Страница 11 из 14
Падение
Дискуссии, сотрясавшие Коминтерн на рубеже 20-30-х годов не обходили стороной и Куна. В условиях мирового экономического кризиса и наступления нацизма в Германии, перед штабом мировой революции стояло два выхода - идти на союз с другими левыми силами и побеждать демократическим путем, либо продолжать борьбу в одиночку, готовясь к новым боям революции в Европе. Возобладала вторая точка зрения - в 1929 социал-демократия была признана разновидностью фашизма, с которой невозможен никакой союз. Фактически такая постановка вопроса, в Германии, например, расчищала путь к власти Гитлеру, который в своей тактике как раз пошел по пути создания "народного фронта" справа и победил демократическим путем. Коммунисты, и в их числе Бела Кун, не боялись победы Гитлера, его победа в их понимании означала переход капитализма к финальной стадии открытой диктатуры, за которым идет мировая революция. Этот "блестящий" марксистский анализ был опровергнут жизнью в 1933-34 и в Коминтерне начали обдумывать смену тактики. Однако Бела Кун упорно оставался на стороне того, что вскоре стали называть "сектантским подходом". Этого опасного поворота Кун не заметил. Хотя первые звоночки для него прозвучали еще в 1928, после смерти одного из его старых соратников Ландлера, в венгерской компартии вновь начался раскол. Венгерские коммунисты, знавшие ситуацию на родине, в отличии от Куна, не из газет, были возмущены его оторванными от жизни планами о немедленной пролетарской революции. Когда главный интеллектуал партии Дьердь Лукач разработал платформу, в которой утверждал, что венгерские коммунисты вместе с левыми и либеральными силами должны бороться за демократическую республику, эти идеи были осуждены как "правый уклон".
Недовольство Куном в среде Коминтерновской бюрократии стало нарастать. В 1933-34 Кун вошел в конфликт с секретарем Коминтерна Дмитрием Мануильским. Мануильский, украинец по происхождению, сын сельского священника, принадлежал к числу старых революционеров, вернувшись в 1917 в Россию в одном из немецких "пломбированных вагонов", примыкал к группе сторонников Троцкого, однако в условиях фракционной борьбы 20-х сделал ставку на Сталина и стал новой "звездой" Коминтерна.
И что было более всего опасно, к противникам Куна стал прислушиваться сам Сталин, в условиях победы Гитлера, он стал искать сближения с западными демократиями, и в этих условиях апологеты революционного радикализма, типа Куна, все более его раздражали.
25 июня 1935 начал работу VII Конгресс Коминтерна, события на котором стали разворачиваться для Куна самым печальным образом - венгерскую делегацию предупредили, что товарища Белу больше не будут выдвигать в руководящие органы Коминтерна. Взбешенный этим Кун устроил публичную перепалку с Мануильским, затем попытался пробиться к Сталину, но вождь отказался его принять. В итоге Кун был вынужден униженно отрекаться от своих взглядов перед всей мировой коммунистической общественностью. Впервые за многие годы он оказался вне высшего руководства Коминтерна, даже его пребывание в Исполкоме было поставлено под вопрос. Общаясь с венгерскими делегатами, Мануильский прямо сказал, что в Москве Куна считают ненадежным человеком, упоминалась его былая дружба с Троцким, Каменевым и Зиновьевым (хотя как лидеру компартии было можно не дружить с Зиновьевым, лидером Коминтерна?). Это было начало конца.
Конгресс Комитерна утвердил тактику "народного фронта" против фашизма, как базовую, социал-демократы в один день перестали быть "социал-фашистами", ну и по аппаратной логике наиболее рьяные противники новой тактики должны были понести наказание. 5 сентября 1936, на заседании Секретариата ИККИ Куна исключили из Исполкома Коминтерна и сняли с руководства венгерской компартией. Ему в вину ставили проведение ошибочной политики в международном коммунистическом движении и развале ВКП. Объективно это было действительно так, но еще недавно, когда линия партии была другой, деятельность Куна считалась "борьбой за единство рабочего класса".
Писатель Артур Кестлер, коминтерновский пропагандист в 1934-38, так описывал суть фракционной борьбы в международном коммунистическом движении: "Фракции" были не политическими партиями, а скорее временными альянсами вокруг общих стратегических концепций или общей ставки в борьбе за власть. Внутренняя история различных компартий, включая российскую, это история внутренней борьбы фракций, которая в отсутствии демократических процедур, велась преимущественно при помощи интриг, подстав, опоры на личную преданность и других приемов фракционной борьбы. Окончательное же решение выносило советское Политбюро, позднее Сталин единолично, который использовал свою власть, для периодических низвержений, исключений из партии и физической ликвидации некоторых фракций, с заменой их на другие".
