Страница 23 из 50
После этого, она стала немного иначе, более мягче и снисходительнее относиться к миссис Гриндл, тем более, что в ее столь ревностном увлечении Священным Писанием и верой, она ничего плохого не усмотрела.
Человеку, чтобы быть довольным своим положением, необходимо сравнивать его с положением худшим. Ханна об этом помнила, тем более, что каждой утро, занимаясь прической перед зеркалом, она видела на своем лбу белую полоску, оставшуюся после встречи со слоном. Как сказал мистер Гриндл, аргумент был более, чем весомым.
Подстроившись под миссис Гриндл, Ханна - Эмма теперь с удовольствие посещала воскресные проповеди, встречи с подругами Кэтрин, увлеченных общим благим делом, посещала магазины, сопровождая хозяйку, а иногда, когда у нее было свободных полдня, обычно по воскресеньям, она могла сама пройтись по лавочкам и прикупить себе какую-нибудь мелочь. Пожалуй, самое сложное из того, к чему ей пришлось привыкать, было ношение платьев с кринолином. Обручи не были железными, как было модно, а с конским волосом и не большого объема, однако даже в таком сидеть компаньонке было крайне не удобно.
Кринолин был символом праздников и вальсов, и кокетки, желавшие затмить своей красотой всех других, старались сделать юбку как можно более объемной. В журнале мод, которых у миссис Гриндл было в изобилии, Ханна читала, что у некоторых дам ширина кринолина доходила до 500 люймов (14 метров)! Как в них могли ходить дамы, она не понимала и воочию такой красоты не видела, но журналу "Королева", столь любимому хозяйкой, можно было доверять.
После чудесного преображения, вызванного значительным улучшением ее материального положения, пусть и таким своеобразным способом, Ханна стала выглядеть достойно и респектабельно. Можно даже сказать, что она вновь родилась. Такое ощущение у нее появилось, после проявления мужского внимания, которым до сих пор Ханна похвастаться не могла. Нет, она понимала, что на нее и раньше обращали внимание, но это было гораздо реже и люди, дарившие ей украдкой внимание, были совсем другого уровня. Теперь же на нее смотрели не тайком или украдкой, а так, как положено приличным людям. Сопровождая миссис Гриндл, она заметила, что вокруг нее стало больше мужчин, а некоторые из их были даже очень приятной внешности и солидного достатка.
"Вот что делает красивая одежда и надежда на хорошее приданное". - с грустью отмечала Ханна. От осознания причин столько возросшего внимания к ее скромной особе, ей было противно. Ведь это ее положение временное. Лишь стоит ей лишиться должности, как она вновь станет бедной служанкой, и все эти воздыхатели снова буду делать вид, что совсем ее не замечают.
Хозяйка, отметив прохладное и уничижительное отношение служанки к проявлению мужского внимания, была весьма довольна, что выражалась в уменьшившимся количестве придирок.
Успокоившись и научившись у миссис Гриндл хорошим манерам, Ханна приобрела лоск и ухоженность. Хорошая, строгая одежда и весьма приятная внешность, вскоре позволили ей походить скорее на благовоспитанную даму, чем на невоспитанную и забитую служанку, но от дамы ее отличало то, что в церкви она всегда сидела на задних рядах. С развитием фабрик красивая одежда из роскоши стала скорее повседневной, даже просто состоятельные горожане могли позволить себе одежду по моде, чему так удивлялись иностранцы, приехавшие из Англии или Европы. Чтобы не путать чопорных дам с разряженной простолюдинкой в церкви знатные горожане и респектабельные дамы располагались на первых рядах.
Несмотря на ее холодность и равнодушие к бросаемым на нее взглядам, некоторые из поклонников проявляли изрядную настойчивость, но, к огромному сожалению Ханны, это были: юный Эдвард, не ступавший в сторону без разрешения матери и сластолюбивый мистер Марч, который был давно женат и был уже почтенного возраста, но его любострастному взгляду могли позавидовать более молодые джентльмены. По городу среди служанок ходили слухи, что ни одну из своих служанок мистер Марч не обделяет вниманием, не обращая внимания на ее внешность и возраст.
