Страница 49 из 55
– Что скажешь?
– Я не твоя жена.
Демин даже не среагировал. Он как будто это знал.
– Теперь понял. Если бы не твой секс и родимое пятно… Надо было не признаваться.
Забрала у меня такой праздник! У тебя даже голос ее. Такое бывает только у сестер от
одной матери.
– А ты не знал?
– Что не знал?
– Что у твоей жены есть родная сестра.
Демин отрицательно покачал головой. И снова принял это равнодушно. Теперь
подробности, какими бы они не оказались, уже не трогали его. Что-то значительнее их,
еще не осмысленное встревожило его.
– Не трудись, Сабуров. Здесь тебя так называют по указанию Главного. Не пытайся
узнать правду, дорогой. Потому что и она тоже этого не знает. Нас разлучила судьба еще
при рождении. Подкинули меня, двойняшку, бесплодной матери. Впрочем, это тебя не
касается, Демин, – она всхлипнула, упала на колени и уткнулась в ноги Демину. Она тихо
рыдала.
Демин растерянно гладил безумно родные волосы, целовал ее в висок, вдыхал чудесный
запах ее тела, тела любимой жены, успокаивал, нашептывая:
– Все будет в порядке, девочка. Все будет в порядке. Выпутаемся.
– Демин, нет. Не выпутаемся. Ты ничего не знаешь.
Он осторожно поднял ее голову, вытер простыней мокрое лицо.
– Хорошо. Рассказывай, дорогая. И ничего не бойся. Что за тип тебя сопровождал, и
какой просмотр тебе приписали?
106
Она замерла, глаза ушли вовнутрь. Она колебалась, боясь вымолвить ужасное слово.
– Меня каждый день принуждают смотреть страшные фильмы. Там за решетками, за
стеклами, которые ты вставлял.
– Там улица.
– Не всегда.
– Что там?
– Там в натуральную величину расчленяют, по локоть вымазываясь кровью несчастных.
Насилуют. .
Она сорвалась, опустила голову, судорожно обняла ноги Демина.
– Фильмы ужасов? Успокойся. Не бери в голову. Всего лишь фильмы со
спецэффектами. Эту мерзость сейчас протаскивают в Союз, не смотря на запрет. Статьи не
хватает в законе. Но ты можешь не смотреть, делать вид.
– А уши заткнуть? – Лиля подняла лицо, тоскливо усмехнулась, – пробовала. Этот, как
ты назвал, тип садится напротив меня и следит за моими глазами. Если замечает, что я их
отвожу, делает отметку в своем блокноте, а потом меня наказывают. Раздевают догола и
запирают в темную кладовку, где крысы.
– Не может быть, – прошептал Демин. – Ничего не понимаю! Ты жаловалась
Администрации? В качестве кого ты здесь? – недоуменно спросил, взяв в ладони, и
внимательно обвел взглядом ее лицо. – Как я понял, ты здесь работаешь?
– Работаю, – опустила она глаза, – я работаю уже лет десять санитаркой. А после того,
как сменили Главного, мне предложили сотрудничество по договору. У меня мама больная,
денег не хватает. Я вынуждена была… Я не думала чем это все обернется.
– Но зачем это им?
– Что?
– Показывать тебе фильмы ужасов.
– Ты не понял. Это не фильмы ужасов. Один из них мне показали не как в кино. В
натуре.
– В натуре? То есть?
Лиля помолчала, собираясь с духом.
– Однажды… это было месяц назад. Сорин отвел меня в этот смотровой зал, посадил и
пристегнул ремнями к тяжелому креслу, которое специально для меня притащили. Сказал
с улыбочкой, что мне предстоит посмотреть не очень радостный эпизод, который был
запланирован профессором Сабуровым, как эксперимент для беременных женщин,
предусмотренный моим договором… – Лиля с ужасом посмотрела на Демина, как будто
молча спрашивала готов ли он к тому, что сейчас услышит.
– Ничего, девочка. Говори, не бойся. Я уже понял, о чем пойдет речь.
– Впустили девочку лет семи. Красивую, нарядную такую. Веселую. Потом вошел
совершенно голый парень и стал домогаться, гоняться за ней, притворяясь, что не может
ее догнать… – Лиля со страхом посмотрела в лицо Демину.
