Страница 4 из 10
Очнулся Юс под вечер. Он лежал на своей постели у открытого окна. Все тело мучительно ныло. В ушах стоял звон. Юс с трудом повернул голову и посмотрел в окно. День был ясный, солнечный. Было тихо-тихо. Ни один листок на деревьях не шевелился.
«Что со мной? Я болен», — подумал Юс.
К нему неслышно подошла худенькая девочка. Она протянула Юсу большую чашку и негромко сказала:
— Пей.
Он с жадностью выпил теплое молоко, не спуская глаз с девочки.
— Машенька? — сказал он удивленно.
Девочка молча, без улыбки посмотрела на него и кивнула головой.
Да, это была Машенька, соседская девочка.
Почему же Машенька здесь? И почему ее круглое веснущатое лицо кажется похудевшим, печальным? Вдруг Юс вспомнил жадное рыжее пламя пожара… Он снова посмотрел в окно. Ни в одной раме стекол не было. Он поднялся и сел на постели.
«Значит, это все не приснилось, — подумал он. — Что же это было?»
И Юс узнал все, что было.
Он узнал, что на их городок, в котором не было ни фабрик, ни военных заводов, налетели немецкие самолеты. Немцы забросали городок фугасными и зажигательными бомбами. Пролетая на бреющем полете над крышами, они косили пулеметными очередями людей, выбегавших из горящих домов. Большая часть веселого, нарядного городка превратилась в безобразную груду развалин. С особенным упорством фашистские летчики бомбили школу, над крышей которой развевался белый флаг с красным крестом. Под развалинами этой школы погибла мать Юса, самоотверженно спасавшая раненых, несмотря на жестокий обстрел.
Так в этот страшный день черные хищные птицы с фашистскими крестами на крыльях нарушили счастливое детство Юса.
Многие жители ушли на восток. Городок совсем опустел. Темный, без единого огонька, лежал он по ночам под звездным августовским небом, полыхавшим на западе заревом пожаров. Там был фронт. Оттуда доносились глухие частые удары пушек.
Приближалась осень. Дни стали короче. В опустевших садах печально шелестели деревья, будто о чем-то тревожно шептались.
Отец Юса теперь еще реже бывал дома. Мальчик понимал, что дома отцу тяжело и грустно бывать. Отец работал с утра до ночи. Из города и совхоза увозили все продовольственные запасы. Ночами под охраной вооруженных людей тянулись по дороге на восток обозы. Колхозники угоняли скот. Ничто не должно было попасть в руки ненавистному врагу. Юс и Машенька помогали, чем могли. Они собирали в садах яблоки, овощи в огородах.
Машенька и ее бабушка жили теперь в доме Юса, ведь их-то дом сгорел дотла. Старуха часто плакала, разговаривала сама с собой. Юс видел, как, бормоча что-то, часами бродила она по пепелищу своего дома. Она разгребала палкой золу, головешки и собирала в фартук какие-то черепки. Машенька подходила к ней, брала старуху за руку и, как маленькую, уводила в дом.
— Не нужно, бабушка. Ну к чему тебе черепки? — ласково говорила она. И старуха покорно шла за ней, бросив черепки в траву.
В одну из темных осенних ночей отец разбудил Юса. Он стоял у кровати одетый, в охотничьих сапогах, с мешком за плечами.
— Юс, — сказал отец, — я ухожу.
Он наклонился и обнял сына. Юс ни о чем не расспрашивал отца. Он не испугался и на удивился. Только сердце у него забилось сильнее, и он крепко обнял отца. Каждый день уходили люди из города. Одни пробирались дальше, на восток, другие укрывались в старом густом лесу, стеною стоявшем за городом.
— Я ухожу, Юс, — повторил отец: — не сегодня-завтра здесь будут враги. Ты понимаешь, я не могу взять тебя с собой… в лес. Оставайся пока здесь. При первой возможности я дам знать о себе.
Кто-то тихонько постучал в раму окна.
— Прощай, родной! Мы еще встретимся. — Отец в темноте прижал к своей груди голову мальчика. — Помни все, что видел, Юс. И никогда не забывай.
Он торопливо поцеловал сына и бесшумно вышел. Юс выбежал на крыльцо. Никого… Темная осенняя ночь. Вот звезда скатилась по небу. Легкая рука легла на плечо Юса. Он вздрогнул и обернулся. На крыльце стояла Машенька.
— Юс, не горюй, — тихо сказала она.
— С чего ты взяла… — начал было Юс и замолчал, опустив голову на грудь. Они стояли, держась за руки. Вдали, на краю неба, полыхало мутное багровое зарево.
Враги вошли в город на следующий день, к вечеру. Все утро где-то поблизости гремел бой. Потом все стихло. Жители спрятались в подвалы, в погреба.
По вымершим улицам промчался, вздымая пыль, отряд немецких мотоциклистов. Немного позже городок наполнился грохотом и лязгом. От железной поступи танков загудела земля. И вот уж всюду — на улицах, на дворах, в домах — замелькали серые немецкие мундиры, послышалась громкая каркающая речь. Уж где-то раздался женский крик. Где-то хлопнул выстрел. Юс, Машенька и бабушка притаились в подвале. Вот ворота их дома затрещали под ударами прикладов.
— Я пойду, — сказала Машенька.
— Нет, я, — сказал Юс.
Они вместе вышли из подвала. Двор и сад были полны немецкими солдатами. Юс и Машенька стояли перед коренастым, с бычьей шеей немцем. На рукаве у него были ефрейторские нашивки.
— Оружий ест? Болшевик ест? — спрашивал он, тараща и без того выпученные, рачьи глаза.
— Хир зинд киндер унд эйне альте кранке фрау (здесь дети и старая больная женщина), — сказала Машенька, вспомнив уроки немецкого языка.
Ефрейтор поднял бесцветные брови, почесал тупой нос и сказал:
— Зо!
Солдаты обшарили дом. Они, неизвестно зачем, разбили прикладом большое зеркало и побросали все книжки из окна во двор.
Немцы забрали весь хлеб, картошку, приказали Машеньке затопить плиту и согреть воду.
Потянулись темные безрадостные дни. Даже погода испортилась с приходом немецких захватчиков. Подул холодный ветер. Наползли серые тучи. Моросил тоскливый дождь.
В городе шли грабежи. А на площади стояла высокая виселица. Пять повешенных качались на ней, а около шагал угрюмый часовой. Этих людей повесили на второй день прихода фашистов. Солдаты согнали на площадь немногочисленных жителей городка. Один из повешенных был старичок-аптекарь, другой — известный всему городу веселый хромой сапожник. Троих повешенных в городке никто не знал. Их привели отдельно под сильным конвоем. Они были избиты так, что едва держались на ногах. Самый молодой из них, стоя с петлей на шее, крикнул: «Прощайте, родные! Бейте фашистских гадов! С нами Сталин, мы победим!»
Раздался выстрел. Он упал.
Каждый день Юс ждал, что отец исполнит свое обещание и пришлет весточку о себе. Чтобы не видеть ненавистных фашистов, Юс редко выходил на улицу. Чаще всего он сидел в полутемном дровяном сарайчике с книжкой на коленях. Он не читал, он думал. Он вспоминал, как отец сказал ему однажды: «Каждый день нужно спрашивать себя: что я сделал сегодня, чтобы помочь фронту?» Юс решительно ничего не мог ответить на такой вопрос. Это мучило его.
В сарае было холодно, сыро. Пошли затяжные осенние дожди. Плохо, тяжко жилось людям в городке. Единственной радостью были слухи о партизанах. Рассказы об их нападении на немецкий штаб в одной из ближних деревень, о взорванном ими железнодорожном мосте, о поджоге немецкого склада боеприпасов вое чаще и чаще передавались шепотом, украдкой. И у людей, слушавших эти рассказы, светлели лица, и все чувствовали себя бодрее.
Юс готов был с утра до вечера слушать рассказы о подвигах партизан, И когда он слышал о смелых ночных нападениях, о поджогах и взрывах, ему казалось, что это отец подает весть о себе, о том, что он жив, что он борется.
Фашисты расклеили по городу приказ. В приказе говорилось, что все, кто укажет, где скрываются партизаны, получат награду, а укрывающие партизан будут расстреляны.
С наступлением темноты выходить на улицу запрещалось. На всех углах стояли часовые. Днем и ночью по городу рыскали вооруженные до зубов патрули.
Однажды утром на двор заглянул старый-престарый старичок и попросил напиться. Немецкий часовой вытолкал его за ворота. Юс зачерпнул ковшом воду и вышел на улицу. Старик сидел у забора, вытянув ноги и опустив лысую голову на грудь.