Страница 17 из 50
- Знаешь, - продолжала Сью, - у меня подруга работает на заводе, по 15 часов каждый день, Получает 14 долларов в месяц, а то и меньше, если оштрафуют. За комнату она платит 6, а на еду посчитай, сколько у нее остается? Питается она скудно, ходят вся худая, как щепка, с синяками под глазами от усталости. Как ей жить, если у нее постоянно штрафы высчитывают? Не знаешь, а я знаю! Она в обеденный перерыв выходит на улицу и себя продает. Если повезет, сможет изредка полфунта мяса купить (ок. 250 гр) да отрез дешевой ткани, чтобы зад прикрыть чем было. Думаешь, она одна такая? Нет, много так поступают, а ты все скромницу строишь. Если уволят тебя отсюда, куда пойдешь? Тоже на завод, а потом на рабочий обед? Вот и подумай.
После таких речей Ханна ощутила чувство безысходность. Как ни крути, а Сью была права!
- А ты подумай, - продолжала вразумлять Сью Ханну, - ежели с умом распорядиться доставшимся благом, то можно швейную машинку купить и жить себе спокойно. Считай, за аренду швейной машинки платить не надо и руками не шить. А не хочешь шить, так можно сдать в аренду, каждую неделю денежки получать будешь. Разве я не права?
Ханне нечего было ответить. Оказавшись лицом к лицу с суровой жизнью, она не знала, как следует поступить. Слова напарницы были правдивы, потому она дальше решила не спорить. Сью же решив, что она сумела доказать свою правоту успокоилась, и они продолжили занятия.
Глава 7
Ханна была представлена хозяйке дома только после того, как та почувствовала себя значительно лучше. Найдя в себе силы после недомогания, Кэтрин Гриндл спустилась в столовую, чтобы отобедать вместе с супругом. Обед был почти завершен, семейная пара перешла к чаю, когда Большая Мэри позвала Ханну в столовую.
Ханна переживала, что может не понравиться хозяйке, и очень волновалась перед знакомством с ней. Когда они с экономкой вошли в столовую, мистер Гриндл рассказывал супруге городские новости и сплетни, появившиеся за то время, которое она из-за недомогания томилась в своей спальне.
Увидев хозяйку, Ханна была поражена. Она представляла себе миссис Гриндл хрупкой, болезненной молодой женщиной, с утонченными чертами лица, а вместо этого, перед ее вздором предстала полная противоположность - тучная женщина, с темно-серыми мышиными волосами, разделенными пробором пополам и строго собранными на затылке в пучок. Лицо с квадратным подбородком и тонкими поджатыми губами, свидетельствовали о ее сложном характере. Длинный нос и небольшие глубоко посаженные карие глаза выдавали в ней заносчивость и склонность к сильному увлечению чем-либо. Манера преподносить себя, как кокетливое и воздушное создание в уже не юном возрасте, еще более портило впечатление.
"Что он в ей нашел? - удивилась служанка, подметив фальшивое кокетство в женщине. Как ни пыталась она найти во внешности хозяйки нечто привлекательное, не смогла. Устыдившись, что она плохо отзывается о человеке, которому недавно нездоровилось, Ханна попыталась прекратить свои едкие мысли: - Если выбрал, значит в ней что-то есть, и не мне судить. Возможно... возможно я завидую!? - поймала она себя на мысли, но бороть неприязнь по отношению к миссис Гриндл она не могла".
В хозяйке дома причудливо соединялось смирение и заносчивость, ханжество и наивность, показная скромность и уверенность в своей правоте - все вместе это давало такую своеобразную смесь, что служанка не смогла определиться, как ей держать себя с супругой мистера Гриндла.
"И на ком только не женятся ради хорошего приданого". - мелькнула у нее гадкая мысль. Будто ощутив мысли служанки, Кэтрин отвлеклась от мужа и стала разглядывать прислугу.
Ее придирчивый взгляд был сосредоточен на лице служанки и выражал явное сомнение. Ханна испугалась, ее сердце забилось чаще и она приготовилась к худшему. Однако хозяйка отвернулась и продолжила чаепитие, не сказав ей ни слова, словно она была мебелью.
