Жертва обсидиана (ЛП)

Глубокая уверенность росла с каждым проведенным с ним часом и с каждым обжигающим поцелуем. Трехмесячная разлука и напрасный иск ничуточки не ослабили эту сверхъестественную связь. Лира не сомневалась, что и через три года, три десятилетия, даже через целую жизнь будет чувствовать близкое присутствие Круза. «Ты должен был стать моим».

– Не смотри, но, кажется, он тебя заметил и направляется сюда, – сообщила Нэнси.

Поток смешанных чувств навалился на Лиру: гнев, неудовлетворенное желание, жажда мести и хрупкая надежда сплелись в хаотичный клубок.

– Похоже, он подозревает, что ты сбежишь в дамскую комнату, поэтому обходит толпу, пытаясь отрезать путь к отступлению.

Это стало последней каплей. По венам понесся адреналин, горяча и будоража. Осознание того, что Круз ожидает ее побега, помогло Лире не сдавать позиции. Она же Дор, черт побери! Последняя из рода. Нужно поддержать семейную традицию. Доры никогда ни от чего не убегали. И уж точно не от Суитуотеров.

Лире не было нужды смотреть на округлившую глаза Нэнси, чтобы знать: Круз уже вторгся в ее личное пространство. Она чувствовала его прямо за собой.

– Здравствуй, Лира, – произнес он низким мрачным голосом, полным власти и стопроцентно мужским.

Лира повернулась и посмотрела на него, удивляясь, что теперь, при встрече лицом к лицу, способна держать себя в руках. Ей даже удалось холодно и ослепительно улыбнуться.

Ничего не изменилось, в особенности его глаза охотника. Она видела эти глаза во сне каждую ночь. Как и камень в тяжелом кольце на пальце Круза, глаза были обсидианово-черными с зелеными искорками в глубине.

И волосы черные, точно такие, как ей запомнилось, все еще коротко подстриженные. А резко очерченные впадины и углы сурового лица по-прежнему волнительно дикие. На Лиру нахлынуло чувственное возбуждение.

«Успокойся, девочка».

– Добрый вечер, мистер Суитуотер, – поздоровалась она, изо всех сил стараясь изобразить изумление. – Не думала, что вас интересует антиквариат на аукционах. Считала, вы предпочитаете приобретать желаемое более прямыми способами.

– И какими же? – Круз вскинул черную бровь – сама вежливость и непонимание.

– О, скажем, уничтожая конкурента, – мило напомнила Лира.

Нэнси выдохнула и едва не подавилась шампанским.

– Ради бога, Лира.

Круз посмотрел на нее:

– Кажется, мы не знакомы. Меня зовут Круз Суитуотер.

– Да, мистер Суитуотер, конечно. – Нэнси кашлянула пару раз, но быстро оправилась. – Я Нэнси Галифакс. Знаете галерею «Галифакс» в Старом квартале? Уверена, что нет. Я специализируюсь на современном искусстве.

– Рад познакомиться, Нэнси. Лира говорила о вас неоднократно.

– То есть, когда вы встречались?

Круз перевел взгляд на Лиру:

– Да.

– Когда я считала, что мистер Суитуотер – настоящий клиент, желающий воспользоваться моими профессиональными навыками, – спокойно ответила та. – Под вымышленным именем.

Нэнси ужаснулась прямотой подруги.

Что характерно, Круз наживку не заглотнул.

«Вот такой он, Круз Суитуотер, никогда не утратит хладнокровия. И в постели он, наверное, столь же сдержан. Хотя вряд ли тебе придется испытать это на собственном опыте».

Круз бредил контролем, и даже не будучи парапсихологом, Лира все же подозревала, что то, как он управляет собой, напрямую связано с паранормальной стороной его сущности. Он никогда не рассказывал правду о своих парачувствах – один из многих секретов, которыми негодяй решил не делиться три месяца назад, – но Лира была бы дурой, если бы не поняла, что у него сильный неограниченный талант.

Любой с таким мощным даром должен так же крепко держать в узде свои способности. А те, кто не мог, проводили большую часть жизни в приятных и тихих парапсихиатрических лечебницах, вязали шарфы и принимали таблеточки.

