Страница 151 из 154
Лишь в благодати душа ощущает собственную немощь, переменчивость, безрассудство и безумие. И так осуждая себя, она входит в крайнее смирение — в истинное самопоношение, безукоризненное, беспримесное, любезное Богу, стоящее в преддверии Божественных таинств и Самого Бога, без всяких мысленных скитаний. Вне искушений и всевозможных скорбей созерцательные души могли бы впасть в самомнение, надменность и вступить на путь мерзкой горделивости с презрением к людям, которая является причиной и началом всякого греха, ибо склоняет последователей своих тяжко преступать заповеди.
Как только у души не станет искушений, все будет отброшено — мужество, рассудительность, целомудрие, трезвение, бодрствование, воздержание, молитва и всяческие добродетели. Как это ни удивительно, но Божественная любовь, стяжавшая Небесные блага, часто обретает свое начало из искушений. Получая в искушениях поддержку Божию, мы с большим напряжением остаемся ей верны. В таком неисходном постоянстве пред Иисусом, склоняя голову в молитве с подобающим покаянием и искренним расположением ума, мы приготавливаемся созерцать Его славу и величие.
Тогда душа весьма благодарит Бога за натиск искушений, ибо именно они становятся основой Божественной любви. „Благо мне, — молвит душа, — что Ты смирил меня, дабы я научилась праведным судам Твоим“. Эти искушения отводят душу от терзающих ее демонов, упокаивая ее в покаянной молитве и Божественном созерцании. Мы лишь показываем нашу надежду на Тебя, Человеколюбие, а Ты изливаешь на нас неизреченную благодать Твоего Животворящего Духа, обещанную в дар верным. А когда мы в сокровенном созерцании приникаем к Тебе, Божественная любовь начинает пробуждать душу к живительному горению и подавать ей надлежащее блаженство.
Предел всякого духовного восхождения — Божественное любовное упоение и нескончаемое восхищение, соединяющее с Богом, и частые изумления, подаваемые энергией Духа. Бог, вечная и сверхсущностная Жизнь, произвел прекрасное, упроченное и совершенное. Тем более Сам Он будет прекраснейшим, прочнейшим и неизменным в Своем совершенстве. Нам же, укореняясь светозарным дарованием и Духом Святым, следует замкнуться в келье своей и всему научиться в надлежащее время от Духа, или, если кому угодно, от священного помазания, оставаясь стойкими в созерцании, молясь в смирении, исполняя что должно.
В келье же должно исполнить свое предназначение в покаянной молитве, сделав ее непрестанной. Пока душа еще лишена действующей благодати и подвизается лишь одним упорством ради веры, для ее безопасности лучше пока не пребывать в полном уединении. С того же момента, как от посещения Божия и по Его неизъяснимой благости, душу осеняет животворящий озаряющий дар и дуновение Святого Духа и наполняет духовное сердце действующей энергией, которую опытные в безмолвии называют трезвением ума и исихией, с благословения наставника ей открываются врата безмолвия, уединения и созерцания.
Лишь тогда причастник благодати в вечно движущейся из сердца силы и энергии Духа может воистину ощутить и сказать: „Я сплю, а сердце мое бодрствует“. Тогда в надлежащий срок после сорокалетия приходит время для безмолвия, поскольку наступает перерыв в чтении и пении, а вместо этого — пребывание в непрестанной молитве в полном молчании и устремление в сокровищницу сердца. Приходят терпение и посильные бдения, умопостигаемое видение и созерцание, со слезами устремление ума горе к Богу, умное снятие завесы с таинственной и надмирной Непостижимости, Божественная любовь и вызываемое ею вразумление и обожение, когда благодать властно гасит человеческие помыслы. После этого вышеестественно и духовно совершается празднество Бога и благодарение, и восхваления Ему.
