Страница 16 из 32
— Проклинаю жену! Проклинаю Оксану! Если она мне подойдет, то тысяча долларов в день, плюс турпоездки, кафе, непредвиденные расходы.
Но не больше, я не офигительный богач, а простой московский парень с хрустально чистой душой.
— Тысячу долларов в день, и ещё – поездки и другие мелочи, – Эльба сообщила в трубку, снова закрыла её рукой с тремя перстнями на каждом пальце, словно противовес купила ногтям: — Оксаночка передает, что очень обидно, что нет у неё ракеты, иначе прилетела бы сразу, даже не одевалась бы после ванны.
И ещё сказала, чтобы я охраняла тебя, как волшебника Изумрудного города.
Если тебя захотят похитить, то она взорвет всех с потрохами.
— Проклинаю потроха!
Проклинаю ракеты! — Вася Добров отключился на время, любовался искусством стриптизерок на сцене, выискивал в танцах обнаженных и полуобнаженных девушек культуру человеческих взаимоотношений.
Эльба договорилась со всеми невестами, и теперь ждала вместе с Васей, потому что взяла на себя почетную обязанность помощницы жениха.
Она заказала двести пятьдесят Мартеля и искоса поглядывала на Василия Доброва – не прогневается ли за столь дорогой заказ?
Вася Добров лишь кивнул официантке, добавил к Мартелю чипсы и сказал:
— Проклинаю тебя, официантка!
— Уже проклинали! – обнаженная официантка за радостью чаевых и шикарного заказа приняла бы любое проклятие.
— Проклинаю официантку!
Проклинаю Мартель!
Почти одновременно – наверно в одном такси гнали — прибыли три невесты.
Длинноволосые красавицы (Эльба позавидовала длинным волосам невест, но она же не невеста. Раньше надо было волосы отращивать — Рапуцентраль!) чинно присели к Васе Доброву, и к его огромному восторгу заказали изысканно, но не по максимальной цене.
Возможно, что Эльба, пока Вася Добров задумчиво качал головой над танцами десяти пышных девушек, проинструктировала невест.
— Здравствуйте девушки! – Вася Добров церемонно поцеловал каждой ручку, словно пыль сдувал с золотых монет. – Как я понял из ваших анкет – вы все — восемнадцатилетние девственницы, что не противоречит закону.
— Да!
— Да!
— Да, конечно – да!
— Проклинаю восемнадцатилетних девственниц.
— Что? — девушка в легком сарафанчике вскинула брови домиком. – Проклинаете восемнадцатилетних девственниц?
Вы, юноша – оригинал!
— Ваше имя как? – Вася Добров приподнял юбку девушки, что назвала его оригиналом: — Без трусиков пришли – вот оригинально!
— Наталья!
— Очень приятно, Наталья! Проклинаю вас, Наталья! – Вася Добров обернулся к другой девушке, не смотрел даже на реакцию Натальи на свои слова: — Вас как зовут?
Помните, мне нужны имена, а не погоняла и не клички!
— Оксана из Чернигова!
— Та самая Оксана, что говорила о ракете?
— Да, и у меня тоже нет трусиков, пусть некоторые не задаются своей оригинальностью! – Оксана привстала за столиком, подняла юбку – сверкнул лобок, чистый, словно его шлифовали пемзой.
— Проклинаю тебя, Оксана! – Вася Добров встал, плюнул под стол, снова сел и мило улыбнулся Оксане: — Очень приятно, Оксана! И вы, прелестная Несмеяна? – взгляд на третью девушку: – Как вас зовут?
— Я – Ольга из Новой Каховки Украина, и никакой Чернигов мне не указ!
Трусы ношу, но, если надо – сниму! Вот так-такушеньки! – Ольга ловко, словно опытная стриптизерша, сняла под юбкой трусики, прокрутила над головой, будто вертится лопасть вертолета МИ.
— Девушка! В нашем заведении запрещено составлять конкуренцию артисткам, – к столику подбежал менеджер по продажам в зеленых щегольских трико. Усики его стояли франтовскими полосками. Холеное чистое лицо излучало добродетель: — Если каждая приходящая девушка снимет трусы, то наши артистки останутся без работы и без зарплаты, подобно украинским и французским рабочим.
А дома их денег ждут парализованные бабушки, маразматические дедушки, мужья-пропойцы и дети-интернатовцы. – Менеджер сделал скорбное лицо похоронного мальчика.
