Страница 18 из 32
— Мне того же самого, что и ей, – Наташа указала пальчиком на Оксану, опасалась, что официантка растает, или ядерный гриб прервет заказ. Подумала, и, потому что настоящая девушка, добавила: Тоже самое, но вдвойне! Что не съем – нам с женихом завернете с собой!
«Гадина! Обошла меня на повороте, Шумахер! Хорошо, что жених не видит её маленькую победу!» – Оксана молча вспыхнула пионерским костром, которому позавидовали бы инквизиторы.
Жених все видел и слышал, но не придавал девичьим бредням особого сексуального значения: не девушки выбирают, а он – Царь Горы!
— Вы сказали, чтобы я завернула с собой? — официантка покусывала карандашик добрыми зубками феи. – Вы меня берете за дополнительную плату после работы?
Мои расценки…
— Не с тобой, а со мной, это значит – с собой. – Наталья еще более неопределенно сказала, надула губки. – Третья – лишняя.
— Так бы и сказали – «с нами», а не «с собой»! – Официантка полуобернулась к Ольге: — Вам тоже, что и вашим подружкам, но… втройне?
— У меня отдельный заказ, – Ольга смотрела игриво, но хмуро – так национальынй гвардеец разглядывает опытного десантника под своим сапогом: — Как же я закажу столько непонятного, и, возможно, поэтому невкусного, если человеческий организм привык к родному, домашнему.
Где родился, там и пригодился!
Нельзя северным народам – финнам, гренландцам, эскимосам, чукчам, якутам, ненцам кушать баранину, бананы, виноград, телятину, свинину, груши, яблоки, апельсины, потому что эти продукты никогда не росли на Севере и оттого, непривычные, поэтому – вредные для неподготовленного организма.
Также жители степей и равнин обязаны избегать морепродуктов.
Организм не поймет креветку или живую устрицу, если организм вырос на Западно-Сибирской низменности или в Донецке.
В моей деревне я наблюдала упадок.
Ведущими факторами упадка я назову особый тип отношений между богатыми и бедными парнями.
Бедные парни ходят в шлепанцах и шортах, а на деньги и рубахи у них нет денег, только — заначки на пиво.
Парни едут к москалям и вынуждены продавать им свою рабочую силу.
Прибыль, прибыль, а Родина страдает.
Поэтому я заказываю салат «девственница» со свежими помидорчиками, свежими хрустящими огурчиками, красненькой редиской, петрушкой и укропом – всё родное, к этому с моего огорода организм давно привык и без вашего ресторана, где девушки задирают ноги выше головы, а у одной красотки, вроде посетительницы, ОТТУДА даже перхоть летела.
К салатику – два прожаренных кусочка белого хрустящего хлеба – на костре с мальчишками хлеб поджаривали – насаживали на прутики, и в костёр из кизяков.
Хлебушек пропитайте и добавьте помидорчики и лук.
— Брускетта красненькая у нас называется ваш заказ, – официантка торжествовала: «После лука с женихом не особо поцелуешься!».
— Нет! Мне красненькая не подходит! Мне только – жёлто-синее, потому жовто-синє – наше, украинское!
Отмените хлебушек прожаренный.
Огурчики из бочки соленые есть?
— Маленькие соленые огурчики под водочку с девочками, из деревянной бочки.
— А большие, смачные, мятые огурцы-семенники?
— Не держим больших мятых огурцов!
— Тогда сходите на рынок, купите и принесите мне!
Что значит – не держим?
Я плачу сто сорок пять рублей за двести грамм соленых огурцов, а вам лень – ладно, вы голая, так курьера пошлите за огурцами к бабкам у метро.
— Ночь, курьеры тоже голые, бабки спят! — официантка посмотрела на пьяного джентльмена под соседним столом: «Валяется здесь, словно кур во щах. Нужно убрать его!»
— Хорошо! Выберите из маленьких самые большие огурцы!
Борщ?
— Супчики — минестроне, гаспачо, супчик с цыпочками.
— Разумеется! Разве москаль сварит настоящий украинский борщ?
Гренки из черного хлеба жареные с чесноком в масле.
