Гексаграмма

— А что, — решил Лин после короткой паузы. — Только такой театрал, как Вернье, мог это предложить. Но мне нравится.

— Не хочется посвящать в этот план еще кого-то, — заметил Альфонс. — Кого отправить на переговоры с людьми Цилиня? Лин, ты можешь еще кому-то доверять, как мне, Ланьфан или Вернье?

— Допустим, тебе я доверяю не так, как Ланьфан, а Вернье куда меньше, чем любому из вас, — Лин фыркнул. — Не в этом дело. Как это Вернье смеет рекомендовать моему гостю, когда ему уезжать?

— Альфонс бросил на Лина удивленный взгляд: этот тон живо отличался от обычных его ленивых речей.

— Еще раз прошу прощения за него и за себя, — Ланьфан снова поклонилась.

— Это была всего лишь рекомендация, которая может хорошо сработать на образ. А может и не сработать.

— Ничего, — медленно проговорил Альфонс, — ничего страшного. Во-первых, я и так собирался уезжать. Я узнал кое-что новое у нахарра, и для этого мне, вероятно, следует отправиться в земли льяса.

— Льяса? — переспросил Лин. — Никогда о них не слышал.

— Это островное племя где-то на севере… как я понял, они почти дикари. Но неважно, потом расскажу. Главное, Лин, что у меня, кажется, есть один фокус, который может произвести именно нужный эффект…

— Альфонс потер подбородок. — Только его нужно доработать. Потребуется время.

— Сколько? — деловито спросил Лин.

— Как минимум, несколько дней, пока не могу сказать точнее. И еще придется навестить нахарра, а я с ними расстался далеко не в самых лучших отношениях, несмотря на слухи, — Альфонс поежился, вспомнив разъяренный взгляд Тэмилы. — И Лин! У тебя же есть документы, описывающие этот новый Союз, который ты хочешь создать?

— Ну есть…

— Лин широко зевнул. — Ланьфан, распорядись принести бумаги. Альфонс, принимать или не принимать этот план обсудим позже, когда ты разберешься со своим «фокусом»…

А на первую встречу с Нивэем пойду я, а не ты, хуже от этого не будет.

— Господин! — ахнула Ланьфан.

— А что? Спорим, он меня без церемониального грима и не узнает… Притворюсь одним из своих кузенов Яо. Альфонс прав, у Вернье недостаточно авторитета.

— Господин! — у Ланьфан, кажется, кончились все остальные слова. — Но ведь это опасно! Мне, как начальнику ваших телохранителей!

— Ты сама захотела быть моим начальником телохранителей, — жестко оборвал ее Лин, и в его голосе Альфонсу послышалось невысказанное «только». — Вот и охраняй… — потом он сменил тон и добавил жалобно: — А я лично пойду жариться на объезде… Во имя преисподен Яньвана, если бы я знал, что быть императором такая морока — остался бы в Аместрис и открыл бы свою забегаловку!

История 5. Мэй. Дом Тысячи змей (битва за брак, продолжение)

Когда ради совещаний встречаются главы нескольких кланов — это большое событие, которое должно быть обставлено с подобающей торжественностью. С другой стороны, если речь идет об ответственных делах — в частности о таких, которые лучше до срока не афишировать — следует вести их неспешно и скромно.

Ну и наконец, любому делу подобает золотая середина.

Главы кланов Чань и Ликай встречались в Покоях лотоса на тихой воде в Доме Тысячи змей, которые соответствовали всем перечисленным условиям. Чаще всего это место называли попросту «Зеркальной комнатой», потому что именно зеркала главы клана Чань собирали здесь много поколений.

Зеркала — старинные бронзовые, серебряные и современные стеклянные — стояли в простенках между стилизованными изображениями змей, в нишах вместе с цветочными композициями, украшали стены на высоте человеческого роста. Любая компания, собравшаяся тут, умножалась в числе. Люди сидели словно в окружении собственных зеркальных призраков: леворуких, непривычно косящих, темновато-мутных в глубинах зеркал… Говорят, это многих сбивало с толку. Про клан Чань раньше считали, что хитростью они подобны змеям со своей эмблемы.

