Страница 62 из 212
Запомнилось восхождение с Авлиекулом и его двумя друзьями на высокий горный хребет Вахшского массива к ловцам куропаток. Этих забавных существ многие таджикские семьи держат у себя в доме как ручных птиц. Выходя из комнаты, я заметил, что геолог берет с собой веревку:
— Зачем нам веревка? — не понял я.
— Пригодится! — ответили серьезно мои спутники.
Вначале мы шли вдоль реки, а потом резко взяли вверх, оставив ее далеко внизу. Действительно, веревка нам здорово пригодилась, и, если бы не она, не писать бы мне этих строк. Тропа оборвалась у совершенно отвесной скалы, представлявшей собой гладкую каменную стену, обойти которую не было никакой возможности. При взгляде вниз кружилась голова. В этой скале были выдолблены небольшие углубления для ног, чтобы только вставить носок ботинка, — и все. С невероятной ловкостью, опираясь галошами в отверстия, таджики перебрались через отвесную стену шириной метров восемь.
Они кинули мне конец веревки, посоветовав обвязать ее на груди. Завязав на веревке узел покрепче и помолясь Богу, я взялся за скалу, пытаясь вставить в отверстия носки моих широких горных ботинок, но сразу понял, что мне эту пропасть не перейти. Сначала я все же прошел по стене метра три, но ноги начали предательски дрожать. Пальцы рук онемели от напряжения, когда я пытался зацепиться за мельчайшие неровности в скале. Удерживаться на отвесной стене сил больше не хватало и я сорвался…
Но таджики не сплоховали. Описав большую дугу по скале, мое тело было выдернуто из пропасти ловкими крепкими руками, а дух мой еще долго приходил в себя. Отдышавшись, я искренно поблагодарил друзей за помощь. Весь подъем занял у нас шесть часов. Под самой вершиной мы заметили в скале возле тропы узкий лаз, из которого вылез дряхлый старик с двумя желтыми зубами во рту. Он позвал своего товарища и на свет вылез другой старик, который был постарше первого, только с одним таким же зубом.
Они ловили куропаток на узкой седловине хребта самодельной длинной сетью, которую натягивали между двумя острыми вершинами, и накрывали ею сразу с десяток птиц. Разузнав у стариков дальнейший путь, мы двинулись в сторону ближайшего скального пика. Начало вечереть. В долине уже стояла густая темнота, а воды и ночлега не было видно. Но Авлиекул не тревожился. Среди огромных блоков известняка он нырнул в узкую щель и глубоко внизу, спустившись примерно метров пять под землю, наполнил водой наши фляги, которые мы ему спускали на веревке.
Для ночевки таджики нашли узкую и сырую пещеру, защищавшую от дождя, но не от холода. В этой низкой и тесной пещере мы вознамерились заночевать. Дров не было, и вскоре стало так пронзительно холодно, что у меня застучали зубы. Мой друг вытащил из рюкзака полиэтиленовую двойную пленку, залез в нее и позвал меня. Думая останемся ли мы живы после такого холода, я залез внутрь. Двое наших спутников забрались в свою пленку. Мы с Авлиекулом прижались спина к спине и попытались уснуть. Через час стало так жарко, что пришлось приоткрыть пленку, чтобы чуть-чуть охладиться, и снова холод сковал нас. Всю ночь мы то открывали пленку, то снова закутывались в нее, пока не заснули.
Утром я проснулся оттого, что по спине текли струйки пота. От безчисленных голосов куропаток дрожал воздух. То, что я увидел, выкарабкавшись наружу, больше никогда не приходилось видеть. Все уступы скалистой вершины, освещенной утренними лучами, были усеяны тысячами, многими тысячами птиц, вернее, не было места, где бы ни сидели стрекочущие во весь голос куропатки. Мои друзья поймали с десяток забавных певуний и посадили их в мешки — для дома и на подарки друзьям. В неволе куропатки становятся совсем ручными. Для детей это самая лучшая живая игрушка, а для взрослых — источник постоянного заработка, а также смеха и веселья в доме. Эти птицы настолько доверчивы к человеку, что могут спокойно сидеть у него на руках или на плече. После ловли куропаток мы отправились обратно. Спускаясь вниз, я благодарил Бога, что мы пошли по другой тропе.
