Страница 54 из 68
- Давай, любимая моя, поднимемся в воздух и взглянем на одного моего приятеля...
На слове "приятель" происходит осечка...
В детской лексике слово "приятель" отсутствует. Мальчик никогда нс говорит: "Эго мой приятель (приятельница)". Дети избегают также слова "друг" применительно к мальчикам и де-вочкам, с которыми дружат. Слово "товарищ" более естественно для детей имеющегося в виду детства. Например:
- Познакомься, мама, мой товарищ.
Или:
- Куда ты идешь?
- Я иду к товарищу уроки делать.
И так далее...
Так что "приятель" нс подходит. Да, именно "товарищ", а "приятель" уже потом попадает в лексику, когда дети перестают быть детьми. Что же касается "приятеля", это стереотипное слово не имеет истинных корней в человеческой судьбе, а навязывается детской литературой, детской драматургией. Это имен-но там, в тех немыслимых краях, живут этакие мальчики, которые друг друга именуют "приятелями".
Приятели - кармана обиратели.
Попружснко произносит и тут же отменяет "приятеля" и приглашает любимую подняться в воздух и взглянуть на одно- го своего "товарища". Любимая пребывает уже в последней фазе их физических отношений, нервы натянуты. Она соглашается подняться в воздух, но при этом лицо се становится каменным и излучает такой холод, что Попружснко с трудом сдерживает себя, чтобы нс прижаться к се нежной щеке своей щекой, уже чуть обросшей ("ты как ежик") и убедиться, что се щека живая. И нс только для этого. Еще и для того, чтобы таким образом выразить любовь, огромную и бесконечную, как и весь предновогодний вечер, поглотивший город, где всё описы-ваемое происходит.
Конечно же, она уже не любит. Любви нет. Любовь не ухо-дит постепенно. Это только кажется, что она утекает капля за каплей. Ты думаешь, что можешь так, каплю за каплей, проводить, проконтролировать охлаждение своего сердца. Ты можешь даже, кажется, дождаться последней капли. Тебя даже уже и нс интересуют последние мгновения любви погибшей - ты свободен. Но в том-то и дело, что вдруг, после того, как ты, кажется, свободен, ты даже нс понимаешь, когда это случается, ты снова полон любовью, еще более горячей, еще более прекрасной и поэтому еще более мучительной, потому что ты отказался от неё, предал, а она, оказывается, и нс собиралась умирать. Но любовь умирает сразу. То, что воспринимается как се постепенный уход, в действительности лишь твое отвыкание от любви.
Попружснко чувствует, что всё с ним происходящее рождает лишь ошибочное ощущение прощания с любовью. Любовь же продолжается, а вот любимая его - действительно сразу и бесповоротно теряет свое чувство к нему, и происходит это так внезапно, что она сама, осознав эго, начинает плакать и продолжает время от времени заливаться горючими слезами, оплакивая потерю и невозможность вернуть ее. Ведь лю-бовь и нелюбовь соседствуют, живут рядом, являют собой един-ство, как день и ночь, и кто знает, от чего чувство поворачивается гой или иной стороной. Вот так, две Любви и две Нелюбви, существующие бок обок, вдруг расстаются, и одна Любовь при этом продолжается, а другая оборачивается Нелюбовью, исчезает, и носители этих двух чувств, мужчина и женщина, нс сразу сообразив, что происходит, мучают друг друга, и неизвестно, кому тяжелее.
Попружснко знает: рано или поздно пропажа чувства обнаруживается не только им, любящим, но и ею, потерявшей лю-бовь, и тогда она, твоя любимая, пусть и соглашается подняться с тобой в воздух, к окну твоего школьного товарища, но, поднявшись, очень быстро, в обратном порядке на твоих глазах превращается из той, кем является сейчас, в девочку в рыжей цигейковой шубке, вязаных рейтузах, валеночках с калошами, пуховой шапке с длинными ушами, завязанными под румяной мордочкой, и вот она уже растворяется, а Попруженко один висит в морозном воздухе, в ранней вечерней тьме, чуть освещен-ный светом из окна, наполовину закрытого инеем, через кото-рое видит румяного...
