Страница 7 из 21
А переходя с красного на синий, с синего на фиолетовый, сжигая бумагу, картины, дома и мосты, горело наше прошлое. А вместе с ним и все наше горе.
__________________________________________________________________________
Светало. По-прежнему угольно черное небо бросало мрачные силуэты на замерзшую траву. Я провела ладонью по корке льда, покрывающей сухие стебли, и почувствовала, как холод сжал мои тонкие пальцы в тиски. Снова попытавшись согреть их своих дыханием, преподнеся руки прямо к губам, было видно, как теплый воздух сразу же превращался в белые клубни пара. Я еле находила силы, чтобы сделать следующий глубокий вздох, в то время как Саймон дышал спокойно и равномерно, будто всю жизнь спал в лесу в пятнадцатиградусный мороз.
Пытаясь отойти ото сна, я потянулась и, скинув с себя куртку, начала высматривать Элисон. Почему-то ее образ первым делом пришел мне в голову. Она должна была провести эту ночь в обнимку с землей. Ей повезло, она отделалась только воспалением легких.
— Элис, ты там как? — Пробормотала я против своей воли. На самом-то деле совсем я не хотела посвящаться в такие дела, вообще не хотела знать ее. Наша встреча – это всего лишь странное стечение обстоятельств, а все странное – увы, бессмысленно.
И Элисон, будто прочитав мои мысли, молчала. Казалось, кроме нас с Саймоном, в этом лесу никого и не было.
Минута.
Еще одна.
Элисон, рыжеволосая девушка с белоснежной кожей исчезла, словно никогда и не появлялась.
Я не торопилась искать ее, к чему спешка? Если она была бы рядом, то рано или поздно вернулась, если нет, то меня это ни капельки не расстроило. И все же в ней было что-то странное, это заставляло меня беспокоиться, оглядываться, следить за ней. Но как говорят: «первое впечатление всегда обманчиво», разве нет?
— Эй, Саймон, — я трясла парня за плечо, пока тот нехотя не проснулся, протирая заспанные глаза.
— В чём дело?— Он зевнул и следом за мной вылез из спального мешка, по привычке завернул его в клубок и сел на землю, ковыряясь в рюкзаке.
— Элис, она пропала.
Саймон улыбнулся и, вздыхая, поднялся на ноги:
— Если честно я не удивлён. От такой девушки можно ожидать чего угодно.
Я фыркнула, на что он вопросительно поднял бровь. Рваные клочья света отражались от его куртки из кожзаменителя, Саймон начал светиться, что меня даже позабавило.
— А знаешь, мне кажется, что ты ей даже понравился.
Саймон подавил смех и машинально протер свой «сломанный» нос.
— Я? Серьёзно? Меня-то она как раз и ненавидит.
— Да ладно...
Еще одну недосказанную фразу прервал крик. Женский визг прорезал все пространство между деревьями и надолго завис в воздухе. Это был необычный крик, не крик страха или дикого ужаса. Этот крик есть, он есть, существует всего несколько секунд, но затем навсегда страхом поселяется в наших сердцах. С этим криком, раздирающим нашу душу на куски, мы заглядываем в глаза смерти, пока та с распростертыми объятиями встречает нас.
Он эхом путешествовал по лесу, отдаваясь страхом в его глазах. В ясно-зеленых зрачках я увидела озеро, в котором до сих пор тонула маленькая крупинка его души. Прошло столько лет, а страх до сих пор увеличивался по нарастающей. Его мама утонула, постоянно повторяла я себе, но все равно не могла представить такое дежавю.
Саймон одернул меня за плечо и схватил за локоть. Он дрожал, и, стараясь не упасть крепче сжал мою руку, а затем, также неожиданно ее отпустил, пробормотав:
— Прости.
— Ничего. — Подхватив его ладонь, я ждала пока крик стихнет, но он словно огонь, подхваченный ветром, все больше и больше разгорался. Я стояла на месте, уставившись в темную полосу бесконечного леса, тянущегося за горизонт, пока Саймон не толкнул меня вперед и, схватив за плечо, поволочил за собой. Следовавши за ним, я часто смотрела назад, гадая от кого мы так стремительно пытаемся спрятаться. Казалось, что кричавший человек в этот момент мог выйти на необъятную лесную поляну и показать нам свое лицо. Но мы его так и не увидели.
Массовая галлюцинация, страх. Терзающий ужас и разодранные в кровь колени. Я обернулась, обернулась еще раз, кружилась вокруг себя, пытаясь найти источник крика, и зацепившись шнурком о колючие стебли растений, упала, пролетая несколько метров по земле. Парень, обернувшись увидел, что я остановилась, и ни секунды не раздумывая, беспардонно подхватил меня на руки и продолжил бежать. Я прижалась к нему, чтобы не упасть, и просто-напросто закрыла глаза. Темнота не огораживала меня от мира, но она же, как обезболивающее замедляла время. Если бы я могла спросить что-то в тот момент, то сказала бы: «Куда мы бежим?», и это был бы самый глупый вопрос на свете. Я знала, предполагала, была уверена. Мы шли в город, уже не надеясь на поиски полиции или родных. Мы шли в то место, где могли бы вернуться к прежней жизни, увидеть близких и написать на пустых бежевых обоях две почти одинаковых даты через жирную черточку. Мы лишь хотели вернуться в место, где каждый из нас чувствовал себя человеком.
_______________________________________________________________________
Мы не останавливаясь бежали, пока крики не остались позади. Медленно пожелтевшая трава сменилась пеплом, а небо начало слабо освещать протоптанную сапогами дорожку, плавно переходящую в рассыпной асфальт.
Саймон остановился посреди дороги, борясь с отдышкой, а я пнула ногой камень, и подобрав под себя рюкзак, согнулась пополам, тоннами поглощая кислород, наполненный пылью. Внутри все снова съежилось от страха, поэтому я заставила себя подняться. Приказывала идти все дальше и дальше, пробираться через обломки кирпичной стены и груды хлама, разбросанные по всей дороге. Рассматривая весь ужас вокруг, я развернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела себе под ноги. Трещинка. Маленькая трещинка на асфальте тянулась несколько метров, прежде чем переросла в большую трещину посреди дороги. Трещины переплетались и прокладывали свой путь между коттеджей, которые превратились в гору мусора, окруженную голыми стенами.
Я брела дальше, стараясь просто озираться на облысевшие деревья, пока не заметила его. Я увидела его в горе мусора, сброшенной на обочину. Дотронулась до его обгоревшей одежды, а затем зажав рот, отпрыгнула в сторону.
Это мужчина, хотя с первого взгляда это довольно трудно было понять. Его лицо, изуродованное множеством шрамов и открытые впалые глаза устало смотрящие в мою сторону, привели меня в ужас. Добрая половина волос на голове мужчины была выжжена, а пострадавшая кожа покрыта черной коркой. Руки раскинуты в стороны, голова повернута набок. Он излучал мерзкий тошнотворный запах.
Меня почти вывернуло наизнанку, я бежала от него как можно дальше, как последний трус, в надежде убрать эту картинку из своей памяти, я хотела вырвать ее из головы, не хотела перенимать на себя всю боль этих людей, не хотела этого чувствовать. Я не могла сказать этому человеку ничего, кроме как мне жаль, потому что у меня не было ни единой возможности помочь или разобраться в произошедшем. Эта черная дыра все сильнее засасывала меня.