Страница 15 из 19
- Ну как же можно недопонимать, что враг только спит и видит, чтобы украсть наши апельсины - грозно ревел патриот, - как можно быть таким идиотом, чтобы верить в какие-то благие намерения с его стороны!? Как можно помогать такому врагу!? Как можно не понимать, что как только враг доберётся до наших апельсинов, он всё присвоит себе! Всё-ё-ё! Ни дольки не оставит, понимаешь, ни-доль-ки!
- Да ты посмотри, сколького мы недополучаем в нашем Обществе! Посмотри, как нас обманывают! Мы по пять апельсинов должны иметь, а вместо этого одну дольку на сотню делим! - визжал в ответ ему либерально настроенный оппонент, - Посчитай, во сколько раз нас обокрала твоя "свойнина". И за такую "Свойнину" ещё идти воевать, которая не выполняет свой Закон? Не-е-ет! Как можно быть таким слепым, чтобы не видеть, как тебя обманывают, и ещё чего-то требовать?! А враг как раз против всей этой лжи, а тот, кто против лжи, тот за правду!
С этими словами говорящий держал в руке листовку с приветливо улыбающимся портретом лидера Общества Активности и Порядочности, внизу которой было написано "Я наведу у вас порядок!" И когда он говорил о нехватке апельсинов, патриот молчаливо опускал глаза в землю, но когда речь дальше заходила о враге, тот снова на него накидывался. Но, чем упорнее он обходил молчанием вопрос, почему "Свойнина" их обкрадывает, тем принципиальнее его оппонент не хотел слушать всё остальное, что он говорит.
За предательство было установлено наказание в виде мордобоя, штрафа, и даже срока, на который осуждённый лишался права участвовать в делении апельсинов, но даже это не образумливало предателей, не хотящих останавливаться перед жаждой наживы. Перед страхом наказания информаторы даже испрашивали у врага политическое убежище, и перебегали в другое общество, передавая ему военную тайну, и скрываясь у него от наказания. Так Общество раскололось на верных патриотов, в открытую являвших свою позицию, и подлых предателей Свойнины, делающих своё дело исподтишка. И чем больше Общество премировало доблестных защитников, тем большими поборами ему обходилось всем остальным, и тем больше только недовольства было среди затаившихся предателей. Но что поделать - так уж автоматически получалось, что все ярые патриоты шли в Оборонную Команду, а недостаточно патриотичные участники Общества, которые не хотели туда идти, как раз и оказывались обделёнными. Не специально же их обделяли, а просто нужно было где-то извлекать ресурсы на поощрение патриотизма. Однако несознательные марамуки не хотели этого понимать, и всё более обозлялись на Общество. И все эти предатели были именно среди недовольных налогами, поэтому для патриотов название движения "Против налогов - против войны!" стало синонимом предательства.
Впрочем, у вышеописанного фактора была и обратная сторона - марамуки Общества Активности и Порядочности тоже не отличались высокой моралью, и с ними активно сотрудничала разведка Общества Справедливости и Равенства, добиваясь таких же успехов. И когда вражеские перебежчики дополняли собой редеющие ряды Общества Справедливости и Равенства, его численность оставалось прежней.
Помимо предательства со стороны простых марамуков, оно исходило так же и со стороны высокопоставленных должностей. Причём, последнее было куда опаснее, ибо они ведали тайны, где спрятаны самые крупные залежи апельсинов. И эту информацию, которую можно было получить только от них, враг оплачивал куда более щедро. И, таким образом, предательство одного высокопоставленного лица порой приносило Обществу ущерб больший, чем целой толпы более простых его участников.
Несмотря на то, что у богатых предателей и так апельсинов было завались, им всё равно почему-то было мало, и они готовы были цинично предавать свою Свойнину, ради лишнего ящика. Последнее было непонятно даже некоторым бедным предателям, но у богатых было своё понимание "правды". Дело было в том, что некоторые из них научились считать больше, чем им полагалось по должности, но занять более высшие должности они не могли, ибо те были уже заняты, и освобождать их никто не собирался. И потому у этих недовольных были вопросы к вышестоящим чинам, почему это те должны иметь больше влиятельности, чем они, если те ничем их теперь не превосходят.
С точки зрения неписанных правил, между строк написанных в Законе, запрета на требование поделиться не было, и на языке высшей объяснятики им было это объяснено. "У нас Общество равенства. - показывал владение универсальным языком один из них Верховному, - Почему у тебя должно быть больше, чем у меня?" и, поскольку он говорил это всеуслышание, его слова тут же набирали поддержку. Но Верховный и его наиболее приближённые почему-то не считали себя обязанными что-то перераспределять, ибо, по их понятиям, более всего власти достоин не просто тот, кто всё понимает, а тот, кто всё понимает первым. На этом диалог был закончен, а далее уже на языке апельсинов Верховному было объяснено, что если он не хочет понимать того, что от него требуют, то может не рассчитывать на понимание того, что требует он.
Для борьбы с предателями Верховный использовал и Службу Безопасности, и разведку, и контрразведку, но и среди них заводились свои предатели, с которыми делились те, с кем делился враг, и никак окончательно проблему решить не удавалось. Так противостоящие общества столкнулось с предательством такого масштаба, какого простые марамуки и охватить даже не могли своим простым воображением, а ряды перебежчиков пополнились привилегированными лицами.
История восемнадцатая. Как в Обществе поднималась экономика
С той поры, как сражения между обществами стали регулярными, Верховный больше не участвовал в апельсиноболе. Регулярные войны с коллегой из соседнего общества так его занимали, что он больше не испытывал интереса к традиционным развлечениям остальных высших членов Общества.
Чтобы полноценно использовать боевой потенциал Общества, нужен был высокий боевой дух его участников, и высокая самоотверженность его бойцов. А держалась эта система в значительной мере на убеждении марамуков, что "...пусть мы голодные и бедные, зато мы за свою Свойнину готовы в смертный бой идти, в отличие от богатых зажравшихся классов, которых, кроме их апельсинов, ничего не волнует!". И покуда марамуки оставались голодными и бедными, гордость за свою патриотическую сущность наполняла их сознание ощущением собственной значимости и достоинства. Но как только они получали лишние дольки, и начинали сами зажираться, патриотический настрой имел тенденцию заметно падать. Верховный называл этот процесс "растлением".
Проблема растления усугублялась тем, что технологии выращивания апельсинов развились настолько, что позволяли собирать гораздо более обильные урожаи и гораздо чаще. Поэтому даже при высоких, как прежде, налогах, делёж апельсинов происходил так часто, что недостаток размера получаемых кусочков компенсировался их количеством. А поскольку марамуки не имели привычки к лишним тратам, они умели очень умело экономить, растягивая ресурсы, и потому могли довольствоваться самым малым, чтобы чувствовать себя вполне удовлетворёнными. Поэтому, даже при самых мелких кусочках, с учётом дополнительной подработки, они часто оставались вполне довольными, и "растлёнными".
Помимо самоотверженности, был у марамуков ещё и корыстный интерес идти в бой во славу Свойнины - жалование в виде долек апельсинов, которое они получали за сражения. Только работал этот механизм исправно опять же только тогда, когда война была единственным способом заработать долек вдоволь; во всех же остальных случаях хитрые марамуки предпочитали не рисковать зубами ради кусочков долек, которые можно было и так достать гораздо менее экстремальным образом. Поэтому в интересах защиты Свойнины задачей Верховного было организовать экономику так, чтобы эти самые дольки в нужном количестве они могли получить только на войне, и никакие иные варианты сытости были недопустимы.