Фракция Куна потерпела поражение, и теперь вставал вопрос о ее физической ликвидации. В СССР уже полным ходом шли чистки, страна входила в "Большой террор". В августе 1936 на открытом московском процессе бывший лидер Коминтерна Зиновьев и его соратник Каменев сознались в чудовищных преступлениях против страны, которую они создали и были казнены, был арестован Радек, Троцкого объявили исчадием ада и заграничным кукловодом заговоров против СССР, на очереди был Бухарин. Коминтерн был обречен - все коммунистические вожди, были связаны в свое время с Зиновьевым, хоть и отреклись от него после его низвержения с Олимпа. Кому из иностранных вождей это припомнить сразу, а кому позже решал лично Сталин, это был его любимый момент взвешивания человеческих жизней на весах революционной целесообразности.
Понимая это, Кун бросился к Сталину, выпрашивать прощение. Сталин принял его благосклонно и назначил директором Социально-экономического издательства. Кун прекрасно понимал, что эта милость лишь отсрочка перед расправой, слишком хорошо он знал систему, которую сам же и создавал. Его жена вспоминала, что во время работы в издательстве Кун приходя с работы, ни с кем не разговаривал, больше того, даже не читал. "Сидел уставившись в одну точку. Когда обращались к нему - не отвечал". Единственной отдушиной для него стала подготовка к изданию тома стихов его любимого венгерского поэта Шандора Петефи.
За время руководства издательством Сталин дважды вызывал Куна к телефону, второй - по весьма издевательскому поводу, французская пресса написала о том, что Кун арестован. Сталин попросил Куна дать опровержение для французских журналистов. Это было фирменное коварство Сталина, его любимая игра в кошки-мышки с обреченной жертвой. 26 июня 1937 Кун покорно выполнил просьбу вождя, а 29 июня он был арестован.
Куна объявили главой "троцкистского заговора" в Коминтерне. В его судьбе трагическую роль сыграли показания одного из его старых соратников Августа Гуральского. Этот Коминтерновский функционер вместе с Куном в 1921 разжигал кровавое восстание в Германии, затем руководил кадрами француской компартии, приведя в ней к власти Мориса Тореза, во время фракционной борьбы в Коминтерне он опрометчиво поддержал Зиновьева, попал в опалу, затем был прощен и отправлен поднимать революцию в Бразилию. В 1937 его взяли, Гуральский добровольно согласился сотрудничать с НКВД, разоблачать "заговорщиков" в Коминтерне, его показания и легли в основу обвинений в адрес Куна и других иностранных коммунистов. Гуральский был помилован и восстановлен в партии, добрались до него уже после войны - в 1952 его посадили и даже после смерти Сталина не выпустили на волю. Еще одним коммунистом, давшим обильные показания на Куна, стал негласный агент НКВД в руководстве Венгерской компартии Имре Надь, в последующем вождь венгерской антикоммунистической революции 1956.
Бела Кун был брошен в переполненную камеру Бутырской тюрьмы, с ним вместе сидели 140 человек, спать можно было только скорчившись на полу. Куна заставляли стоять на ногах по 10-20 часов, под конвейером допросов меняющихся следователей, пока он не падал в обморок. Есть сведения, что на допросах Куна страшно избивали. Арестованный чекист Шрейдер писал, что встреченный в тюремной больнице Лефортова немецкий коммунист Эберлейн, рассказал ему, что в этой же больнице недавно лежал Бела Кун, на котором после работы следователей НКВД не было живого места. 20 апреля 1938 глава НКВД рапортовал Сталину о ходе дознания по делу троцкистского заговора в Коминтерне. "В ИККИ сколотилась группа зиновьевско-троцкистского блока, куда, входили: Бела Кун, Вуевич, Гуральский, Лепешинская, Каспарова, Сафаров и другие". Кун долго отказывался признавать вину, стойко перенося пытки и издевательства, его брутальная натура перед лицом слепящей тьмы обрела твердость, но в конце концов он сломался и дал признательные показания. Главное чего удалось добиться Куну своим упорством, как и другим иностранным коммунистам, отказывавшимся сотрудничать со следствием, был срыв открытого процесса над вождями Коминтерна, который затевался Сталиным. Сопротивление коминтерновцев и их тяжелое физическое состояние делали их выведение на публику рискованным делом, и Куна судили в закрытом режиме. 29 августа 1938, через год, после ареста, он предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР, в ходе формального разбирательства его приговорили к смертной казни и в тот же день расстреляли на полигоне Коммунарка в Москве. Так закончил свою жизнь венгерский "Ленин".