Страница 38 из 50
Осознав свою привлекательность, расправив плечи, изменилась и сама Ханна. Она воспитывалась в достопочтенной семье Поупов и ни на миг не забывала, что гордыня - это все же грех, но как же ей было приятно, что на нее обратил внимание такой мужчина, как мистер Гриндл. Пусть он властный, иногда совершенно не выносимый и несносный, совершающий только то, что желает сам, но как же это тешило ее самолюбие. И именно запретность, то чувство непозволительности и само нарушение той грани, которая не позволительна для прислуги, делало проявление симпатий со стороны хозяина таким притягательным для служанки.
В последнее время Ханна много размышляла об отношениях между супругами Гриндл. Теперь она уже догадывалась, что мистер Гриндл женился на супруге для решения некоторых проблем, но все же было что-то, что не давало ей покоя.
" Если хозяйка добродетельна, пусть даже иногда чрезмерно, но все же благородная леди, как он может позволять в доме, где живет его супруга, такие низостные вольности?"
Ханна уже давно понимала, что не всякий мужчина в браке хранит верность своей супруге, знала о существовании борделей и продажных женщин, которых посещают не только молодые люди, но и женатые и почтенные главы семейств. Но все же она не понимала, как он может не бояться вести себя столь неуважительно в своем доме? Ей было неловко перед хозяйкой - набожной женщиной, но ее желания и согласия мистер Гриндл не спрашивал, и, если бы не она, была бы какая-то другая женщина. В этом Ханна не сомневалась.
"Возможно, - размышляла служанка, - мистер Гриндл раньше тоже посещал увеселительные заведения, иначе где бы он мог узнать о тех непристойностях, которые он совершал с ней?"
Еще Ханна изводила себя вопросами: мистер Гриндл видит в ней падшую женщину, которая будет выполнять его грязные развратные прихоти или все же он испытывает к ней некоторые теплые чувства симпатии?
Теперь она много размышляла над этим вопросом, а если женщина слишком часто и много думает о мужчине, то она даже не успевает понять, как начинает думать все время только о нем. Так и Ханна не успела заметить, как начала ревновать мистера Гриндла к его супруге. В уме она понимала, что не имеет на это никакого права, что миссис Гриндл - его законная супруга и благородная леди, но разве сердце женщины когда-нибудь останавливали подобные преграды?
Каким бы Айзек отрицательным не был, его забота о ней, о ее репутации - рассматривались Ханной, как выражение его симпатии. С каждым днем ее благодарность крепла. А после того, как она доставала из укромного места свое богатство, подаренное мистером Гриндлом, ее неопределенность рассеивалась и она все больше убеждалась, что он испытывает к ней если не симпатию, то, по крайней, мере благодарность.
В другое же утро, после бессонной ночи, проведенной за размышлениями, она могла проснуться раздраженной и злой, на него и на себя, потому что как ни посмотри, но он все же приручал ее, понимая, что она никогда не сможет рассчитывать на него. Что если его отношения и пристрастия раскроются, то пострадает ее репутация, и общество обвинит только ее - неблагодарную, пошлую, зазнавшуюся служанку, которая скатилась до такого разврата. В такие дни она его ненавидела всей душой и старалась на него даже не смотреть. Однако, его покровительство, его забота чувствовалась даже в мелочах.
Надевая платье, она вспоминала, что это он настоял, чтобы ей отдали устаревшие платья хозяйки. Вдыхая сладкий цветочный аромат духов, она знала, что это он подарил. Обувая красивые, удобные ботинки, ловила себя на том, что это он платит ей больше, чем другим и она смогла позволить себе хорошую обувь. Ей было стыдно признаться, но, надевая ночную сорочку, расшитую нежной вышивкой и кружевом, она помнила, что и это его подарок. Как ни поверни, к чему ни прикоснись - Ханна знала, что он о ней заботится. После осознания подобного, ей становилось тошно. Как он мог с ней так поступать, зная, что они никогда не могут быть вместе?! В том, что он ее приручал, как ручную собачку, Ханна больше не сомневалась. Он всего лишь дал ей отсрочку, чтобы она почувствовала и оценила его заботу, которой в ее жизни было мало.
