Фанфики

— Ну, Ванюша, сказывай про свои заботы.

Интересно: пока девка бегала по дому — я слышал шлёпанье её босых пяток. А с крыльца — шлёпанья не было. Приложил палец ко рту, поднялся тихонько, дёрнул дверь — точно: стоит в полуприседе. Возле ручки щель больше — вот она и прислонилась ухом.

Коленом с маху в это «вслушивающееся лицо». Она завопила, более от страха и неожиданности, чем от боли. «Более» — не долго: едва она перевернулась на четвереньки, пытаясь таким образом убежать от меня, как я врубил палкой по рёбрам. Ух и голосина! Жаль, дуре досталась. Из разных строений в усадьбе на вопль поучаемой служанки высунулись люди. Посмотрели на меня с дрючком… и всунулись обратно. Одно слово — «Зверь Лютый».

— До заката — к Ноготку. Скажешь — двадцать плетей. Поняла?

В ответном вое подтверждения получения информации не прослушивается. Ага, теперь прослушивается. Многократно повторяемое визжащим голосом и судорожным киванием. Всё-таки, Саввушкина наука насчёт обработки лодыжек, очень способствует быстрому внедрению коммуникативных навыков.

Но как-то задалбывает. Каждую новую дуру… как в дорожных правилах было: «входящего — пропусти». «Пропусти» — через свой дрын? Через Христодулов «грохот»?

— Ты, Ванюша, по-осторожнее. Она ж не твоя роба, а Аннушкина. Чужую-то робу бить — не по вежеству.

— Вот об этом и речь, Аким Яныч. Об Аннушке. Непраздна она. Чего делать будем?

Три дня назад в рамках обычной тотальной проверки здоровья всего населения вотчины на заимку отправилась вся женская часть усадьбы. Мара такие регламентные осмотры очень не любит, но один день в неделю — отдаёт. Точнее — взваливает эту работу на Елицу.

Та, после трудового дня, воспользовалась поводом и сбежала ко мне в Пердуновку. Поздоровались мы… бурно. Неделю же не виделись! В краткий миг отдыха между первым и вторым «здоровканьями», Елица меня и просветила:

— Точно говорю. И Мара подтвердила. Срок небольшой — можно выкидыш сделать… А, господине? Тебе вот так нравиться? А? А вот так… и мы занялись более насущным на тот момент.

Но проблема осталась. Аннушка — вдова. Как относится «Устав Ярославов» к беременным вдовам я уже рассказывал: «взять в церковный дом».

Она — под опекой Акима. Спрос с него будет.

Хреново. Как я о таком варианте не подумал? Два года замужем без детей — отнюдь не гарантия пожизненного бесплодия. Или это архангел Гавриил с тенью отца Гамлета? Виноват — с призраком покойного кречетника. Так подействовали, что и физиологию поменяли? Лечение женского бесплодия гипнозом… никогда не слышал.

«И что было, то и будет…» — зря поверил царю Соломону.

Ну, боярин столбовой, придумывай — чего делать будем с внеплановой вдовьей беременностью? Как эти проблемы решались в сотне славных смоленских стрелков?

Я отнюдь не прикалываюсь: «Устав» вводит подобные ситуации в поле законодательного регулирования, определяет их как преступления. А боярин, по своему статусу, обязан следовать закону и насаждать его на своей территории. Под угрозой «лишения прав и состояния».

До Акима дошло. Он сказал «твоюмать», ухватил свежий рушничок и начал жевать.

Как приятно свалить ответственность на других! Сейчас Аким с Яковом придумают какую-нибудь хрень в духе и стиле «Святой Руси», а я спокойно сбегаю в кузницу, пригляжу за фарфором, прикину — сколько венцов надо в недострой положить…

— Она ж…ля два года замужем была! И — ничего! А тут только ко мне попала — сразу понесла! Вот же ж несчастье! От кого? Ванька, ты знаешь от кого? От торка твоего? Пусть женится, морда нерусская! Вот прям счас пусть!

Я уже думаю вполне «по-святорусски» — эта была вторая мысль, которая появилась у меня в голове после сказанного Елицей. Первая, всё-таки, была из 21 века: «на аборт бегом».

Почему разница — понятно: «Русская Правда» считает всякое преднамеренное «извержение дитя из чрева» — преступлением. Штраф — 3 гривны. Причём первого преступления — «вдова беременная» — второе не отменяет. А сокрытие… слишком много народу будет в курсе.