С пештовинским осликом отношения у нас сложились более трудные, чем с лошадью. Когда мне приходилось ехать на нем, мне в руки давали небольшую веточку, чтобы я подгонял хитрое животное, постукивая его по шее и покрикивая «Чу! Чу!» Но он чутьем понимал характер всадника и делал вид, что ему очень тяжело везти меня. Укоряемый совестью и жалея беднягу, я слезал с него, давая ему отдохнуть. И тут-то мой усталый ослик во всю прыть пускался по дороге, только пыль шла столбом, и мне стоило многих трудов догнать и схватить за уздечку этого хитрого ишака.
Грандиозное зрелище — наблюдать сильное землетрясение в горах. Прежде мне всегда представлялось, что земля — это нечто плотное, твердое и устойчивое. То, что мне довелось увидеть, повергло меня в шок. Тряхнуло утром, когда я трудился в огороде, собирая овощи с грядок. Толчок был таким сильным, что по поверхности долины пошли сильные волны, словно по воде. Большие деревья, дорога, скалы и река поднимались и опускались, словно при крупной морской зыби. Дом, к счастью, не пострадал, так как был построен из цельных бетонных блоков, но по кишлакам в домах произошли разрушения. После этого представление о прочности и надежности жизни ушло навсегда, показав зримо зыбкость и текучесть окружающего мира.
Настал мой отъезд в Душанбе. На приехавшей в Пештову институтской машине я добрался до нашего семейного «рая» и несколько дней отдыхал от гор. Меня встретила радостная мама и поцеловала в щеку. Отец торжественно поздоровался за руку. Первые дни мы не могли наговориться и наглядеться друг на друга. Потом жизнь взяла свое. Мама смотрела телевизор, где шли советские сериалы, а отец отправлялся на работу. Из любопытства он устроился швейцаром в «Интурист».
Через знакомых я узнал об интересном человеке, который приехал в Таджикистан и жил в южном областном центре. Как я потом увидел, он был верующим человеком, посещал церковь в своем городке, а также храм в Душанбе, и лично знал нескольких священников, которым доверял. Он разбирался в тонкостях церковной и духовной жизни, о которых я еще не имел никакого понятия. Его обширные религиозные познания в разной степени включали в себя любые учения и верования, в которых он хорошо ориентировался. Мне дали его адрес и я поехал к нему знакомиться, влекомый любопытством и желанием обрести в Таджикистане родственную душу. Этот человек работал заместителем редактора в местной газете. В редакцию я не пошел, чтобы не привлекать к нашей встрече излишнего внимания. Приближался вечер и я надеялся, что заместитель редактора уже находится дома.
На звонок в дверь на втором этаже многоквартирного дома вышел худощавый парень, чуть постарше меня, с тонким умным лицом, в очках с позолоченной оправой. В ответ на мое приветствие и желание поговорить он, окинув меня внимательным взглядом, а также лестничную площадку и лестницу, быстро сказал: «Здравствуйте! Вы ко мне? Встретимся внизу». Я пошел вниз и громко сказал сам себе: «Странно, очень странно…» Навстречу мне поднималась молодая женщина, которая, поздоровавшись, прошла мимо и, кажется, вошла в ту дверь, в которую я только что звонил.
У подъезда мне пришлось немного подождать. Когда этот парень вышел, он предложил прогуляться в парк и там, на лавочке, поговорить. Он осторожно начал расспрашивать:
— Откуда вы меня знаете?
— От общих знакомых, — я назвал имена.
— А зачем приехали? — настороженно спросил он.
— Поговорить о вере.
Не найдя во мне ничего подозрительного, он успокоился и представился:
— Петр. Можно на «ты».
Затем Петр доверительно сообщил, что ему приходится постоянно осторожничать, так как КГБ особо следит за верующими, и посоветовал мне быть внимательней. Он пригласил меня домой и познакомил со своей женой, которая почему-то косо на меня посмотрела. Она работала корреспондентом в той же газете и к вере не имела никакого отношения, рассматривая убеждения своего мужа как безполезное чудачество.
Петр был человеком, глубоко утвержденным в вере. В комнате у него был иконный уголок, рядом на стене висели четки. На книжных полках стояли в переплете перепечатки книг святителя Игнатия Брянчанинова «Отечник» и «Приношение современному монашеству», а также безценная и редкая в то время книга «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». Петр тут же зажег лампадку, свечи и предложил помолиться по четкам. Мой знакомый молился глубоко и сосредоточенно, стоя на коленях. То же сделал и я. Петр поставил мне в молитвенной комнате раскладушку и там до глубокой ночи я благодарил Бога за то, что Он свел меня с таким необыкновенным человеком.