Сказители

– Фан Баоцин, выходи, я хочу с тобой рассчитаться, да, да, вот с тобой!

Баоцин продолжал обедать. Дафэн догадалась, зачем пришла Циньчжу, и вообще не смотрела в ее сторону. Баоцин же решил, что незачем скандалить с Циньчжу. Она женщина, да еще и сварливая. Пусть с женщиной дело имеет женщина. Он посмотрел на жену. Тетушка, естественно, начала реагировать на ситуацию. Она не торопясь встала из-за стола и, переваливаясь с ноги на ногу, направилась к Циньчжу. Усиленно размахивая руками, тетушка как будто хотела дать бой Циньчжу. Глаза у нее округлились и блестели, а по лицу блуждала улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Циньчжу, что ты хочешь? – спросила она, остановившись перед кипящей от злости девушкой. Устрашенная ее видом, Циньчжу несколько отступила и прикрыла рукой грудь. Но не успела она и рта раскрыть, а тетушка уже начала. Циньчжу предполагала, что она начнет ругаться грязными словами, и приготовилась было отвечать в том же духе, но тетушка не стала метать громы и молнии и не поперла напролом. – Ты знаешь, Циньчжу, – тетушка говорила ласково, но достаточно твердо. – Если ты думаешь работать и дальше вместе с нами, то будь осторожна. Чего это ты беснуешься, как помешанная? Поговорим по-хорошему. Мы не вынуждаем тебя работать с нами. Можем и без тебя обойтись, но, если желаешь, можем и с тобой. Как думаешь?

Циньчжу вообще-то намеревалась устроить семье Фан скандал и не предполагала, что тетушка начнет говорить про выступления. Ясно, что она не вернет домой Сяо Лю, но остальное оставалось по-старому. К словам тетушки трудно было придраться, но Циньчжу все же нужно было сохранить лицо. И она начала ругаться. Она обругала грязными словами Баоцина, Дафэн и Сяо Лю. Тетушка вполне достойно ответила ей тем же, причем так, что Циньчжу решила повторить все сначала, чтобы одержать верх. Выговорившись, она повернулась и собралась уходить. Перед тем как уйти, она сказала тетушке, что по-прежнему будет работать в труппе, а после представления Сяо Лю может заниматься чем хочет, ее это не касается.

Сюлянь была в смятении. Ей не приходилось слышать так много ужасных слов, какие употребляли Циньчжу и мать во время перепалки. Что же это такое? Она всегда думала, что любовь – это что-то чистое, романтичное. Но Циньчжу и мама так грязно ругались, а папа ни словом не обмолвился. Будто для него все это было чем-то вполне обыденным, и он против этого не возражает.

Она посмотрела на отца, потом на сестру, они выглядели такими несчастными. Они надеялись, что эта женитьба принесет пользу общему делу семейства Фан. Кроме того, Дафэн нужен был муж. Ради этого можно было решиться на все. Вот в чем и состоит житейская мудрость. Сестра не. актриса, она на своем месте, выйдет замуж, и все станет превосходно. Сюлянь казалось, что Дафэн похожа на несчастную собачонку, посаженную на цепь. Можно ее

и

пинать, и плевать на нее. Но люди все же считают ее порядочной, потому что она вышла замуж по воле родителей. Она нахмурила брови. Какая же уготована судьба ей самой? От одной только мысли ее бросало в дрожь. Она вбежала к себе в комнату и горько заплакала.

Тетушка налила себе полный бокал. Одержана победа, лицо ее раскраснелось, она испытывала удовольствие. Ей давно хотелось хорошенько проучить эту заразу, потаскушку Циньчжу. Теперь, можно сказать, она полностью напила свой гнев, употребив все ругательства и грязные слова, которые знала. Она сидела в кресле и, бормоча себе под нос, смаковала некоторые особенно выразительные словечки. Вот уж отвела душу на этой потаскушке! Если посмеет прийти еще и эта старая тварь из семейства Тан, она получит сполна то же самое!