Его взгляд упал на бутылку из-под шампанского «Вдова Клико Гранд», и менеджер тут же сменит мнение на противоположное – не прогоняют и не осуждают баб богатых клиентов. – Я вижу, вы широко гуляете, девушки и молодой важный господин.
Продолжайте, продолжайте, можете воспользоваться нашей стойкой гоу-гоу и приватными комнатами с мягкими подушками и нарумяненными щеками нарисованных балерин.
Менеджер ушел, оставил облако легкого недоумения у трех невест, которые не поняли его смену ночного настроения.
— Проклинаю трусы! Девушки, вас тоже проклинаю ещё раз!
Мне нужна невеста, но с человеческим достоинством, с человеческим лицом и непонятными для меня пока, характеристиками.
Вы все – куски мяса с интеллектом, как и я, поэтому выбор в пользу создания семьи – здоровой ячейки общества – сложен, подобен дороге из гвоздей.
Проклинаю гвозди!
Вы…
— Я! – Эльба, потому что ближе (на коленях Васи Доброва) шепнула ему в ухо: — Сейчас начнется основная программа выбора невест, которую я организовала по своей доброте. – Скажи, чтобы девушки пили и гуляли, тебя ждали, а мы уйдем на неопределенное время, как Кай и Герда!
— Проклинаю Кая!
Проклинаю девушку Герду!
Красавицы, – Вася Добров снял с себя (с коленей) Эльбу: — Мы скоро вернемся, а вы пока побеседуйте, решите, может быть, выберете достойную, по чести, по совести сами поймете, кто из вас лучшая для меня жена.
Эльба тащила за собой Васю Доброва, но не в приватную комнату (Вася Добров думал, что в приватную, и готов был уже выразить гнев, что при столь серьёзном деле – выборе невесты, Эльба шалит), но дальше, по коридорам, за кухню, за гримерку, за пыльные ящики и масляные стены.
— Я установила под столом записывающую шпионскую аппаратуру, сверху на невест смотрят камеры. – Эльба поежилась: — Напрасно я не накинула свою норковую шубку, теперь в катакомбах пизда промерзнет, словно в чуме.
Ладно, отогрею коньяком и безумными танцами на столе.
— Проклинаю безумные танцы! С камерами и прослушкой ты умно придумала, Эльба! – Вася Добров похвалил, но тут же проклял. – Проклинаю твои задумки!
Зачем же мы уходим далеко, если можем подслушать и подсмотреть, например, из гримерки.
— По конвенции феодально-абсолютистского строя Германии всякое прослушивание невест запрещено под страхом кастрации, – Эльба ногой открыла дверь в подвал, сломала каблук, выматерилась, словно стриптизерка на шхуне. – Если нас застукают за подглядыванием и прослушиванием, то накажут, а наказаний я боюсь под страхом смерти.
Но тут недалеко комнатка, мы с девчонками её тайно оборудовали, снимаем клиентов, а затем их шантажируем, словно на берегу Тихого океана в гей-параде.
— Проклинаю шантаж! Разве сейчас мужчины боятся, что их застукают в компании продажных девушек, которые виляют ягодицами, поднимают ноги и кладут ладонь на свою волосатую промежность?
Кто же заплатит за компрометирующий материал?
Проклинаю материалы!
— Много не платят, но тысячи две дают за веселые картинки! – Эльба погрустнела, указала на дубовую дверь со старинным замком: — За этой дверью мы волосы на лобке бреем и складываем в чаны, не выкидываем – традиция.
Однажды я так порезала половые губы, что бежала, а за мной — море крови.
Мужчинам нравилось, они думали, что я неосторожно лишила себя девственности.
О! Крыса! Смотри – здоровенная свинья!
Наверно, дигерами питается.
Они ищут библиотеку Ивана Грозного, а крысы ищут их.
Говорят, что крысы интеллектуальнее людей?
— Проклинаю интеллект! Проклинаю людей! От интеллекта все беды.
Однажды я дружил с крысой, обыкновенным пасюком – фамилия украинская.
Умный пасюк, когда я его носил за пазухой, он не гадил, не испражнялся, а терпел до клетки.
В клетке он мочился пожарной струей, даже дно клетки проедало, словно уксусом, и воняло соответственно.