Один висишь в морозном вечернем воздухе и видишь в окне, наполовину закрытом инеем, румяного мальчика, который, только что, закончив уроки, закрывает тетрадку, учебник, прячет их в потрепанный школьный портфель и начинает напяливать на себя коротковатое и тесноватое пальтишко на ватине. Но вся его судьба, думаешь ты, тем не менее, ясна тебе, ясна именно своей таинственностью, то есть именно таинственность и есть основная черта его судьбы. Все факты, моменты этой судьбы достаются тебе уже приготовленными, как товар в продуктовом магазине самообслуживания, развешенный, заверну-тый, с чеком, на котором обозначены и вес, и цена. О судьбе то-варища кто-то заботится, но ты даже сам себе стараешься не называть этих "тех", кто...
Почему же? А вот почему:
Эти "те" в любой миг могут потребовать от тебя доказательств, откуда, мол, вы знаете о нашей деятельности, кто вас ставит в известность, и, даже только лишь предполагая подобные вопросы, Попружснко холодеет от страха, и страх так силен, что есть единственный выход - всё выбросить из головы, а в освобождающееся пространство запустить любые другие мысли, пусть даже мелкие мыслишки, лишь бы их было много и они бы заполнили собой всю необъятную емкость, и чтобы в этой занятой чепухой Вселенной не было места ничему другому.
Итак, появляется новая тема. Страх. Почему же вдруг о страхе, и именно сейчас? Да потому, что отличительной чертой твоего товарища является полное отсутствие страха. Он бес- страшен. Это чувство неведомо ему. Возможно, отсутствие страха есть случай клинический, как, допустим, способность держать руку в кипятке, потому что, дескать, нервные окончания на коже не срабатывают. Наверное, ты и любимую свою приглашаешь на фантастическую встречу, чтобы как-то оправ-даться, открыть сокровенное в своей душе, познакомить с человеческим эталоном, находящим полное воплощение в лице тво-его товарища, точнее, олицетворенным твоим товарищем - цельным и бесстрашным.
Ритм рок-прозы требует рассуждений, навеянных вышеизложенным, а именно - упоминанием о некоем объеме, о емкости, заполненных тем или иным содержанием, в зависимости от того, чем ты руководствуешься: отбором действительно тебя вол-нующего или же чем попало, лишь бы понейтральнее.
Да ведь любят нс за что-то, нс за муки и уж тем более нс за состраданье к ним. (Впрочем...) Провидение ведет тебя. Любовь, пусть даже ты этого пока что и не подозреваешь, уже пылает невидимым пламенем в лучах повседневности.
Из пункта такого-то, и из пункта такого-то, и еще раз пунктов такого-то и такого-то навстречу друг другу движутся события (их всего столько-то и столько-то), и всем этим событиям суждено встретиться в пункте таком-то. И этот пункт такой-то не что иное, как (об этом чуть позже)... Время действия, имеется в виду время встречи событий - настоящие дни или чуть позже. Как следует из приведенного условия, движе-ние каждого из описываемых событий начинается в различное время, что и понятно. Например, событие такое-то (речь идет в данном случае о таинственной рыбе) начинается в нашем по-вествовании, кажется, с шести японцев, появившихся в твоем воображении, и остается этому событию одно: закончиться, ибо все главное - уже известно, кроме одного штришка, скорее эмоционального, чем фактического. Но именно в эмоциональности и предполагается главная сила воздействия. Событие следующее (снежный человек) берет свое начало в утренней прихожей удивительно сильной эпохи, предшествующей тому-то и тому-то и последующей за тем-то и тем-то, в городе таком-то. Прихожая, конечно же, не эпохи, а квартиры, но это уточняется, чтобы избежать метафоры, очень точной и емкой, но к теперешнему повествованию не относящейся. (Прихожая эпохи - каково!)
Чем же оно заканчивается? Об этом - дальше.
А что же другие события? Обо всех - но очереди и в свое время. Вот событие, начинающееся - к примеру - более столь-ких-то и стольких-то лет назад, считая с настоящего момента, а вот событие - современник, так сказать, длящееся с самого сво-его начала до полного завершения не более какого-то месяца. И, тем не менее, в графическом изображении все они имеют одинаковую длину и, начинаясь в разных точках плоскости, ибо, повторяю, речь идет об их графическом изображении, сходятся в одном, общем пункте. Кажется, теперь-то уже все ясно. Итак, условие излагается достаточно внятно. Трудность, конечно, в разыскании в пространстве и во времени точки зрения, с которой одновременно засекается начало движения каждого из событий, прослеживается его ход и, наконец, наблюдается встреча их всех в общем пункте. И этот пункт нс что иное, как...