Гексаграмма

— Мудрейшие! Прошу простить мое невежливое вторжение. Я никогда не осмелилась бы сделать это, если бы не чувствовала, что поступить иначе — значит нарушить мой долг перед небом.

То, что подумала Юэ, услышав эту фразу, она ни за что не произнесла бы вслух. Неясно, учила Лоа девчонку или нет; ясно, что та ничего не усвоила из уроков. И сейчас Мэй намеревается идти напролом. Осталось только надеяться, что клан Чань не будет опозорен навеки…

— До меня дошли слухи, что здесь обсуждается моя свадьба с господином Юдэном Ликаем.

Прошу прощения, но я вынуждена молить старейшин не взваливать на меня подобную честь! Я слишком юна, недостойна и плохо воспитана, я неспособна быть для него хорошей супругой. Вместе с тем, будучи под защитой императора и рассчитывая на собственные силы, я не смею уповать на его великодушие и идти под его крыло. Господин Юдэн Ликай, я прошу не связываться с такой ненадежной и некрасивой женщиной, как я!

«Как же, надейся, — вдруг с пугающей ясностью поняла Юэ. — Это месть Лоа. Тонкая и изысканная… аспид! Эта женщина сущий аспид! Так яростно и скрыто отомстить клану за свое вынужденное безбрачие… за жизнь на положении приживалы… Не всякая сумеет. Я восхитилась бы ею, если бы не шла сейчас ко дну вместе со всеми».

Юэ чувствовала себя, как кобра, замерзающая под снегопадом. Как ядовитая кобра, у которой вырвали клыки. Девчонка пошла против нее прямо, перед всеми… как раз в той ситуации, когда она, Юэ, не в силах заговорить, не может подать голос из-за своей символической преграды, разрушить стену молчания, отделяющую ее от присутствующих в комнате мужчин. Сложно было придумать нечто более ужасное, чем такие слова от дочери великого клана, обращенные к представителю другого великого клана!

Как ни странно, Сыма, никчемный сынок Юэ, опомнился первый.

— Мэй, ты должно быть больна, — резко сказал он. — Возвращайся к себе!

— Уважаемый дядюшка, я здорова, — настаивала Мэй. — Если хотите, спросите императора! Он… — и тут девочка осеклась.

Юэ поняла, почему: в этот момент Юдэн наконец опустил веер.

В первый момент старую женщину посетила совершенно дикая мысль: увидев благородное и даже красивое лицо своего сводного брата, девочка могла и передумать. Она еще в том возрасте, когда глупости вроде приятной внешности имеют значение.

Следующая мысль была даже страннее: они знакомы.

Потому что Мэй удивилась и побледнела так, словно увидела привидение. А потом выкрикнула невероятное:

— Фумей! Ты притворялся! Лжец! Как ты посмел… а я думала, ты мне друг!

Будь Юэ чуть романтичнее, она бы подумала, что зеркала от такого должны покрыться трещинами.

Назвать кого-то лжецом — само по себе страшное дело. Но если обвинение прозвучало на территории одного клана в адрес главы другого клана, то оно могло означать либо начало кровавой бойни, либо быстрое убийство хулителя главой его собственного клана — во имя извинения. Но обозвала женщина… даже девочка. Это и смягчало дело, и делало его еще хуже: потеря лица всеми присутствующими неизбежна, как закат солнца или морской прилив. Интересно, девчонка хоть понимает, что делает?!

«Да где там понимает, — подумала Юэ со спокойствием обреченного, чувствуя, как горло стискивает ледяная рука. — Неизвестно, чем Юдэн так задел ее, но она сейчас не думает вообще, это написано на ее неизящной физиономии… Прилично ли девушке из благородной семьи так распускать себя, словно рыночной торговке?! Я давала ей слишком много воли… А теперь осталось только тайком отравить, чтобы не плодить позор».

Юдэн, однако, оставался спокоен.

— Я прощаю тебя, Мэй, — сказал он. — Ты очень юна и не владеешь собой. А кроме того, нет предела глупостям, которые мужчина прощает хорошенькой девушке.

На миг Юэ испытала что-то вроде облегчения: если Юдэн готов закрыть глаза на инцидент… Во имя всех горных богов, насколько же ему нужна эта девчонка и ее алкестрия?!

— Позвольте! — старик Шуньци приподнялся с места. — Как это понимать? Я…

— Сядьте, — велел ему Юдэн.