Тело в трезвении ума сидит на низкой скамье или же на жестком одре в полной умиротворенности, без какого-либо движения и шевеления, а ум собранным образом вступает в глубины сердца. И телу достается тогда тяжкий труд, не физический, а труд совершенной бездвижности и замирания, так что даже останавливается и само дыхание. Тогда приступаем, как сказано (Пс. 131:4): Не дам сна очам моим, и веждам моим — дремания, доколе не найду места Господу, то есть пока по благодати не окажусь во внутренней глубине моего сердца, среди зримой усталости моего тела. Доколе не вошел… во святилище Божие (Пс. 72:17), то есть в сердце, которое стало в Духе обиталищем Бога и местом устроения благодати.
Пока сила и энергия Духа Святого не охватит мастерскую помыслов и престол ума (разумей — сердце), не начнет явно и непосредственно действовать в нем, созерцание не входит в святилище Божие. Ныне ум со своими силами ниспал из естественного места обитания, то есть из сердца, и колеблется помыслами и не может в силе свободно распоряжаться своими способностями, но разделен, немощен и нищенствует без благодати. Будучи разделенным помышлениями, занимается множеством суетных вещей. Поэтому такое убийственное разделение требует занять ум многими видами духовной практики, то есть пением и чтением, а наиболее — внимательной молитвой с посильным рукоделием. Все это для того, чтобы упредить его поползновения к порокам из-за его разделенности.
Наш греховный ум как бы скрывает своим греховным видением чистую картину Божественного бытия, набрасывая на нее пелену помышлений. Если грехи отсутствуют, душа ясно постигает, что все, сотворенное Богом, есть благо. Если мы зависим от ума, то мы его рабы. Если же зависим от Духа Святого, то мы — сыны Божии, сыны свободы.
Когда же в сердце воссияет действующая благодать и ум будет зреть ее там, и будет ею утешен и призван, и оба — ум и благодать — станут дух един, тогда ум будет введен внутрь сердца и в силе Духа окажется в своем естественном месте, соберет силы и станет собой. Приведя из дальних странствий свои помышления и восстановив свою неразбросанность, он собранно и цельно приходит в единение. Дух незыблемо водружает ум внутри сердца, словно на некий трон. Он озаряется и от этого созерцает таинственные откровения, которые ему невозможно было прежде узреть из-за собственной неустойчивости и отсутствия просвещающего Духа.
Ум, блаженствуя в духовной радости, созерцает славу Божию, восприняв полноту богатств из сокровищ мудрости и ведения. Он погружается в глубины Божественного блаженства и законно царствует над своими способностями, стойко противостоя чуждому помыслу. В созерцании не следует делать попыток что-либо увидеть. Божественное Откровение приходит само, как дар Святого Духа. Когда мы развиваем созерцание, это есть начало обожения, а когда овладеваем им в совершенстве, это есть завершение обожения и предельное подобие Богу. Духовная мудрость — это совершенная чистота сердца и ясность ума, окрыляемых веяниями Святого Духа.
Тогда сокращается время для песнопений и чтения, и вообще — всякое строгое установление их меры полностью отвергается. Остается лишь один неписаный устав и предел вниманию — надмирное единение внутри сердца ума с благодатью Духа, вышеестественное созерцание через Духа или с Духом, распознавание Духа в себе, и ничего более. Итак, сидя в келье, а часто от изнеможения и лежа, находясь в состоянии отрешенности и безмолвия, следует удерживать ум в таком созерцательном состоянии до тех пор, пока от расслабленности тела, или от какой-либо внешней причины, или беспечности ума, та животворящая сила Святого, просвещающего и озаряющего Духа не ослабеет и не отойдет. Тогда же вновь следует раздуть ее пламя и снова приводить в движение возобновлением одной-единственной, без помыслов, непрестанной молитвы.
Если же из-за какой-либо потребности это не по силам, надлежит быть, сколько возможно, немногословным и удержаться в молитвенном созерцании. Когда же не удалось взойти к созерцательному совершенству, требуется чем-то заняться, можно выйти из кельи, немного походить и быстро вернуться. Затем вновь войти в сердце и держаться созерцательной практики, перемежая ее с непрестанной молитвой, с мужеством и наитием Духа, которое не замедлит прийти и будет сильнее.