– Я в то время была за городом, – пояснила Нэнси, пытаясь сгладить неловкий момент. – Я всегда закрываю галерею на пару недель в начале лета. Обязательная семейная встреча в доме на озере. – Она поморщилась. – Вы же знаете, сколько хлопот с семьей.

– Да, – ответил повеселевший Круз, – я знаю, сколько хлопот с семьей.

Они с Нэнси понимающе переглянулись. Если и было что-то, что могло связать большинство людей, так это тема семьи. Закрывшийся Занавес поставил колонистов в затруднительное положение. Первое поколение поняло, что их выживание зависит от сильных семейных связей, которые составляли фундамент любого общества. Они старались поддерживать эти связи любыми законными, общественными и моральные средствами в их распоряжении.

Основатели достигли своей цели: семья на Хармони стала всем, за исключением случаев, когда у вас ее вообще нет.

Лира глотнула еще шампанского и промолчала, как делала всегда, когда речь заходила о семейных узах. Дедушка, растивший ее после смерти родителей, погибших в аварии в шахте, умер четыре года назад, оставив ее одну в целом мире.

– А потом я решила поехать за покупками в Резонанс и Каденс, – продолжала Нэнси, похоже, чувствуя, что нужно вести беседу. – Это заняло еще неделю. К тому времени, как я вернулась… э… – Она замолчала, покраснела и неловко взглянула на подругу.

– К тому времени уже все закончилось, – сказала Лира, изумляясь своему спокойствию. Она вежливо улыбнулась Крузу и рукой показала артефакты в витрине: – Какие сокровища привели вас сюда сегодня, мистер Суитуотер?

– Ты, – ответил он.

Пол галереи словно разверзся под Лирой. Круз действительно вернулся извиниться и загладить вину. Она надеялась, что, несколько недель подряд посылая аметистовые орхидеи, он старался проложить себе путь назад.

Но нужно оставаться сильной. Ему еще много придется пресмыкаться. Если впустить его в свою жизнь слишком скоро, это создаст плохой пример. Сейчас у Лиры преимущество в их отношениях, и надо его сохранить. У Круза Суитуотера дурная привычка получать все, чего он только желает. Это нужно остановить, установить границы.

– Не понимаю. Ты хочешь меня нанять настроить янтарь или получить консультацию по аметистовому артефакту? – спросила она, мастерски изображая недоумение.

– Нет, я хотел бы поговорить с тобой, – пояснил Круз.

– Конечно. – Лира посмотрела на него выжидающе.

– Наедине.

– Ой, глядите, там мистер Фитцберн, – выпалила Нэнси, не дав подруге и слова вставить. Затем улыбнулась Крузу: – Вы меня простите, мне надо с ним поговорить. Фитцберн – потенциальный клиент. Не успел приобрести первые три картины Химеры, которые я выставила в своей галерее, и теперь боится, что я не дам ему возможности купить следующую.

– Понимаю, – ответил Круз.

– А вы, мистер Суитуотер, интересуетесь современным искусством? – уточнила Нэнси.

– Не то чтобы. Как я понимаю, этот Химера – популярный художник?

– Он модный новый талант, мир искусства только узнает о нем, согласно критику в «Глашатая Фриквенси». Но художник по натуре отшельник, не дает интервью и не участвует в продвижении своих полотен. Он выставляется только в моей галерее.

– Понятно.

– Приходите в «Галифакс», вы окажете мне честь, – предложила Нэнси и вытащила карточку из черной сумочки.

– Благодарю, – отозвался Круг, взял визитку и положил в карман черного пиджака.

Лира хмуро глянула на подругу:

– Мне кажется, мистер Фитцберн уже заждался.

– Верно, до свидания.

Нэнси поспешила прочь, кратко остановившись за Крузом, чтобы подмигнуть Лире и ободряюще помахать руками. Та сделала вид, что этого не заметила.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Не хотелось бы беседовать здесь. Ты живешь рядом. Не против, если мы пообщаемся в твоей квартире?

Лира встревожилась: ей сразу показалось, что идти вместе с ним к себе – плохая идея. Во всяком случае, пока. Моментально включилось здравомыслие и вспомнилась грязная посуда, оставшаяся в раковине после завтрака. А еще шелковый шоколадно-коричневый лифчик, постиранный вручную перед выходом из дома и лежавший прямо на полотенце на подоконнике.