Страница 49 из 68
- Не спится?
Молчит...
- Или телефон разбудил?
Пользуясь темнотой, помполит грозит мне пальцем.
- Не слышу...
- Что делать думаете?
Нет, что-то действительно происходит из ряда вон, если помполит вот так, при свидетелях, спрашивает капитана. Ни- когда он себе такого не позволяет.
Второй штурман восклицает безапелляционно, то есть нагло:
- Ворочать надо!
- Вам бы только ворочать, - немедленно отвечает помполит, реагируя на тон восклицания. - Ясное дело - штурман.
- Тузовский, давай, клади право на борт, - произносит мастер.
- Есть!
Причал. Поздний вечер. Ты, возвращаясь из города, идешь мимо трапа своего парохода, затем дальше, мимо другого, старого престарого (его, кажется, вообще собираются отправить на гвозди), пришвартовавшегося совсем недавно, доходишь до кон-ца причала и там стоишь под дождем, и внизу шевелится невидимое во тьме море, и только вдруг взблескивает вода, долетая снизу до края причала. Морс стеклянными пальцами хватается за мокрый причал, да удержаться не может. И дышит, и шумит, и беспокоится, и жалко его до слез.
Лицо у тебя мокрое от дождя, с волос течет, затекает за шиворот, но тебе это даже приятно. Поворачиваешься, решив воз-вращаться на судно, и тут видишь ее. И сразу же узнаешь, хотя видел до этого считанные разы. В подобных встречах, если они случайные, разумеется, содержится, между прочим, огромный смысл. Вам с ней предстоит провести весь рейс на пароходе, а рейсы ого какие длинные случаются, и, конечно, определенные отношения складываются с первых, можно сказать, мгно-вений: дружеские, или неприязненные, или отсутствие отношений, равнодушие и безразличие. Или симпатия возникает. Если же вы так неожиданно встречаетесь, один на один под дождем ночью, значит, надо думать, где-то там уже всё предопределено.
- Смотри, - говоришь, - растаешь.
- Не сахарная, - отвечает.
Ты, между прочим, такого ответа и ждешь. Другого и быть не может. То, что она с охотой откликается на твои слова, тебе нравится, даже какое-то очень теплое чувство в душе возникает. Способность на такое чувство ты давно уже не замечаешь за собой. Всё больше равнодушие, и отношения напоминают поддавки: кто кому больше подставляет. Но ты жутко боишься другого, дрожишь от ужаса при одной только мысли, что снова ко-са на камень находит.
Не успеваешь порадоваться, как вдруг на тебя взгляд устремляется из темноты - ищущий, жгучий. Ты к нему не готов, а может быть, наоборот, готов такой взгляд отвергнуть, и, может быть, даже в действительности он вовсе нс жгучий и не ищущий. Но ты его именно таким воспринимаешь, и все! И тут тебя как будто бы что-то очень острое ударяет в сердце, ледяное бешенство охватывает - не то на нее, не то на самого себя. Дождь, асфальт блестит, прожектора светят кое-где, невидимые тучи летят, морс дышит, и приглушенные звуки ночного порта слышатся. На той стороне залива за черным полем моря, освещенный прожекторами, пассажирский пароход швартуется.
Ни слова нс творя, проходишь мимо нее в сторону вашего парохода.
Лежишь в темноте. За распахнутым иллюминатором шипит вода, и, если закрываешь глаза, может показаться...
Просыпаешься неожиданно, внезапно, и лежишь в темноте в своей каюте на главной палубе по правому (левому) борту, и прислушиваешься к гудению переборки и палубы от работаю-щей главной судовой машины, к чему ты так привыкаешь, что и нс сразу соображаешь, работает ли машина или же не работа-ет. Палуба и переборка вместе с койкой мелко дрожат, как от страха: нс слышишь, так чувствуешь.
Да ничего не может показаться, просто вода шипит под бор- том, в каюте очень душно и жарко, но ты на ночь все-таки вы- рубаешь кондиционер, отдраиваешь иллюминатор, чтобы хоть немного подышать нормальным, естественным воздухом, не пропущенным ни через какие трубки и коробки. Ты поступаешь так впервые в своей морской практике, до сих пор тебе подобные поступки кажутся глупыми, непонятными. Мореходы веками мучаются от тропической духоты, пока, наконец, не при-думывают "эр кондишн". В наши дни любой человек, не привык-ший к тропикам, прекрасно себя чувствует в каюте при глухо - наглухо задраенных иллюминаторах и при врубленных на полную мощность кондиционных установках, особенно если из двух обслуживающих судно установок по какой-то случайности выходит из строя не та, что подаёт холодный воздух в каюты по левому борту, где ты живешь, а другая...
