Страница 199 из 212
ДРУГАЯ РОССИЯ
Молчащему и созерцающему сердцу открываешься Ты, Боже, по неисповедимой любви Твоей. От надмевающихся своими помышлениями, наоборот, закрываешься Ты и ни в коем веке, никакими усилиями не отыщут они Тебя. Земное никчемное знание творится людьми, заблудившимися в грехах своих, но мудрость Небесная приходит свыше к возлюбившим Христа чистым сердцем, как тихое дуновение Божественной благодати, и между ними проложена пропасть непроходимая. Земное знание мертвит душу, а мудрость благодати ее животворит. Земные помышления прячут ее в сатанинские бездны, а Небесная любовь возводит душу к жизни вечной.
Для непрестанной молитвы нет препятствий, они только укрепляют ее. Для благодатного трезвения нет помех, они лишь усиливают трезвение.
Перед Пасхой всю Великую Субботу мне пришлось исповедовать семьи верующих, которые пришли на службу вместе со своими детьми. Отец Ксенофонт проводил спевки с клиросом. С помощью иеромонаха эта Пасха не забрала у меня столько сил, как раньше, потому что суеты и нервозности при подготовке праздника стало гораздо меньше. Перед причащением верующих, стоящих с радостными, светлыми лицами в ярко освещенных комнатах плечом к плечу, мне пришлось говорить им о духовной жизни в миру, где наблюдалось много путаницы и различных суеверий. После моего слова к людям обратился мой напарник и очень толково сказал о единении душ верующих в момент причащения Святых Таин.
Не обошлось без искушений: на Псху приехал выдающий себя за великого старца и за воплощение святого апостола Иоанна Богослова представительный лысоватый старик с длинной белой бородой. Его сопровождала небольшая группа почитателей, в основном женщин. Не принадлежа к Православной Церкви, он занимался целительством по священническому Требнику. Этот «старец» потребовал причастить его, но я, находя это невозможным, отказал ему, приобретя себе врага в его лице. Верующие поддержали меня, так как матушка Ольга передала из Сухуми через пасечника, что отец Тихон не благословляет верующим общаться с этим самозванцем. Обликом этот старец действительно походил на иконописное изображение апостола Иоанна Богослова и этим сбивал с толку людей в Абхазии.
На источнике святого великомученика Василиска в Команах, где из камней била очень холодная вода, в которой даже крепкий человек не мог выдержать больше нескольких секунд, он заставлял верующих читать мысленно под водой девяностый псалом. Одна больная абхазка чуть было не умерла во время этого эксперимента, а ее муж поклялся убить этого горе-целителя. Тот был вынужден бежать на Псху, но псхувцы оказались стойкими в своей вере и вскоре выдворили его вместе с почитательницами из села.
Тем не менее математик Михаил принял его сторону и начал доказывать мне, что якобы существует некоторое пророчество и что перед концом света на Кавказе вновь появится святой Иоанн Богослов — и он есть именно этот самый «старец». Иеромонах поддержал меня, и нам удалось устоять в этом свалившемся на наши головы искушении, тем более что псевдостарец не признавал, как оказалось, Церкви и креста и отказался покаяться в своем самозванстве, несмотря на мои советы и уговоры в беседах с ним.
— Вот что, отец Симон! Священное Писание не нами написано, и об этом в нем нигде не сказано. Если хотите знать, то мы все — священники по Евангелию! — глухим упрямым голосом доказывал пришелец. — Вы, что ли, будете меня учить? — сказал он в конце с ревнивой досадой.
Встреча с псевдостарцем оставила неприятное впечатление.