За двести лет, прошедших с тех пор, как клан впал в ничтожество и захирел, залом пользовались считанные разы. Не с кем было вести переговоры; некого было запутывать и сбивать с заранее выбранной позиции. Пятьдесят лет назад дом сдали в аренду клану Ликай и выкупили назад лишь недавно. Но Юэ, как хозяйке Дома Тысячи змей, не пришлось краснеть: все циновки, покрывавшие пол, казались новыми, роспись, украшающая бамбуковые стены, не выцвела, а предложенная гостям мебель хоть и не могла похвастаться новизной, радовала глаз изяществом.

И зеркала. Они тоже играли свою роль и, кажется, даже произвели определенное впечатление. Юдэн Ликай остался безучастен к чарам комнаты, но его пожилой дядя и советник изумленно оглядывался, оглаживал седую бороду и чуть было не начал разговор с угрозы: верный признак, что он утратил самообладание…

О третьем их спутнике что-то определенное сказать было трудно: он отличался таким широким размахом плеч и такими буграми мускулов под тканью дорого халата, что, вероятно, был выбран именно за силовые качества, ни за какие другие.

Увы: господин Сыма, присутствующий на переговорах от имени своего отца, почтеннейшего Циньбея, не воспользовался преимуществом, а сразу начал с заготовленной речи. Госпожа Юэ, которая, по старинному обычаю, на переговорах присутствовала, скрытая расписной ширмой (из-за современного падения нравов полупрозрачной и чисто символической), могла только досадовать в душе, внешне являя собой образец невозмутимости и женской скромности.

Однако подготовка не могла не привести к определенным результатам, и, хоть господин Юдэн периодически раскрывал свой веер, демонстрируя несогласие; хоть его пожилой советник, господин Шуньци, в вежливых оборотах давал понять Сыме неприемлемость его доводов, но все же переговоры двигались. Даже необычно ранний час, выбранный для встречи, не был помехой: гости не зевали, хозяев не клонило в сон.

Впрочем, час назначили гости: все знали, что из-за вражды с кланом Бо Юдэн опасается убийц, и потому провел эту ночь где-то в городе. Говорили, что император предлагал взять Юдэна под свою защиту, но тот отказался. Госпожа Юэ не знала, насколько правдив этот слух.

И тут, когда соглашение уже было близко, случилось неожиданное, непредвиденное и даже позорное.

Сперва Юэ слышала только шорох и приглушенные голоса за дверью. Даже это казалось неслыханным: чтобы кто-то из слуг или домочадцев смел побеспокоить совещающихся старейшин! Разве для этого поставлены у двери охранники?

Однако то, что последовало потом, переходило все границы: двери распахнулись! И на пороге стояла не кто иная, как сама Мэй, драгоценная фишка… Девочка, которую никто не принимал всерьез, потому что какую роль могла играть в циклической потасовке кланов за императорский престол та, кого нельзя даже выдать за текущего императора, потому что она приходится ему сводной сестрой? А другой ее вес как внучки или племянницы текущего главы клана по женской линии — ничтожен…

Мэй стояла на пороге, одетая не в традиционный длиннополый женский халат, приличествующей девушке ее возраста и положения. Нет, на ней было легкое ципао, слишком короткое — больше похоже на тунику, какую носят молодые воины на тренировках — и широкие шаровары. Юэ видела уже, как она ездила в таком виде в Очарованный дворец, но не вмешивалась: если девочку будут там считать ребенком, это только к лучшему. Но сейчас появиться в таком виде перед своим будущим женихом — о чем она думала?

«О драке, — догадалась Юэ. — А я старею».

Да, госпожа Юэ первая поняла, что теперь пользу можно выжать не из кровных связей своей юной родственницы, а из ее личных талантов. Но таланты есть достижения свободной воли, тогда как рождение — дар клана.

Неудивительно, что девочка захотела сама участвовать во всех этих делах, не советуясь с семьей. Но отчего она выступила так прямо…

Неужели эта старая змея Лоа, что вырвала из рук Юэ воспитание внучки, не научила девчонку более эффективному образу действия?

Мэй же тем временем опустилась на колени и низко поклонилась, выражая величайшее почтение. После этого она поднялась и проговорила ясным и чистым голосом: