Ключи стихий

— К пушкам, живее! — рявкнул капитан,

А затем, приметив взглядом одного из магов, подскочил к нему и встряхнул за плечо.

— Чего застыл, медузу тебе в штаны? — для начала услышал от капитана маг, — действуй давай. Не видишь?

Конфидента, до поры наблюдавшего за происходящим с холодной отрешенностью, внезапная попытка нападения несколько удивила. И не только тем, что некая пиратская шайка прибегла к столь неожиданной тактике. Ролан искренне не понимал, как кому-то из морских разбойников могло прийти в голову атаковать боевой корабль королевского флота. По-дурацки вероломная уловка негодяев с «Черепахи» не отменяла главного: у «Перста Сабрины» и пушек имелось гораздо больше, и смотрелась пиратская шхуна рядом с ним как драчливый мальчуган лет семи против взрослого мужика. Скорее, забавно, чем грозно. Так что шансов в бою один на один у «Черепахи» против «Перста Сабрины» не было.

Но, как видно, пираты не понимали этого, поскольку об отступлении и не думали. Напротив, сразу несколько бортовых пушек «Черепахи» бабахнули. И фрегат дрогнул, когда выпущенные ядра врезались в хрустнувшие доски борта.

Несколько матросов ринулись в трюм: к пушкам, для ответных выстрелов. А еще раньше пушек свое слово в начавшемся сражении сказала магия. Один из корабельных волшебников — тот, которому не хватило сил повлиять на направление ветра — сумел, тем не менее, сотворить огненный шар размером чуть ли не с полведра. И метнул его, источающий жар и сияющий, в направлении пиратской шхуны.

Со злым торжеством капитан и матросы «Перста Сабрины» смотрели, как на палубе «Черепахи» вспыхнул немаленький костер, как огонь перекинулся на одну из мачт, как занялись паруса. Однако противную сторону это обстоятельство, казалось, ничуть не смутило. Корабли продолжали сближаться. И когда между бортами осталось чуть больше десятка футов, и команда фрегата, и сэр Ролан увидели то же, что первым заметил матрос, сидевший в бочке на мачте. И поняли причину. А поняв — содрогнулись от страха и отвращения.

С соседнего судна на них взирали существа, мир живых покинувшие, и уже давно. Ходячие трупы, почти уже скелеты — время и дневной свет поспособствовали разложению их мертвой плоти.

Тем не менее, мертвяки с «Черепахи» были вооружены и двигались… да неплохо двигались, надо сказать. С саблями в руках один за другим они прыжками преодолевали расстояние, оставшееся между кораблями. Чтобы в следующий миг обрушиться с атакой на моряков «Перста Сабрины».

Один из мертвяков — невысокий, но коренастый, еще приметил сэра Ролана. И устремился в его сторону, потрясая сразу двумя саблями, по одной в каждой руке.

— Сэр конфидент, — прохрипел он, ощерившись, и демонстрируя золотой зуб, — что… небось, не ожидали снова меня увидеть? Не волнуйтесь. Уж эта-то наша встреча действительно станет последней!

Когда случилось нежданное нападение на «Перст Сабрины», Аника сидела в каюте. Так что момент атаки она пропустила. И не торопилась выходить на палубу даже когда услышала хлопки пушек, когда мертвяки с «Черепахи» пошли на абордаж, а снаружи зазвенели сабли.

Девушка понимала: проку от нее в начавшемся сражении все равно не будет. И не только потому, что ростом и внушительным телосложением боги ее обделили — как, впрочем, и отца. Вдобавок, фраза, оброненная Аникой у ворот крепости Прирожденных — «никогда никого не убивала, и, надеюсь, никогда не придется» — не была пустой бравадой. Как и уловкой для того, чтобы обойти магического привратника.

То есть, конечно, выросшая в столь малоприятной части столицы, как Ножи, дочь Ханнара была вынуждена с детства отстаивать свое право на жизнь. Хотя бы перед такой же малолетней шпаной. С правилами-то рыцарской чести те сбивавшиеся в стайки звереныши знакомы не были. И потому без зазрения совести нападали на любого, кто был заведомо их слабее. Хоть на одинокого прохожего, а хоть на такое же, как они дитя трущоб. И то, что иное дитя было девчонкой, их не останавливало.