— Говорил я с ним вчера. Молодой он ещё. Рано ему ещё жениться.

Не буду я Акиму объяснять, что мы вчера с Чарджи чуть не сцепились. На мой вопрос:

— А не жениться ли тебе на Аннушке? Она нынче в положении — глядишь, и наследник сразу получится.

Последовал очень резкий встречный вопрос:

— Хочешь, чтобы я за твоим холопом, за Терёхой, подстилку его дотаптывал? Ублюдка его — ханом сделал?! Уж какой он для тебя золотой-яхонтовый, а новых иналов я и сам сделаю.

Чарджи был взбешён всем. И тем, что его в Рябиновку не пускают. Так что Марьяша и Аннушка ему недоступны. И в Пердуновке… многие его прежние… пассии замуж повыходили. Все — с мужем и животом. Пяток-другой инальчиков за зиму в вотчине народятся. А пока торк в… «в вынужденном творческом простое». Даже Светана замуж собралась. Но об этом чуть дальше.

А пока идёт наезд разозлённого новой проблемой Акима:

— Ванька! Что ты несёшь! Как людей убивать, стрелять-колоть-резать — торк здоров, как под венец идти — мал. Я ж сам на Днепре видел, как он татей саблей напополам разваливал!

— Аким, сам же знаешь: жена — не шиш, саблей — не победишь.

— Дык… бабы говорят… у него не только сабелька… хорошо машется.

— Аким, пустое толкуем: рано ему, умом не вышел. Может… Яков её в жёны возьмёт?

Яков удивлённо вскинул голову. Я его и прежде удивлял, но такое выражение полного изумления… первый раз.

Мы с Акимом принялись дружно его разглядывать. Внимательно, оценивающе. Яков весь аж задёргался от возникшей перед его внутренним взором перспективы: вот он, в парадном кафтане, стоит перед алтарём рядом с невестой и поп в шитой золотом епитрахили вопрошает:

— Раб божий Яков, возьмёшь ли ты в жёны рабу божью…

Он потряс головой, прогоняя наваждение, весь передёрнулся и сообщил:

— Нет.

У этих заскорузлых холостяков из «янычар»… Какой-то странный страх… Мы задумчиво переглянулись с Акимом. Понимающе вздохнули:

— Видишь ли, Яша, тут такое дело…

— И правда, Яков, вот мы её имение под себя взяли, а теперь отдавать… Сам понимаешь — с посторонним человеком… могут всякие непонятки…

— Вона чего… А я и не подумал… Однако ж Ваня прав. А с другой стороны глянь: юная вдовица, ни семьи, ни родни. А ежели вдруг чего со мной…

— Балзать брось.

Мда… Убедительно. Ещё и кулаком по коленке пристукнул.

Не, его не сдвинуть. Надо что-нибудь новенькое… Чего-нибудь… спрогрессировать. В поле брачных отношений по поводу прикрытия блуда и срама? Не хотелось бы Аннушке выкидыш устраивать. Мара выразилась в смысле, что возможны пожизненные негативные последствия…

А что делают в таких случаях наши исконно-посконные предки? — А они выдают замуж своих наложниц-рабынь за своих холопов.

Хорошее решение, но, увы, не мой случай — Аннушка, конечно, мою волю выполнит. Но выдать боярыню-сиротинку за холопа… звону будет ещё больше. Акиму, как опекуну, так аукнется…

Чуть смещаем ситуацию: берём холопа и объявляем его вольным. Возможно? — Вполне, по «Русской Правде» — 9 кун за регистрацию. Тогда имеем не раба, а соратника. Выдаём аристократку за одного из ближников. Александр Македонский так всех своих гетейросов переженил. Вообще — стандартный элемент становления новой власти.

Ничего нового: один из советских офицеров, возвращавшихся после взятия Берлина, попал в женский эшелон. Эшелон следовал в Карлаг — фрицевы жёнки — женщины, осуждённые за сожительство с немцами. Офицер, большой ценитель и знаток, рассказывал:

— Никогда не видел столько красавиц разом. Оккупанты и генералитет пользовались лучшим женским материалом.

Хоть — «оккупантом» меня в «Святой Руси» назови, хоть — «генералиссимусом», но своих «пособников» надо обеспечить «лучшим материалом».

У Аннушки, помимо молодости и приличной мордашки с фигуркой, есть ещё одно положительное и очень ценное для Руси свойство: она боярыня. То есть, такая жена — награда. Типа ордена. «Анна на шее» …Не, вот такой фанфик — делать не будем.