Если Эдвард позволял себе лишь не скромные взгляды и обильное пускание слюны, при виде Ханны, то мистер Марч позволял себе значительно больше. При выходе из церкви по окончании службы он каждый раз старался коснуться ее, но в этот раз, как бы невзначай задев, успел провести рукой по ее груди. От неожиданности Ханна обомлела и, прежде чем успела сообразить, залепила мистеру Марчу звонкую пощечину, на звук которой обернулись прихожане. Это был столько неприглядный случай, что никто хотел отказать себе в удовольствии посмотреть на него. Мистер Марч держался за пылавшую щеку, а испуганная Ханна подхватив многослойные юбки, выбежала из здания.
Разразился скандал! Одно дело, когда мистер Марч зажимал по углам служанок, незаметно для приличного общества, а другое дело в храме Божьем, когда он за свою проделку получил прилюдную, весьма увесистую и с не свойственной для женской руки силой, пощечину. В Храме Божием надлежит думать о душе, а не о порочных телесных удовольствиях - судачились сплетницы. Над старым повесой смеялся весь город, миссис и мистер Марч теперь стыдились выйти в город. Как только она с супругом выходила из дома, над ними начинали смеяться. Тогда, в попытке хоть как-то оправдать мужа, миссис Марч прилюдно попыталась обвинить Ханну в ненадлежащем поведении и в подстрекании чужих мужей к сластолюбию. Особенно в разнесении подобного слуха преуспела миссис Марвел, которая не могла простить бывшей служанке скандал, испортивший ее репутацию благовоспитанной дамы. Преисполненная ненависти, она, не уставая, развлекала своих подруг неожиданными подробностями пошлого поведения неблагодарной, зазнавшейся служанки. Ей вторили миссис Марч и Дороти Палм.
Когда Ханне донесли о ходивших о ней сплетнях, она испугалась настолько сильно, что заболела от нервного напряжения, до того боялась, что испорченная репутация оттолкнет от нее чету Гриндл и ее попросят покинуть их дом. Экономка Мэри только и подначивала миссис Гриндл, напоминая той, как кристально чисто имя хозяйки поднято на смех, и как развратная служанка, почти соблазнившая бедного мистера Марча в Божьем доме, подумать только, может очернить ее безукоризненную репутацию.
- Айзек, ты там? - спросила Кэтрин, настойчиво стучась в запертый кабинет мужа.
- Да, милая. - ответил он, пытаясь скрыть свое растущее раздражение.
"Черт бы тебя побрал! Еще тут тебя не хватало". - злился он сквозь зубы.
- Айзек, милый, нам нужно срочно поговорить. - требовала супруга, нетерпеливо барабаня в дверь.
- Дорогая, я занят. - попытался увильнуть он.
- Это очень и очень важно. - настаивала Кэтрин, почти перейдя на крик. - Дело касается нашей репутации.
- Да, что еще такое. - выругался Айзек, открывая дверь, все-таки репутацией он тоже дорожил. - Пойдем в гостиную, милая. - сказал он тоном, не принимающим возражений и взяв Кэтрин под локоть, стал спускаться по лестнице. Когда они расположились в гостиной, миссис Гриндл позвонила и велела принести чая. Его принесла Марта.
- Я думал, вы с Эммой читаете или вышиваете. - заметил он.
- Если бы! - начала Кэтрин. - Айзек, о Боже, ты даже не представляешь, что случилось. Эта дрянь... - она брезгливо повела губами, - нас опозорила!
- Каким образом? - его голос стал сухим и суровым. - Что она вытворила?
- Она кокетничала с мистером Марчем и довела его до греха! - заплакала Кэтрин.
- Какого греха? - насторожился Айзек, ожидая неприятной новости.
- Прямо в храме Божьем! Прямо в храме Божьем! - повторяла она, уже рыдая.
- Что в храме Божьем? - занервничал он.
- Она соблазнила его!
- Что?! - зарычал мистер Гриндл так громко и ожесточенно, что супруга даже перестала от испуга плакать. - Как это могло случиться?
- Не знаю как. - отрицательно закачала головой она, показывая неосведомленность и свою полную непричастность. - Я только услышала этот ужасный звук, а когда обернулась, уже все...