Страница 48 из 55
Минуту осматривал ее, словно арбуз выбирал на базаре:
– Как твой дом? Не холодно ли? – сказал, заглядывая во внутрь.
Гранит, воспользовавшись близостью лица своего бывшего хозяина, лизнул в дряблую
щеку его, ревниво сунул морду в окно будки.
– Да, вижу. Сделано капитально. Парового отопления даже не нужно. Молодец твой
хозяин. И у меня будет свой угол. На всем готовом буду, брат, жить. Ну, как бы тебе,
подоходчивей, по-человечески объяснить? Словом, мои хозяева где-то там, – он поднял на
уровне глаз сморщенную ладонь, – выхлопотали для меня путевку на постоянный курорт
до конца моих дней. Ни тебе магазин. Ни тебе – плита с кастрюлями. Пришел, как барин,
поел и иди себе гуляй, отдыхай. Как вот ты, например. А что, разве мы с тобой не
заслужили? Старость, она знаешь какая? Она капризная, надоедливая. И главное – все
правильно, пожил свое – не мешай детям. Они – твое продолжение, – произнес он,
выставив палец и тыча им в нос Гранита.
– Теперь у тебя другой хозяин. Ведь трудно с непривычки-то было? И жизнь у тебя
похуже, чем была раньше. Это я виноват. Считай – измена. А ты помалкиваешь. Значит,
прощаешь меня. Ведь простил?
Он пошел к калитке и остановился. Гранит присел рядом, задрал голову, осклабясь,
вывалил язык, часто задышал.
Коричневые глаза смотрели в самую душу и что-то хотели сказать. Он опередил пса,
боясь услышать упрек:
– Но ты не обижайся. Ведь сам посуди – кто я был тогда? Хозяин. А теперь? Ну, скажи,
как бы ты жил, если б остался у меня? – он открыл калитку, тяжело переставил ногу через
уступ, и уже отходя от дома своего приятеля, сказал сам себе:
– Все же неприятная мысль мне ночью в голову пришла!..
От мучительной бессонницы голова не сразу просыпалась. Роберт вспоминал утреннее
забытье и, копаясь в подробностях покинувшего его сноведения, с возмущением осуждал
себя за подлую роль, какую придумал для него в нем фантастический чудотворец. Такого
просто ему бы не пришло в голову, если не считать это фрагментом еще одной истории,
ничего общего, не имеющего с сюжетом Демина. Сам же Демин в замешательстве стоял,
раздумывая, заходить ему или нет в дверь с собственной фамилией. Наконец, решил, что
ничего не потеряет, если зайдет, и может быть, что-то прояснится в новой обстановке.
Взявшись за дверную ручку, заметил торчащий в замочной скважине ключ. Ключ ему
104
вдруг напомнил только что пережитый стресс. Опасаясь повторения, Демин инстинктивно
вынул его и, войдя в кабинет, тут же вставил с внутренней стороны.
Осмотрелся. Все со вкусом было обставлено офисной мебелью. У стены шикарная
тахта с туалетной тумбочкой, платяной шкаф, письменный двухтумбовый стол и
вращающееся мягкое кресло соблазнительно приглашали к творческой работе. Надежды
на прояснение происходящего рухнули. Вместо объяснения главного, добавилось еще
более непонятное, сложное и нелогичное. Было ощущение, будто он все больше
запутывался в путах гигантского паука, который до времени оставался в тени, выжидая
предсмертного конца своей жертвы. Но странно, при виде располагающих к отдыху
атрибутов вместо паники у него появилось безразличие. Он устало плюхнулся на тахту,
ощутив ласковый комфорт, и впал в забытье. Его больше ничего не интересовало – ни
странное превращение окружающего мира, ни причина, по которой изменилось все, ни он
лично в новом своем перевоплощении. Вначале он вообразил себя в объятиях своей
милой, необыкновенно красивой жены, какой она на самом деле была, потом, осмыслив
сиюминутную нереальность, впал в переживание до слез, что, возможно, им больше не
встретится. Ребенок, которому не было и года, еще осмысленно не научился чисто
произносить слово «папа», останется без Демина-отца, который обязан дать ему начальное
направление в жизни. От этой мысли ему стало невыносимо тоскливо, но в эту минуту его
насторожил посторонний звук. Он оглянулся и не поверил своим глазам: она вошла,
посмотрела на торчащий ключ, повернула его и остановилась у порога. Его любимая Лиля,
его жена…
Он вскочил на шаткие ноги. Замер, боясь ошибиться в настоящем, начиная привыкать к
предательской фантасмагории. Слова застыли, ими можно было спугнуть явление. Демин
молчал, ждал продолжения. Но Лиля подошла просто, словно всего лишь вчера они
виделись и пробыли весь день вместе, подняла и положила на его плечи теплые нежные
руки, обвила ими шею и прильнула к его губам. Он ответил, как всегда, ярким затяжным
поцелуем.