(«После лука и чеснока от тебя жених шарахнется, словно от дохлой кошки на дороге в городе Люберцы»)
Мясо свиньи – шашлык из свинины.
В ночном мы часто жарили шашлык, если, конечно, мясо заранее своровали у родителей.
Картошку – пюре к мясу.
И бутылку горилки.
— Горилку не держим!
— Без горилки и борща? Как же к вам мужики ходят?
Тогда водку – но не русскую, не люблю москалей.
Москали превратили нас в провинцию США.
— Финскую, французскую водку?
— Откуда у французов и финнов водка?
У них же пшеница не растет – вруны!
Несите водку москальскую, бутылку.
Буду пить водку, и охаивать её.
— Всё? Весь заказ?
— Заказ-то весь, – Ольга не обращала внимания на усмешки подружек-конкуренток. – А ты из Москвы?
— Из Москвы, – храбро соврала сибирячка официантка. Не различит клиентка из Украины сибирский акцент.
— Тогда станцуй на столе стриптиз.
Станцуй для меня, украинки.
Вы, москалихи, нагибали меня, а теперь я отомщу за арест и заключение в тюрьму членов Верховной Рады, защитников майдана и просто хороших людей с Дерибасовской.
Во всем видна рука Москвы.
— Танец оплачивается наличными, две тысячи рублей сразу! – официантка отложила блокнотик в сторону, словно свою честь на полку отложила до лучших времен.
«До чего я дошла, свободолюбивая!
В пять лет мечтала стать знаменитой артисткой театра и кино, похожей на Балашову.
В школьные годы боролась за успеваемость, а курила и пила тайком, чтобы взрослые не узнали, потому что алкоголь и сигареты – грех.
Мне кажется, что отец и мать лупили меня за курево и пиво не потому что я организм отравляла и шла по наклонной плоскости, а – оттого, что от них убывали алкоголь и курево.
Я раньше не позволяла парням ругаться матом в моем присутствии.
И, если кавалер нарушил хоть одну заповедь джентльмена: не открыл мне дверь, не подал руку при выходе из общественного транспорта, ругнулся матом – то я сразу бросала его с негодованием, потому что – чистая и гордая, словно лебедь белая в снегах.
Затем, после школы пошло стирание граней, и гордость перешла в рамки дозволенной гордости – так смертник уговаривает себя, что лучше умереть, чем жить.
Начинала с немногого, а перешла все границы, словно батальон китайских пограничников численностью в миллиард рядовых.
Нет, до этого момента я думала, что перешла все границы, но гордилась, обманывала себя, будто работа стриптизерки – на все услуги – почетная, важная и не менее постыдная, чем работа ткачихи на фабрике в Иваново.
А теперь украинская националистка требует, чтобы я сплясала, но не ради эротики, а только потому что я – москалька!
Иыых! Жизнь моя – коробка! – официантка протянула ладошку за деньгами.
— Нет у меня двух тысяч москальских рублей! Откуда? – Ольга надула губы, даже в рвении показать себя лучше москалей почувствовала маленькое неудобство в области левой груди, будто гномик стучал молотком по сердцу. – Танец отменяется до лучших времен, когда Крым снова станет Украинским со всеми вытекающими для майдана последствиями.
Официантка с облегчением кивнула головой и поплыла выполнять заказ на еду и питье, словно ворошила сено ржавой лопатой с золотым черенком.
По дороге к бару она вспомнила, как прошлым летом ездила в село Фершампенуаз под Челябинском, где много автотранспортных средств.
В Фершампенуаз семья будущей официантки-стриптизерши переехала давно, когда девочке исполнилось семь лет в обед.
Она быстро нашла себе подруг и друзей, вошла в фершампенуазское общество легко, словно дерево в глину.
Но лучшая подруга детства стриптизерки — Василиса Протопопова, жертва детства и юности, мечта каждой девочки, настоящая подружка.
С Василисой Протопоповой будущая стриптизерка прошла всё и даже больше по сценарию драматического театра.
Разлучила их только Москва – одна подруга поехала на Большую землю, а вторая – Василиса Протопопова — пробивала счастье в Фершампенуазе.
Одна била красотой и домашними хлопотами, другая – танцами на столе в стриптиз клубе.