Аника, впрочем, в ту пору тоже в долгу не оставалась. И дабы пережить очередную встречу с шайкой гикающих сопливых бродяжек, ради того, чтобы как можно меньше осталось после этой встречи у нее синяков и ссадин, Аника пускала в ход все, что подворачивалось под руки. Палки, камни, комья грязи и собственные кулаки тоже. Но если кто из шпаны и погибал тогда, то по сугубой случайности… да и то навряд ли. Детеныши воров, шлюх, головорезов и попрошаек отличались удивительной живучестью, превосходя в этом качестве тараканов и крыс. Будь иначе, любители неправедной поживы попросту бы вымерли.

Примерно с той поры Аника и привыкла считать, что брать чужое чаще всего дозволительно, а вот зарезать или зарубить кого-то — поступок грязный и гнусный. Все равно, примерно, как в нужник провалиться: тоже потом едва ли отмоешься. Потому и теперь в бой юная воровка не рвалась, оружие себе не подыскивала. Но справедливо рассудила, что с внезапной напастью боевой корабль королевского флота сладит и без нее. Или, увы, не сладит, но и в этом случае ее вмешательство вряд ли что-то изменит.

Зато куда больше, чем сражение и его исход Анику интересовала находка на Из-Монта-Фог. Четвертинка шара, так называемый Ключ Стихий. Девушке нравилось его рассматривать, эта черная и вроде бы невзрачная с виду вещица казалась ей интереснее любой драгоценности.

Еще в пещере, где хранился сундук с кладом, Анике показалось, что извлеченный из этого сундука Ключ Огня был живым. Слишком теплым он оказался для камня или металла. Не требовалось быть мастером алхимии, чтобы сообразить, что сделан Ключ не из того и не из другого. А из чего именно — даже те же алхимики понять не смогли. Наверняка этот материал встречался в мире донельзя редко… если вообще имел отношение к этому миру. С тем же успехом Ключи могли оказаться осколками Черной Звезды.

С живым существом Ключ Огня роднило еще и то, что теплота его не была постоянной. И от того, насколько тепло или холодно вокруг, почти не зависела. Источник тепла, согревавшего Ключ, явно находился внутри него. И временами то усиливался, то слабел.

Мало того! Прислоняя к Ключу ладонь, и надолго ее не отводя, Аника вскоре начинала ощущать, как внутри чудесной находки что-то пульсирует. Точно сердце бьется! И с каждым его ударом девушка ощущала, как тепло растекается по ее жилам — куда там самому крепкому вину! Тем паче, от этого тепла голова Аники не тяжелела, не клонило ее в сон. И рассудок ее не покидал, так что желания делать глупости, за которые потом будет мучить совесть, не возникало.

Напротив, от близости Ключа усталость сменялась бодростью, вялая грусть — решимостью действовать, а праздные мысли разбегались из головы прочь, оставляя ее свежей и ясной.

Но даже этим чудесные свойства Ключа, обнаруженные Аникой, не исчерпывались. Еще одно дочь Ханнара заметила незадолго до встречи «Перста Сабрины» с захваченной мертвяками шхуной. Водрузив Ключ Огня себе на макушку, плотно обхватив его кистями обеих рук и закрыв глаза, вскоре Аника наслаждалась завораживающими грезами наяву.

Перед глазами девушки проносились видения огня во всех его ипостасях. Солнце — не маленький кружочек, а, как оказалось, огромный и какой-то лохматый огненный шар. От его лучей темнота сменялась дневным светом, разрастались травы, распускались цветы. Огонь в очаге, огонь в печи, огонь в камине — он согревал сидевших подле него людей, помогал готовить пищу или просто коротать время в тепле, когда снаружи льют дожди или воет вьюга.

Видела Аника и другие воплощения огненной стихии — разрушительные, а не одни только мирные. Горящие леса, горящие дома, сжигаемые трупы… или люди, сгоравшие заживо. Извергались вулканы, источая реки и озера раскаленной лавы, безжизненные пустоши возникали на месте цветущих долин.

А еще было целое море огня. Вернее, целый мир, где ничего, кроме огня не было. Куда ни взгляни — всюду плясали языки пламени, взметались искры. Как завороженная, Аника любовалась на бесчисленные огненные сполохи, казавшиеся ей живыми… как и сам Ключ. Не могла быть эта непрерывная изменчивость и одновременно воплощенная гармония мертвой.