когда я предложил добавить пару фраз.
— Вы, вероятно, подождете, пока его напечатают, — сказал Валло.
Я кивнул и улыбнулся.
— Ну, вы же знаете, как в наши дни работает почта.
— Тогда, если вас это не затруднит, подождите в кабинете Мурфина. Он даст вам копию нашего досье на Микса.
С этими словами Валло взял со стола какие-то документы и погрузился в их изучение. Меня отпустили. Не только отпустили, забыли о моем существовании.
Мурфин ухмыльнулся, пожал плечами и мотнул головой в сторону двери. Я встал и последовал за Мурфином и Квейном. В своем кабинете Мурфин протянул мне конверт из плотной бумаги.
— Тут все, что нам известно о Миксе, — сказал он. — Как ты поладил с Валло?
— Нормально, — ответил я. — Правда, он держится несколько отчужденно. Возможно, просто стесняется.
— Он не верит в социальные приличия, — пояснил Квейн. — И не желает терять на них время. Поэтому он обходится без «здравствуйте», «до свидания», «пожалуйста», «благодарю» и тому подобного. Вероятно, он сберегает на этом две минуты в год. Или чуть больше.
Мурфин вновь улыбнулся. С каждым разом его улыбка становилась все отвратительней.
— Кого он тебе напомнил?
На мгновение я задумался.
— Микса. Почему-то он очень напоминает мне Арча Микса.
— Да, — кивнул Мурфин. — Иного ответа я и не ждал.
Дом находился в одном из самых оживленных кварталов М-стрит в Джорджтауне, и я трижды проехал взад-вперед, прежде чем смог поставить машину. Трехэтажное здание, сложенное из красного кирпича, было полностью отреставрировано, так что остались лишь стены, а парадную дверь, окна и деревянную отделку заменили, изготовив в полном соответствии со старыми. Реставрация обошлась в кругленькую сумму, но владелец дома не испытывал недостатка в деньгах.
Я поднялся по шести металлическим ступеням, ведущим к двери, и позвонил. Прошла минута или две, дверь медленно приоткрылась. За ней стояла абсолютно голая молодая женщина.
— О, помещик, проходи.
Я вошел, бросил на ходу:
— Оденься.
— Кондиционер при последнем издыхании.
— Оденься и попотей.
— О господи, ну ты и ханжа.
Она подхватила висевший на стуле почти прозрачный зеленый халат и накинула его на себя. Впрочем, меня не особо смущал ее внешний вид, потому что женщину звали Одри Данлэп — тридцатидвухлетняя вдова, моя сестра, миллионерша, пристрастившаяся к наркотикам.