— С вашего позволения, мой господин! — Шуньци кипел. — Во времена наших предков женщина…

— У тебя нет моего дозволения, — произнес Юдэн тем же ровным голосом.

И тут девчонка в очередной раз все испортила. Она воскликнула горячим голосом:

— Сейчас не старые времена! И я не позволю вот так меня обманывать! Но если вы хотите, я готова отстоять свою правоту по старому обычаю! Я готова драться хоть с самим… принцем Ликаем, хоть с вами, мудрейший, хоть с любым борцом по вашему выбору!

«Нет, — подумала Юэ отрешенно, — какой позор! Если Шуньци достаточно раздосадован, чтобы поймать девчонку на слове… прецеденты ведь были… но такой позор в великом клане! После этого мне самой остается только удавиться! Не этого ли хотела Лоа? Я думала, она любит девочку. Нет, тут что-то неучтенное. Почему Мэй назвала Юдэна другим именем?»

Тут была загадка, и если бы у госпожи Юэ было время подумать или если бы она была хоть немного менее раздосадована, она бы непременно ее разрешила. Но как раз времени судьба ей не оставила.

— К сожалению, я никак не могу драться с вами, очаровательная Мэй, — проговорил Юдэн, откладывая веер. Потом пододвинул к себе тяжелую трость сандалового дерева, на которую опирался, и с трудом встал. — Видите ли, с раннего детства одна нога у меня сильно повреждена и короче другой. Да и кости хрупкие. Я не могу даже нормально ходить, не говоря о драках.

— Я… — Мэй пораженно отшатнулась. Она явно не знала. Неужели Лоа ничего не рассказывала ей о ее ближайших соперниках за внимание предыдущего императора?! Для чего же она готовила правнучку?

— Я понимаю, вы не знали о моем увечье, — Юдэн коротко поклонился. — Сватаясь к вам, я надеялся искупить свое несовершенство искренней заботой и отсутствием других жен. От первой жены у меня родились здоровые дочери, так что маловероятно, что мой недуг перейдет дальше. Сыновей у меня нет, поэтому власть над кланом унаследовал бы ваш отпрыск. Однако мне больно видеть, что я посягнул на вашу свободу. Посему — не смею более настаивать.

И тут Мэй спросила странное:

— Вашу первую жену звали… Сюэни?

— Сюэни из рода Шэнъюан. Я не врал вам по большому счету, красавица Мэй. Только в деталях. И в место, где мы познакомились, меня привели дела, о которых осведомлен император, а не только желание встретиться с вами.

На лице Мэй появилось такое выражение, что Юэ подумала: вот сейчас она поддастся очарованию этого хитреца, упадет на колени и скажет — великодушно простите меня и возьмите замуж! Что там, если бы сама Юэ была моложе… Но увы, так быстро юные девушки возвращаются к здравому смыслу только в сказках.

— Простите… — только и сказала Мэй.

Возможно, на этом бы все закончилось. Возможно, кланы бы разошлись, подсчитали бы убытки, клан Чань был бы ославлен на всю столицу, и, поджав хвост, убрался бы в провинцию, а Мэй не смела бы явиться во дворец, где стала бы посмешищем. Возможно, госпоже Юэ и Юдэну удалось бы договориться до приемлемого решения. Но тут старик Шуньци вновь подал голос.

Юэ не поняла до конца, ни в тот момент, ни позже, что именно двигало стариком. Возможно, он по-настоящему вспылил из-за потери лица — Юэ слышала, что этот человек очень легко выходит из себя. Возможно, в клане Юдэна имелся заговор за спиной его главы. Так или иначе, Шуньци холодно произнес:

— Нет, барышня. Вы поставили себя вровень с мужчинами, явившись сюда. За свои слова нужно отвечать. По старому обычаю — так по старому. Вы будете биться с человеком из моего клана по выбору. И я выбираю моего племянника Цина!

— Это неприемлемо, — быстро сказал Сыма, опередив жест своего советника.

— Моя племянница, безусловно, ведет себя непростительно, но не наказывать же ее за это смертью?

— Шуньци! — нахмурился Юдэн. — Как это понимать?

— Ваша благородная мать просила меня присмотреть за этим браком, и я присмотрю, — с достоинством ответил Шуньци. — Кроме того, я вовсе не требую, чтобы эта девица отплатила за свои опрометчивые слова, победив Цина. Достаточно будет, если она продержится против него в драке, допустим, две минуты…