Страница 14 из 33
Красные туфли на высоченных каблуках-молниях – не мешали; красоте девушке не помеха, как ведро – подмога доярке!
Я гимнастку за руку держу, горжусь – так хороший конь гордится наездницей без трусов, но в бальном платье!
Улыбается мне, до середины каната дошла и – воссияют Олимпийские звёзды; факел Олимпийский за тысячи километров вспыхнул от стыда – румяная девица, а не факел – ножку выше головы подняла – профессионально!
Поговорки – Магаданскими сухарями — застряли в устах уличных поэтов!
Радость разлилась над асфальтом – ещё миг, и я (за помощь канатоходке обнаженной) обрету совесть и мозги – так Страшила в Изумрудном городе купил мешочек с мозгами.
Вдруг, застучали барабаны – до сих пор уверен, что на барабаны натянута кожа грешников; девушки идут в едином строю – барабанщицы в белых сапожках, шляпах с перьями, коротких юбочках, а сюртуки – сюртуками потомков Геракла смущать – красные сюртуки с золотыми пуговицами!
Я загляделся, рот раскрыл, невидимую землянику смакую губами-половыми тряпками!
Потерял бы совесть, но нет у меня совести, и разум потерял бы от восторга при виде барабанщиц, но нет мозгов!
От волнения ручки мои вспотели – стыдно, если у мужчины руки потеют на улице, а не в сельской бане, где на верхней полке в парилке овцы и бараны корову березовыми вениками охаживают.
Ладошка голой канатоходки – красной Шапочки – выскользнула, угрём Днепровским исчезла, а за ладошкой – крик добродушный; оглянулся – лишь очи мелькнули испуганные, и промежность блестящая – не сравнить с красотой могилокопателей.
По моей вине – не подстраховал – девушка с золотого каната упала; надеялся – что не расшибется, не высоко, не с Останкинской башни с камнем на шее!
Но – горох на мою голову – в ад полетела красавица Красная Шапочка с несостоявшимися грудями-дынями.
Под канатом – люк Мосводоканала, проход в ад; в дыру улетела красавица – далеко, рев бушующего адского пламени и кряхтение чахоточных мертвецов из люка.
Слепое бешенство овладело мной – укусил себя за локоть – на балет шёл, а Красную Шапочку сгубил, не удержал, на барабанщиц засмотрелся – груздь в теле человека.
Барабанщицы растворились, растаяли в голубой дымке за скоростным трамваем.
Не барабанщицы – а сводный отряд лукавых – по мою душу приходили, обольщали треском и белыми сапогами, но вместо моей души – красавицу Красную Шапочку забрали.
Наивная светлая безгрешная душа девственницы дороже для чертей, чем душа парня без мозгов и без совести!
Побежал в театр, билетерше гадостей наговорил, в гроб живую вогнал, как гвоздь в крышку гроба забил.
На своё место протиснулся, наступил на ногу толстому зрителю в десятом ряду, не обесчестил меня зритель, культурно улыбался, видел, что нет смысла отрубать голову парню без мозгов и без совести; нефтяной фонтан вместо крови из обрубка моей шеи хлынет, манишку эстета осквернит.
Началось представление – ох, нет на свете той любви, которая со сцены брызнула из промежности прима-балерины!
Балерина – твоя конкурентка, Исполнительница Мечт – задумала сразу всем зрителям мечты исполнить; танцевала, ногу выше головы поднимала, в зрительный зал бросала бутылки с водкой и фужеры из горного Гусь-Хрустального хрусталя.
В Гусь-Хрустальном горы нарочно построили на болотах, чтобы хрусталь назывался горным, как горные козлы!
Нет смысла в козлах равнинных, а у горных козлов – тьма и искры революции в глубинах очей!
В зале переполох – водку пьют, фотографируют балерину – росток лотоса!
Я затаился – без мозгов и без совести, дрожу, не хочу, чтобы одна прима сразу всем мечты исполнила – оптом, как на овощной базе Курьяново!
«О, милое Солнце с глазами-ядерными реакторами!
Увижу ли тебя после представления? – вскричал, чугунные пинки раздаю эстетам, награждаю солеными оплеухами – за потери в Великой Отечественной войне! – Пожалейте себя, балерина без трусов!
В ознобе вы – слыхано ли дело, чтобы одна девушка сразу всем мужчинам желание исполнила без теплой одежды?
Шубку накиньте на худые плечи водопроводчицы, в кабак ступайте – ждут вас в кабаке лимонные генералы с сахарными лицами!
