Мальчик, который проклинал

Смотрю я на тебя, красивая, гибкая, но не вижу того, о чем мне говорила экстрасенша.

Помоги мне, помоги! Я дам денег!

— Я бы и без денег помогла, – обнаженная стриптизерша отхлебнула шампанского из горлышка бутылки (двадцать пять тысяч рублей за бутылку), в уголке её правого глаза бриллиантом упала слезинка сочувствия и понимания – так белочка плачет над безвременно ушедшим орешком: — Но законы стриптиз бизнеса – суровы, меня осудят и поставят на деньги, если я войду в твою жизнь помощницей бесплатно, словно ты не богач, а – бедняк.

Возьму по самой маленькой расценке за помощь – восемнадцать тысяч рублей на бочку!

— Проклинаю восемнадцать тысяч рублей! – Вася Добров с готовностью заплатил, и девушка засунула деньги куда-то в себя.

— Жила моя семья бедно, можно сказать — впроголодь – так живут вегетарианцы.

Ничего слаще морковки я в детстве не кушала, и когда пришло время в пять лет отдавать меня в работный дом, я с огромной радостью выпорхнула из семьи, где папа живет с собакой, а мама пьет с грузчиками.

Из работного дома меня сразу продали в балетную школу при Большом театре в Москве.

Только кажется со стороны, что в большой балет попасть трудно, словно в Цирк, где слоны разговаривают.

Большой стране нужны большие балерины, постоянно нужны, как солдаты красоты.

Нас штампуют, нас заставляли плясать на сцене, потрясать икрами, изгибать спины, а потом фотографировали обнаженных на улицах столицы, в раздевалке, в гимнастическом зале.

После каждого выступления нас везли на оргию с важными людьми, похожими на пингвинов в Африке.

Всего и не перескажу интересного, занимательного, но трудного, потому что – почетного.

За каждую провинность нас отправляли чистить картошку в буфет, где тараканы и усатые дяденьки, что страшнее тараканов.

Например, Светочка в алонже вовремя не распрямила закругленные руки – два наряда вне очереди получила.

Я в сисоне томбе упала – всю ночь простояла на коленях на горохе.

Наталья в пуантэ ударила ножкой балерона Газманова – её за руки подвесили в раздевалке на час на потеху посетителям театра.

Сложная наша жизнь, ах, сложная.

Однажды, когда я уронила балерона – у нас принято – балерун, но я говорю – балерон – Арсения Козловского, меня хотели распять на сцене.

Но я давно готовилась к побегу из театра, в новую жизнь, на вольные хлеба, где сосиськи и колбаса докторская.

Когда вор готовится к ограблению дома, где живет собака, он заранее подкармливает пса, чтобы он не лаял.

Я же приручила двух охранников Петю и Гоги, и спала с ним, словно собак кормила.

— Ты спала с охранниками? – Вася Добров встрепенулся белым облаком. Глаза его грозно сверкали. Пальцы тискали рюмку, как фею: — Безнравственно девушке до свадьбы честь потерять.

Береги честь смолоду.

Проклинаю охранника Петю!

Проклинаю охранника Гоги!

Проклинаю бокал в моих руках.

— Честь в наше время вошла в моду, — стриптизерша согласно кивнула отточенной в балете головкой, как у кузнечика. – На Курской за десять тысяч рублей девственную плеву восстанавливают с гарантией — жених не заметит подделки.

Наши девушки все по несколько раз себе целки вшивали, надо бы на молнии…

Я сама постоянно хожу на восстановление девственной плевы, у меня даже абонемент со скидкой на операцию.

— Проклинаю операцию!

Проклинаю девственную плеву искусственную!

— Проклятье проклятью рознь, – полупьяненькая девушка запустила руку в сложный дорогой салат, из которого смотрели чьи-то мелкие убиенные очи. – Я остановилась на Пете и Гоги несуразных.

Жадные они, использовали меня бесплатно и называли половой акт любовью, а за любовь деньги не платят.

За месяц до побега я украла в буфете театра ложку с монограммой Царского дома, а в своей гримерке затачивала ложку до остроты пики.

ОГОГО! Ручки мои слабеньки, но – вжик, вжик, вжик — заточила за неделю.

Пика острая – любое жирное брюхо пробьет, любой корсет культуриста вздернет.

Убежала я, когда за мной гнались из-за дурака балерона, он всё равно – гей.