Глава 20

Баоцин был занят поясками жилья для молодоженов. В разбомбленном Чунцине даже за полуразрушенное строение люди готовы были платить большие деньги. Государственные служащие спали прямо в кабинетах на столах. Легче было подняться в небо, чем найти хоть какое-нибудь пристанище. Баоцин просил, улыбался, бегал повсюду без устали, упрашивал, делал красивые жесты и наконец с трудом отыскал развалюху, которая уже никому не была нужна. Солнце в нее не попадало, в стене были дыры, пропасть мышей, однако все же это было жилье. Баоцин подрядил рабочих заделать дыры; молодожены, согласно новому порядку, расписались и переселились туда. У Дафэн появилось новое местожительство, у Баоцина аккомпаниатор, прибыли от представлений увеличились. Чего же еще ждать?

Итак, у Баоцина появился новый зять. Хоть и взял он верх над семьей Тан, но радости от победы не испытывал. Он бросил милую послушную дочь в объятия Сяо Лю. От одной этой мысли Баоцин сгорал от стыда. Он всегда считал себя в моральном отношении на голову выше семьи Тан. Но теперь он мало отличался от них.

Циньчжу вела себя примерно. Приходила вовремя, а выступив, сразу же уходила. Она больше не скандалила. Потеря Сяо Лю как будто сделала ее более зрелой. Баоцин не раз читал осуждение в ее больших глазах. Казалось, будто она говорит: «Я низкая, я потаскушка. Ты ведь именно так думаешь! Но твое раскрасивое золотко спит с мужчиной, который надоел потаскухе. Ха-ха!» От стыда Баоцин готов был провалиться сквозь землю.

Дафэн же становилась все молчаливее. Она часто приходила навестить мать, но сидела всегда недолго. Она стала еще более замкнутой, ее лицо выражало полное безразличие. Баоцин переживал, понимая, что это его рук дело. Только он знал, что скрывалось за этим растерянным, невыразительным лицом. Как он считал, Дафэн своим видом все время давала ему понять: «Я хороший ребенок, как мне скажут, так и сделаю. Счастлива я или нет, вам не нужно беспокоиться. Я все равно не скажу того, что у меня на душе. Я буду послушной».

Баоцина мучила совесть, и он стал еще внимательнее относиться к Сюлянь. Она могла тайком заняться дурными делами. Он чувствовал, что и она перестала быть с ним такой откровенной, как раньше. А он бесконечно дорожил их доверительными отношениями. Как же вновь завоевать ее расположение, возродить былую дружбу между отцом и дочерью? Как-то он отправился в город н накупил ей всякой всячины. Она, как н прежде, принимая подарки, просто сияла от радости. А потом отложила все в сторону.

Иногда он глядел на нее, и в душу ему закрадывалось сомнение. Она еще девушка? Она росла очень быстро. Девушки, как известно, меняются на глазах, не успел оглянуться, а она уже стала взрослой. Выросла грудь, личико чуть похудело и пылало румянцем. Его частенько мучили сомнения. Из-за чего она так тоскует? Может, появился возлюбленный? Связалась с каким-нибудь мужчиной? Иногда она походила на женщину, ее просто нельзя было узнать. Порой же выглядела просто девчонкой с косичками, которая не прочь что-нибудь выкинуть, вызывая вечную тревогу родителей.

Надо было бы поговорить с женой, попросить и ее присматривать за Сюлянь, образумить ее. Он, как отец и мужчина, не мог с ней говорить о некоторых вещах. Но и здесь его одолевали сомнения – жена наверняка начнет над ним смеяться. Дафэн заметно потяжелела, тетушка целыми днями хлопотала вокруг нее, мечтая о появлении толстенького малыша. Если бы в самом деле родился парень, ей не нужно было бы идти в дом малютки. Внук все же лучше девчонки, к тому же от сомнительного отца. Да и будь тетушка повеликодушней, у нее все равно не нашлось бы времени заботиться о Сюлянь. И так забот полон рот. Да еще вино, надо же было с кем-то его пить.

Баоцин чувствовал, что его догадки имели под собой почву. Сюлянь даже сказы стала исполнять не так, как раньше. Когда она пела про молодых красавиц и талантливых кавалеров, изливавших свои чувства и любовь, ее голос и мимика были живы, выразительны и необычайно трогательны, будто все это было ей хорошо знакомо. Но иногда ее исполнение приобретало обычный вид: она пела сухо, формально и невыразительно. Баоцин помнил, что так она пела, когда была еще начинающей актрисой. Отчего возникли такие перемены? Наверняка из-за ссоры с возлюбленным.