Но вот именно накануне вечером, укладываясь спать, ты вдруг решаешь все-таки попробовать хоть немного пожить без кондиционера, из которого, как тебе чудится, какой-то отрав-ленный воздух дует - без особого запаха, и, тем не менее, чувствуешь, ядовитый. Разумом ты, конечно, понимаешь: так лишь кажется, такого нс бывает, моряки нс умирают от воздуха, про- пускаемого через кондиционную установку, но тем нс менее нс можешь пересилить страх, вырубаешь кондиционер под подволоком, чуть ручку с нарезки не срываешь, и быстро-быстро отпускаешь барашки, которые плотно прижимают створку иллюминатора.
Отдраиваешь иллюминатор, ложишься и ждешь того, что происходит дальше.
Каюту сразу же наполняет плотный, сильно нагретый воз- дух, и вот уже этот воздух, вся его влажная масса в тебе, в твоих легких, которые точно свинцом наливаются, и ты вдруг отключаешься, но не в обморок падаешь, нет, а засыпаешь стремительно, словно в яму бездонную летишь, и при этом мелькает отрадная мысль - впервые так быстро приходит сон за всю твою жизнь на пароходе. Даже под алкогольными парами ты так быстро никогда не засыпаешь. А у тебя, между прочим, есть вы- пивка в каюте, только ты об этом никому не говоришь.
А кому ты должен докладывать?
И тут вдруг видишь: оказывается, уже день наступает и по зеленым волнам идет с вами по курсу в кабельтове, не больше, а может быть, и ближе, белая яхта, просвечиваемая солн-цем, в распахнутых дверях ходовой рубки, между прочим безлюдной (она насквозь просматривается), стоит стройная женщина в красном платье и в соломенной шляпе с огромны-ми полями. Ты пугаешься: что же это такое с тобой происходит - давно пора на работу идти, в токарную мастерскую в машинном отделении, а ты стоишь себе на коленях на диване в собственной каюте и смотришь в иллюминатор, разгля-дываешь женщину в красном.
Постойте, да ведь ты же ее...
И, как только в тебе вспыхивает догадка, ты сразу же слов-но бы на дне черной душной ямы оказываешься, в собственной каюте, но теперь здесь темным-темно, душно, вода шипит за распахнутым иллюминатором, у тебя сна - ни в одном глазу, словно и не спишь никогда.
Что же это: сон, что ли?
Смотришь на часы (они не снимаются на ночь, чтобы во время качки нс улетели куда-нибудь под койку), фосфорные
стрелки показывают время, без скольких-то минут три. От минутной стрелки в свое время отскакивает кусочек фосфора, так что теперь она по длине такая же коротенькая, как и часовая. Без навыка, конечно, не разобраться в темноте. Навык есть, ты сразу же понимаешь, который час, нс ленишься и, став на коле- ни на койку, заглядываешь в иллюминатор -- что там остается от сна. От сна ничего не остается. Темно. Угадывается неровная поверхность воды, горизонт, небо. Точнее, не угадывается, а не- понятным образом ощущается и простор, и время суток, и еще что-то, нематериальное, плотно скрываемое душной мутью.
То, что ты просыпаешься в столь глухой час, тебя нс удив-ляет. Последнее время, и не только в рейсе, но и на берегу, ты всегда просыпаешься в одно и то же время, около трех, и сна - ни в одном глазу, лежишь часок или ходишь по судну (на берегу, конечно, особенно не походишь) и снова засыпаешь. В это время на пароходе как раз самые интересные события разворачиваются: ночная вахта картошку жарит. Только название -- картошка. На самом-то деле все съестное в ход идет.
Откуда эта флотская традиция берется и почему сохраняет-ся - тебе неизвестно. Еще на пароходе "Петр такой-то" учеником машиниста ты участвуешь в подобных еженощных трапезах. Вы картошку в кочегарке печете, разумеется, не вполне официально. Ваш второй механик, так называемый маленький дед, терпеть подобного нс может. В глубине души он, наверное, оби- жен, что плавает на таком допотопном старье, в то время как торговый флот нашей державы начинает переходить на суда но- вой постройки -- дизельные, или турбоходы, или электроходы. Вот маленький дед и срывает зло на ночной вахте, ловит, когда вы картошку в котлы засовываете. Хотя топки переоборудованы на мазут с твердого топлива, все-таки печется картошка хо-рошо. Кому в свое время довелось плавать на подобных судах, гот знает. А кто не плавал, тому и понять - не дано! Судов этих уже давно нет на свете.