Ужас! Не балерина вы, не балерина!!!
Вы – лукавый в пуантах!
Не о всеобщем благе мечтаете, а – об удовлетворении своих низменных интересов в быту и на производстве!»
Из зала побежал, наступаю на пьяных, даже курицу увидел – откуда живая курица на представлении эстетки?
Курица – адский пёс Цербер?
После меня в Большом Театре пожар начался – никто из зрителей и продавщиц программок не выжил; затем – всемирный потоп из пробитой адской канализации – Красная Шапочка по пути в ад – с неистовством Царевны Несмеяны — трубы с фекалиями разорвала.
Нигерийские спасатели МЧС прибыли — потешные, в бамбуковых юбках, спутали погром в Большом Театре с праздником поедания слона.
Трупы вытаскивают, на мертвецах пляшут, поют – дети джунглей, поедатели каучука!
Шаман спасателей увлекся уличными скрипачками, горячка с ним случилась, нет Правды в горячке, а без Правды болезнь протекает тяжело – с всхлипываниями и потребностями шаловливыми – цветнобульварские кловуны до этих проказ не доросли.
Прима-балерину – ни мёртвой, ни живой не нашли; судачили, что она – фея, но я – потому что без мозгов и без совести – не согласен; не фея балерина, а – русалка!
Хвост спрятала в другое измерение, показывала голые ягодицы, а хвост – насмешкой эстетам балетоманам – кружился в вальсе в другом измерении, зеленорылых инопланетян тешил! – Парень без мозгов и без совести поднялся, махнул рукой – раздался треск суставов, беспринципных, потому что без разума.
— Нет уж! Завлекли, обмишурили меня, и в кусты, откуда злые взгляды охотников? – Алёна догнала парня, бежала рядом, заглядывала ему в глаза. В волнении даже ущипнула за левое ухо – локатор связи. – В детстве меня часто обманывали, прельщали, чтобы я почувствовала арбузом наивной головки тяжелую руку Судьбы.
Из школы возвращаюсь с розовым портфельчиком, в белых бантиках имени озера с лотосами – обязательно лихоимец лжец рядом бежит, по плечам меня гладит, обещает сахарного петушка на палочке, если в лесочек заверну и кукушку послушаю, а ушки у меня – коленями не закрою!
«Девочка! В лесочке конфеты с сахарином, бесстыжие куклы Барби, плюшевые медвежата, живые еноты и лемуры – грудами лежат, тебя ждут, – злодей умасливает (я только после седьмого класса узнала, что дяденьки – злодеи с подушками, привязанными к ягодицам; подушки от пинков спасают и от соли из ружья). – Я к тебе, девочка – по делу, режиссер кукольного театра, приглашаю на представление имени Карабаса Барабаса, – издалека бумажками трясет, заманивает – капельмейстер на пенсии. – В лесочек на минутку забежим за игрушками, а затем – в театр – уморительно деревянные куклы пляшут под дудку резвого Буратино!»
Умоляет, отирает слезы, но слезы его — крокодиловы!
«Дяденька, ваши уговоры оставьте для балерин – балерины обожают, когда их покупают конфетками, игрушками, билетами на самолёт; в балеринах ящик спрятан бездонный, и добро в этот ящик улетает со свистом, ад в балеринах!
Мне батюшка о балеринах и их алчности рассказывал, а матушка обещала, что все балерины – как только ногу поднимут, в ад провалятся, потому что ад с собой носят – между крепких тренированных ног собирательниц сосулек!»
«Да! Не Королева Марго ты, девочка! – стандартный злодей обычно с пламенем на устах и дымом в глазах восклицает одно и то же, лишь королеву Марго заменяет на Английскую Королеву или Фею Винкс! – Если игрушки, сладости, билеты в театр и еноты тебе не по сердцу, Ишемическая болезнь тебе имя, то не чёрта ли болотного ты хочешь поцеловать в мокрый волнующий носик похитителя душ?»
«Чёрта вы, дяденька, целуйте в две точки на морде; у людей эти точки называются глазами, а у чёрта – точки, и в них спрятана тёмная материя! – отвечаю и отдаляюсь от дяденьки – не интересен он мне со сладостями и говяжьей печенкой в авоське, постовой Дядя Степа в душе каждого уличного дяденьки. – Я Правду ищу, а – когда вырасту — желания буду исполнять людям, лобную кость прошибу динозавру ногой, но желание бухгалтеру исполню – так рыба окунь пробивается к воздуху через лёд Чудского озера».