В беседе с супругом в голосе Кэтрин Гриндл нотки инфантильности, жеманства были слишком заметны.
- Айзек, это пирожное такое жирное! - жаловалась ему супруга. - Ты же знаешь. Передай Марджори, в следующий раз я хочу что-то более легкое и воздушное, тем более, что по средам и пятницам я ем только простое.
"Ха-ха, - съязвила про себя Ханна, - судя по витающим обеденным запахам по столовой и твоей ширине, представляю, сколько до этого ты съела не легкого. - Может, она и добрый человек, но немного простоты и улыбки ей не помешало бы".
Ханна все не могла взять в толк, как дама, пышущая здоровьем и румянцем во всю щеку, могла долго болеть и быть изможденной, как это описывала экономка. Судя по внешнему виду, изнеможение пошло бы хозяйке только на пользу. Ханна еле удержалась, чтобы не рассмеяться. На мгновение на ее губах появилась насмешка, и хотя Ханна тот час поспешила ее убрать, но, взглянув на хозяина, поняла, что он заметил! Его лицо стало жестким и раздраженным. Ей сразу же стало не до смеха от страха, но он отвернулся, ничего не сказав.
Наконец, миссис Гриндл соизволила заговорить о ее будущей компаньонке.
- Милый, как ее зовут? - спросила она мужа.
- Ханна, Ханна Норт. - коротко ответил он.
- О, Боже! - воскликнула Кэтрин. - Какое неприличное имя! - и надула губы, видя, что муж не обращает должного внимания на ее замечание.
- Порядочные девушки не могут носить такое вульгарное имя! - не унималась она. - Я буду звать ее Эмма! Иначе в кругу порядочных дам мне придется краснеть из-за ее столь пошлого имени. - сказав это, хозяйка жеманно сложила пухлые руки на столе и пристально посмотрела на супруга. Поняв, что от него так просто не отстанут, Айзек ответил:
- Да, дорогая. Я с тобой полностью согласен. - и раздраженно бросил салфетку на стол.
- Вот видишь, Эмма, как твое имя раздражает мужчин! Я расстроилась, что у мужа испортилось настроение. Однако, учитывая, что твои родители не были хорошо воспитанными и образованными людьми и не могли дать тебе приличное имя, я прощаю тебя! - сказала Кэтрин, изобразив на лице такое снисхождение, будто простила служанке какое-то преступление.
"Вот, жаба безобразная, - огрызнулась про себя служанка, - на себя посмотри, будто толстая книга на тебя упала, ушибла и такой ты и осталась. Понятно, на что намекала Сью, говоря, что ей тяжело долго находиться рядом с ней".
У Кэтрин были тонкие губы, растянутые в некотором подобии улыбки, от чего рот казался тонким, но большим и делал ее похожей на лягушку. Большой лоб и тонкие, почти не видимые брови только усугубляли это сходство.
"Безобразина! - обозвала она хозяйку про себя, не удержавшись от злорадства, а потом вновь посмотрела на мистера Гриндла. Он, заметив ее взгляд, стал красным. Его губы изогнулись в злой улыбке. - Боже, мой! Он рассвирепел! Он все замечает. - испугалась она и попыталась изобразить смирение, низко склонив голову и уставившись себе под ноги".
- Да, Эмма, да! Смирение - это то, к чему нас призывает Господь. Если в тебе есть смирение и вера, то думаю, ты меня устроишь. Она, умеет читать, Айзек?
- Да, любимая. - ответил мужчина и, посмотрев на Ханну, добавил: - А еще она любит читать катехизисы и слушать проповеди. - мстительная улыбка мелькнула на его лице. - Эмма выросла в семье миссис Брэдлоу - родной сестры преподобного Поупа, так что вы сможете вечера коротать с обоюдным интересом.
"Чтоб ты сдох, за таким обоюдным интересом". - огрызнулась в мыслях компаньонка, но никак не показала свое возмущение.
- О, это чудесно, - обрадовалась Кэтрин, выслушав пояснения супруга. - тогда после чаепития мы начнем наше чтение.
Мистер Гриндл посмотрел на супругу и нежно похлопал ее по руке.