Через слуховое окно вылезла на внутреннюю стоянку, к Пете и Гоги – друзьям побратимам, потому что Гоги из Грузии, а Петя из Украины, а Грузия и Украина дружат.

Пикой – цах-цах и Петю и Гоги порешила. — Девушка шутливо ткнула пальчиком, словно пикой в левое среднее ребро (Вася Добров подавился текилой). — А что – дорогу в жизнь прокладывают по трупам – так всегда!

После Большого Театра я поступила в стриптиз клуб «Бурлеск», и в восторге от отражения себя в зеркалах.

Но, веришь, ли, Принц, – девушка погладила Васю Доброва по голове, интимно положила руку ему на колено – будет ли продолжение банкета за деньги, но Вася Добров целомудренно убрал руку стриптизерши, потому что девушка не его мечты. – Каждое полнолуние ночью я тайно пробираюсь на задний двор Большого Академического театра России и минут двадцать, невидимая в темноте, потому что стриптизерши освоили искусство невидимок не хуже ниндзя – я нюхаю воздух там, где убила Петю и Гоги.

Иногда смутные тени окружают меня – тени убитых во все времена охранников, а их много, больше, чем школьников в Томской школе.

Тени безмолвствуют, но от них исходит запах другого мира, запах тлена.

Они ходят и трогают меня беспалыми незримыми духовными руками, а я нюхаю чужой мир, где зубовный скрежет и сера.

И так повторяется, и пока я живу, я повторю нюханье вновь и вновь.

— Проклинаю твоё нюханье! – глаза Васи Доброва горели свежими яблоками на снегу. – Но при чем здесь помощь, за которую я заплатил тебе восемнадцать тысяч рублей, будто с лесопилки вез дрова.

Либо танцуй за восемнадцать тысяч, либо деньги возвращай, любимая.

Проклинаю твой танец!

— Не проклинай проклятую, – стриптизерша погрозила пальчиком, — а называй меня – Эльза.

— Проклинаю имя Эльза! Настоящее имя твое как, стриптизерша?

Не Эльзой же тебя нарекли русские родители, что любили водку пуще гороха с салом.

— Моё имя по паспорту – Эльба! До встречи на Эльбе! – Эльба вспорхнула и захохотала до дрожи в коленочках, что так плотно стоят на каблучках и костях ниже бедер: — Пошутила я, пошутила, что до встречи!

У нас ещё двадцать пять минут оплаченного времени беседы, так что душевные качества мы не растерям, умники.

Эльба улетела, оставила после себя тень, и, когда Вася Добров пришёл в сознание, то девушка уже вернулась, сидела перед открытым ноутбуком и стучала по клавишам – так цыган стучит по лбу медведя, чтобы просыпался, потому что на ярмарку пора.

«Мишка, покажи, как городничий пузатый ходит!»

— Я – откуда – мой секрет – наберу тебе невест, ты найдешь самую-самую для себя по фото, затем мы десять девушек пригласим сюда, к нам на смотрины.

Ради любви к твоей доброте я поделюсь секретами нашего клуба, и ты выберешь невесту так, как цари выбирали цариц.

Смотри, красавчик, которая тебе по вкусу? – Эльба пододвинула ноутбук, присела на колени Васе, но не из-за игривости, отнюдь не от эротики, а из-за удобства.

— Проклинаю ноутбук, – Вася Добров водил курсором, переводил стрелку с фотографии на фотографию. – Они точно, все девственницы?

— Стопроцентные!

— Тогда я на смотрины выбираю, выбираю… — Вася Добров смахнул пот со лба.

Он выбирал сорок минут, оплатил добавочное время с Эльбой – куда же теперь без неё?

Наконец, отметил галочкой трёх девушек, словно три тополя на Плющихе сломал: — Все три мне подходят, теперь бы их душевные качества я выяснил с удовольствием.

— Почему всего три? Так мало! – Эльба отхлебнула супчика, а затем налила его в бокал с шампанским. – Впрочем, три – магическое число, потому что у Змея Горыныча три головы.

Аллё! Оксана? Тебе жених нашелся, богатый, да. – Эльба кушала и звонила одновременно – так солдаты пляшут и воюют в горах. Она заслонила трубку рукой и спросила шепотом (от которого девушки в приватных комнатках вздрогнули). — Невеста… кандидатка спрашивает, сколько денег ты положишь на её содержание, как жены.