– Успокойся, Лиля. Все в порядке, говори.
– Он гонялся за ней, увеличивая темп, на ходу раздевал ее, пока изнеможенный
оголенный ребенок не упал и тут он ее изнасиловал самым зверским способом. Я кричала,
звала на помощь и ничего не могла сделать. Кажется, девочка погибла. Она так и осталась
лежать окровавленная и недвижимая на цементном полу. Меня забрали, я была
невменяема, пролежала двое суток. Меня чем-то кололи и вывели в нормальное состояние.
Когда я поднялась, подала заявление на увольнение, мне Главный сказал, что я работаю в
психиатрической лечебнице и тут, извините, приходится мириться с методами и
методиками лечения психически больных.
– Шоковая терапия?
– Да. Оказывается, они это зверство с изнасилованием девочки засняли на пленку и
показывали потом группе больных детей из детского отделения. Он ясно намекнул, что
большие деньги, которые мне платят, нужно отрабатывать. А если нет… То, пожалуйста –
107
вольному воля. Меня задерживать не станут, но за мою безопасность с этого момента он
не отвечает. Поскольку всегда есть заинтересованные лица, которые не захотят выпускать
на волю свидетелей своих нескромных дел. Так что…
– Ясно, – Демин молча в раздумье выдерживал паузу. Он давно уже понял, куда попал,
и зачем его тут держат. Не понятно главное – каков масштаб этой преступной организации
и цели ее. Кто за этим стоит? Во всяком случае, нужно пока притворяться – допустим, ему
не понятно все, что с ним происходит.
– Это правда, что они действовали по твоей методике воспитания будущего ребенка? Я
ведь на четвертом месяце…
– Тебе вредно смотреть эти фильмы, Лиля.
– Я знаю, – она в порыве отчаянья обняла Демина и зашептала на ухо, – я тебя люблю,
дорогой. Люблю. Я не смогу без тебя, что бы ни случилось. Я ношу твоего ребенка,
милый. Твоего!
– Это правда? – Демин не спросил, а скорей утвердил сказанное. – Но ты ошибаешься.
Моя методика изменения генетического кода совсем иная. Они извратили ее. Они
перевернули все с ног на голову! И вряд ли добьются каких-либо успехов, каких хотят.
Они самого главного не знают. Дилетанты. Кроме нервного слабого потомства им ничего
другого не видать, как собственных ушей. Дилетанты!
Лиля со страхом смотрела на Демина, ее губы вздрагивали как у обиженного ребенка.
– Так значит… Наш ребенок родится психически неполноценный? Да?..
Демин видел, как Лиля вот-вот разревется, ее медленно настигает истерика и тогда,
казалось, ее ничем не остановить. Он привлек Лилю к себе, тесно прижал ее голову,
зашептал на ухо:
– Успокойся. Я все изменю. Не бойся и не принимай близко к сердцу. Это важно. Ты
меня понимаешь? Вообрази, что это тебя не касается, как в кино. Мысленно отключись на
что-нибудь другое.
Лиля крепко обняла Демина за шею и взвизгнула:
– Ага! Ты думаешь, это так просто?!
– Попробуй. Другого выхода нет. А я тем временем что-нибудь придумаю. И о нашем
разговоре никому, – шепотом проговорил он.
Лиля молча кивнула и притихла.
Как раз в этот момент постучали в дверь.
Демин тотчас громко ответил:
– Минуту!
Спешно приводя себя в порядок, он жестом показал Лиле на свое лицо, затем пошел
открывать дверь. Лиля тут же вытащила из кармана своего халата косметичку и принялась
за макияж.
В кабинет вошел Вениамин Семенович. У него было неопределенно радушное лицо,
если не сказать приветливое. Под мышкой он держал кожаную папку. Он коротко, но
внимательно окинул взглядом вначале Демина, затем, мельком, – Лилю.
– Профессор, вас просит к себе Главный. И вас, любезная, – он кивнул в сторону Лили.
В сопровождении Вениамина Семеновича, пройдя в конец коридора, они вошли в
кабинет, очень напоминающий тот, что предоставлен Демину.
Спиной к вошедшим в глубоком кресле сидел человек. Верхняя часть головы с черными