Мистер Гриндл был хитер. Глядя, как он водит за нос супругу, она вполне допускала, что он так же обманывает и ее. Со служанкой можно быть самим собой, можно быть грубым, никто его не остановит. Со служанкой можно быть не благородным, на нее можно давить, ей можно угрожать и использовать. Она для него удобная прихоть, которой он натешится и оставит, потеряв всякий интерес.
Она прослужила у них почти девять месяцев, но до сих пор она так и не решилась. Не решилась уйти, гордо хлопнув дверью на прощание, показав, что служанки имеют гордость и порядочность, и не решилась стать любовницей, но она чувствовала, что скоро ей предстоит сделать выбор.
Айзек в эти дни был крайне осторожен, понимая, что Кэтрин все еще продолжает косо смотреть на свою компаньону. Он старался быть спокойным, внимательным, но в меру, чтобы у супруги не сложилось впечатление, что он заглаживает вину. В эти дни он старательно игнорировал Ханну, всем своим видом показывая, что она много о себе возомнила. Он ожидал, что почувствовав его охлаждение, служанка забеспокоится и кинется угождать ему, искать подтверждения его прежней симпатии, однако вместо ожидаемого результата Айзек замел, как Ханна стала к нему относиться более холодно и равнодушно.
Нет, служанка была исполнительной, приветливой, покорной, но она больше не искала его симпатии и игнорировала его холодность, показывая свою гордость и спесивость. Подобного он не ожидал. Ему казалось, что дорогие подарки должны были развеять ее сомнения, однако к его удивлению, Ханна оказалась не падкой на красивые подношения, точнее подарки она принимала с радостью, но в руки ему не давалась. В сердцах он ругался и был на служанку зол, однако в глубине души все же был восхищен достойной соперницей. По его расчетам, Ханна уже должна была быть от него без ума и чуть ли не бросаться в его объятия.
Размышляя над своим следующим шагом, он пришел к выводу, что пряник пора сменить на кнут, иначе служанка совсем избалуется. В конце концов, на то она и служанка, чтобы угождать ему, а не он ей. И пусть только окажется строптивой, она об этом еще пожалеет! Применить грубость он не решился, хотя соблазн был велик, поскольку это означало бы его полное поражение, как соблазнителя. Но его холодность и равнодушие должны привести ее в чувство, по крайней мере, так должно было быть по его расчетам.
Все началось неожиданно и резко. Когда пришло время получать жалование, к своему удивлению Ханна получила только положенных 12 долларов и ни цента больше! Большая Мэри со злобой и ядом в голосе объяснила, что мистер Гриндл не доволен ею.
Позже вечером ее вызвала экономка:
- Ну, допрыгалась, нахалка? - хмыкнула она грубым сиплым голосом, как только Ханна вошла. - Уж не знаю, чем ты рассердила хозяина, но отныне ты обычная служанка. - она расхохоталась противным смехом, всем видом показывая свое торжество. Глаза экономки сияли. А Ханна была настолько поражена, что не могла даже рта открыть. Она допускала такой поворот событий, но все произошло слишком неожиданно и без предупреждения.
- Миссис Гриндл с супругом уезжают, так что отныне в твои обязанности входит следить за порядком на втором этаже и помогать Марджори на кухне, если понадобится. - объявляя ее новые обязанности экономка, не сводила своих маленьких пронзительных глазок, надеясь увидеть слезы разжалованной компаньонки. Однако, вопреки ее ожиданиям, Ханна даже не расплакалась и не выразила большого сожаления, лишь удивление отразилось на ее лице, которое быстро сменилось согласием и чем-то еще, чего Мэри не смогла разобрать. Расстроившись, что не удалось довести служанку до слез, экономка буркнула:
- За дело и не лентяйничай! А то пожалеешь. Можешь начинать собирать вещи!