– Как ты себя чувствуешь? Ты сегодня меня порадовал. Наконец ты пришел в себя.
– В себя? – машинально повторил Демин.
– Да. Только на долго ли? В прошлый раз это продлилось всего два дня. Потом ты снова
был чужой… Но Главный сказал, что у тебя все пошло на поправку. Я рада за тебя.
– Что со мной, любимая?
– Ты упал с двухметровой высоты, когда вставлял стекло во фрамугу. Помнишь?
– Помню…
– Ну вот. Главный разрешил мне ухаживать за тобой, – она усадила Демина на тахту и
принялась не спеша расстегивать пуговицы сперва на его, затем на своем халате.
– А потом? После того, как упал… помнишь?
– Потом оказался на грязной табуретке в этом халате, – он оттянул ворот. Где моя
одежда?
– Но это было сегодня. А перед этим ты просыпался и бежал из палаты, тебя не могли
остановить, ты врывался в зал, где стеклил и первый раз упал, снова забирался на
стремянку и снова падал. Я докладывала Главному, просила его убрать все, но он сказал,
что ни в коем случае нельзя изменять обстановку, при которой ты потерял сознание. Эта
обстановка тебя должна вылечить. И, кажется он прав.
Демин задумчиво качнул головой:
– Да. Он прав. Но только он одно не учел: я не мог отключиться надолго от падения с
такой высоты. Меня чем-то накачали.
Лиля настороженно осмотрела лицо Демина.
– Может быть. Ты где обедал, неужели в нашей столовой?
– В вашей. А где мне обедать? Не идти же в город за несколько километров!
Лиля сокрушенно покачала головой:
105
– Тогда ты прав. Что-то тебе могли подсыпать. Теперь мне становится ясно. Ну же,
любимый, давай. Я тебя хочу. Снимай все, я дверь закрыла, – с этими словами Лиля
стянула с онемевшего Демина брюки и повалила на тахту. Демин втянул знакомый,
безумно возбуждающий запах любимой женщины, обнял ее ноги и вдруг провалился в
бесконечное безумство от непонятных страстных движений, ранее неизведанных, какие
Лиля проделывала на нем. Откуда это у нее, у неопытной? Он этим «искусством» не
владел ни до, ни после женитьбы на ней. Он и она были друг у друга первыми. Откуда?!
От этой мысли он деградировал и, сбросив с себя Лилю, подавлено сел на край тахты.
– Что с тобой, дорогой?
– Ты мне не сказала, как наш сын. Здоров? – чтобы скрыть неловкую заминку, спросил
он неожиданно.
Лиля медленно поднялась, заторможено надела халат и только теперь Демин заметил,
что кроме халата на ней ничего не было. Это поразило.
– Сколько я провалялся?
– С июня месяца, – глухим голосом ответила она.
– А сейчас?
– Сейчас июль.
– И все это время мы… ты ухаживала за мной?
– Странный вопрос! Ну а за кем же?!
– Где твоя одежда, Лиля? – спросил он, пристально посмотрев ей в глаза. – Ну-ка, иди
сюда, – он провел ладонью по простыне возле себя.
Она покорно села рядом.
Он расстегнул пуговицы ее халата. Охватил ладонью грудь, слегка прижал, поцеловал,
как он всегда это делал, и обнаружил сбоку небольшое родимое пятно. Это была грудь не
его жены!
– Ты мне не ответила, как наш сын?
Лиля помрачнела и медленно стала застегивать пуговицы. Встала, с опаской
посматривая на Демина.