Вечером, после небольшого отдыха, Василий Николаевич, Шишин, милиционер и я стали обсуждать варианты перехода через границу. В окно я мельком увидел, что мой помощник, собрав несколько молоденьких девушек, растолковывает им основы клиросного пения. В этом отношении наши выходы в село, к сожалению, имели свои не совсем полезные стороны. Отведя взгляд, я обратил свой слух и внимание к своим собеседникам. Псхувские старожилы предложили мне следующий вариант: после того как внизу, в ущельях, сойдет снег, а это возможно лишь в начале июня, нас с иеромонахом группа ребят — сыновья Василия Николаевича с их друзьями во главе с Валерием, выведут на Скрытый перевал, о котором не знают пограничники. На той стороне милиционер посадит нас на лесовозные машины и вместе с нами доедет до Минвод, где ему хотелось посетить своих родственников. Рюкзаки с грузом ребята помогут нам поднять до седловины перевала, а нам нужно лишь с него спуститься до лесовозной дороги. Внешне все это выглядело привлекательно, и я с радостью согласился на такой вариант. Эту новость я сообщил отцу Ксенофонту, и он восторженно поддержал наш договор.
Больной зуб вновь начал побаливать. Лесничий обратил внимание на мой страдальческий вид:
— Что, зуб болит, отец Симон? Зубного врача у нас нет, но зато есть человек, который в свое время работал у него помощником, когда стоматолог приезжал на Псху лечить людей еще до войны. Он оставил помощнику препараты для пломбирования зубов и кое-какой инструмент. Если желаете, я могу с ним переговорить! — Шишин вопросительно посмотрел на меня.
Я согласился на это предложение, так как Москва еще только маячила где-то далеко за горами, а переход через границу выглядел какой-то рискованной авантюрой. Вечером за мной пришел зубной «специалист», и мы отправились к нему домой.
— Материал для пломбы у меня есть, а инструмент, правда, не очень современный… — смущенно признался он. — Если потерпите лечение без укола, когда я вам начну обрабатывать зуб, то я, батюшка, к вашим услугам!
Когда я увидел устройство, которым зубной «техник» намеревался сверлить дупло больного зуба, мне стало не по себе. Этот механизм представлял собой большое деревянное колесо с ручкой, похожее на колесо от старинной прялки, от него шла веревочная передача к маленькому колесику, вращающему сверло. Но отступать было уже неудобно, и я уселся на стул рядом с этим нелепым агрегатом.
— А помогать мне будет моя жена, — сказал мне мой «доктор». -Она крутит колесо, когда я обрабатываю зуб. Вообще-то я этим делом не занимаюсь, но ради вас, батюшка, постараюсь вам помочь! Зина, иди сюда!
Из соседней комнаты вышла его супруга и смущенно поздоровалась со мной. Ее муж обратился ко мне:
— Батюшка, мы вас так редко видим, а хочется узнать как можно больше о нашей православной вере. Разрешите, мы будем задавать вопросы, когда я буду сверлить зуб, а вы можете моргать глазами, если «да», и просто закрывайте их, если «нет».
— Хорошо, — ответил я, ужасаясь предстоящей процедуре.
Зина села за это устройство и завертела деревянную ручку на колесе. Оно со скрипом и грохотом начало вращаться. Бывший помощник стоматолога решительно принялся сверлить мой зуб. Сверло ходило ходуном и било по больному зубу. Похоже, зуб не очень поддавался старому затупленному сверлу.
— Не желаете немного самогона для храбрости, батюшка? — сочувственно обратился ко мне «стоматолог». — Очень уж крепкий у вас зуб…
Я отрицательно закрыл глаза.
— Моя сестра, батюшка, была с вами на Решевей, когда парализованная Мария выздоровела. Мы вас после этого очень полюбили. Вообще-то нас называют «катакомбниками», наша Церковь находится за границей. К нам на службу не хотите прийти?
Я снова закрыл глаза.
— Понятно. А если мы вас попросим молиться за нашего сына, который сейчас в армии, вы будете молиться?
Я утвердительно моргнул.
— Нам говорят, что ваша Московская Патриархия исполняет все указания КГБ, это правда?
Я закрыл глаза, стараясь выражением лица показать, что это не совсем так.
— Ясно. А в вашей Церкви сейчас есть хоть один святой?
Я моргнул несколько раз.
Скосив глаза на супругу «стоматолога», которая без остановки крутила большое колесо, я увидел, что она вся взмокла. Мой доктор, заметив, что его жена устала, сказал ей:
— Хватит, Зина. Теперь осталось батюшке пломбу поставить…
Зина, покраснев, сказала: