Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 74 из 83



Марков работал быстро и без лишних движений.

Открыл ящики письменного стола, потом полез в старый комод, заглянул в шкаф. Там, под постельным бельем, он обнаружил небольшую шкатулку и вытащил ее на свет. Отковырнул замок перочинным ножиком.

— Гляди, — сказал он. Внутри лежали золотые и серебряные цепочки, серьги, колечки. — Узнаешь вот это? — Он подкинул на ладони две сережки.

— Кажется, их носила Ксения, — тихо сказал я.

— Не кажется, а точно. У меня глаз наметан. А вот и медальон. Все сходится.

— Чей это медальон?

— Комочкова.

Мысли туго варились в моей голове, и, пока я соображал, Марков обшарил кухню и обнаружил на полке стеклянную банку.

Она была наполнена мертвыми болотными бабочками «Летучий глаз».

— Ясно теперь? — обратился он ко мне и Громыхайлову. — Раструбов — убийца, маньяк. Это он задушил девочку, женщину и зарубил старика Ермолаича. И оставил свои метки — этих бабочек, которых ловил на болоте.

— Значит… и Ксению — тоже? — спросил я.

— Да, — подтвердил Марков. — К сожалению, ее уже давно нет в живых.

— А откуда у него взялся медальон Комочкова?

— Потом объясню. Сейчас некогда.

— Я застрелю его, — сказал Громыхайлов, сделав большой глоток из бутылки, которую он нашел на подоконнике. У него были свои поиски, также увенчавшиеся успехом.

— Если успеем, — мрачно произнес Марков, отбирая у милиционера бутылку. — Надо поторопиться.

Когда мы подбежали к нашему дому и ворвались внутрь, Раструбова там уже не было. Ни его, ни Сени.

— Я не смогла их больше задерживать, — сказала Милена. — Мы с Машей чуть ли не танец одалисок исполнили, но они так торопились…

— Когда они ушли? — прикрикнул на нее Марков.

— Минут пять назад.

Теперь мы бросились к болоту, а Петя показывал кратчайший путь. Остановившись возле самой трясины, мы увидели метрах в ста перед нами две фигуры. Впереди шел пекарь, за ним неуклюже прыгал с кочки на кочку Сеня Барсуков.

— Раструбов, стой! — закричал Марков.

И он, и Громыхайлов вытащили свои пистолеты. Обе фигуры остановились, повернувшись к нам. Марков потряс над головой банкой с бабочками.

— Иди сюда, цыпочка, я тебе корм приготовил!

Сообразив, что все кончено, пекарь вновь повернулся к нам спиной и запрыгал по кочкам.

— Стой, стрелять буду! — заорал Громыхайлов. Тут же Марков выстрелил в воздух. Раструбов замер. Между ним и нами маячила фигура Барсукова, который, не понимая, что происходит, стоял в полной нерешительности. Петя выстрелил три раза подряд, и я с тревогой подумал, что он скорее попадет в Сеню, чем в ускользающего пекаря. Руку милиционера так трясло, что тут уже стоило опасаться и за свою жизнь. Но выстрелы все равно сделали свое дело, хотя бы психологическое, приведя Раструбова в такое неуравновешенное состояние, что он заторопился еще сильнее. Последний его прыжок стоил ему жизни. Поскользнувшись на кочке, он упал в трясину, которая стала его медленно засасывать. Мы слышали его отчаянный крик — смертельный вопль загнанного зверя… Вот еще на поверхности видна голова Раструбова… Потом трясина издала животное бульканье и поглотила свою жертву. А в ушах продолжал стоять его последний крик, полный нерастраченной злобы. Мы с Марковым переглянулись. Маньяк нашел свой конец на болоте, одна голова Лернейской гидры была срублена.

— Сеня! — крикнул Марков. — Сможешь допрыгать до нас?

— Попробую! — отозвался Барсуков.

Опираясь на длинный шест, он перескочил на одну кочку, затем на другую. И так, медленно и неуверенно, стал преодолевать трясину.

— Ничего, дойдет, — произнес Громыхайлов. Но когда до нас оставалось метра три, Барсуков оступился и погрузился по пояс в топкую грязь. Болото стало засасывать его. — Шест тяни! — заорал Громыхайлов.

Ухватившись за протянутый нам конец, мы втроем вытянули Барсукова из липких лап смерти. Он лежал на берегу, обляпанный грязью, и тяжело дышал.

— Скажи спасибо, что мы подоспели вовремя, — заметил Марков. — Иначе это была бы твоя прощальная гастроль.

— Я все понял, — произнес Сеня.

— Тогда отдыхай…

Мы присели рядом с ним и закурили по сигарете.

— Ну что ж, — сказал Громыхайлов. — Пойду составлю протокол, а заодно и опечатаю дом Раструбова.



— Не забудь и самогона глотнуть, — напомнил ему Марков.

— Это уж непременно.

Милиционер стал подниматься по пригорку, потом оглянулся.

— Капитан, — сказал он с каким-то уважением в голосе. — А вы молодец. Вы тут, конечно, в Полынье, наделали много шума, но все путем. Оставайтесь у нас жить?

— Ты бы, Петя, поменьше пил, и у тебя бы все получалось, — лениво откликнулся Марков. — Кстати, что ты как шестерка у Намцевича бегаешь?

— А хочешь, вот прямо сейчас пойду и плюну ему в рожу? — воинственно сказал Громыхайлов. — Он мне и самому до чертиков надоел.

— Успеешь еще. Давай лучше скоординируем наши действия.

— А как?

— Я тебе потом скажу. Ты, главное, будь наготове.

— Всегда готов! — по-пионерски откозырнул Петя.

Мне не терпелось задать ему один вопрос, и случай был как раз подходящий.

— А кого вы тогда тащили в мешке к озеру? Когда вас углядел с башни Мишка-Стрелец?

— Да… бродягу одного, — сконфуженно произнес Громыхайлов. — Его охранники Намцевича где-то зашибли. Говорят, случайно… Попросили помочь, я и согласился. Пьян был шибко.

— Ну и дурак! — сказал ему Марков. — Они же тебя повязали этим. Тут ведь, милый мой, преступление, а не игра в шашки.

— Понимаю… Это уж я потом догадался, что дело нечистое. Посадили они меня к себе на крючок, точно. Да только они еще не знают Петра Громыхайлова! Я когда разозлюсь — зверь.

— И они же просили тебя вытурить меня из Полыньи?

— Так точно.

— Ладно, Петруха, ступай пока и не вешай носа, — сказал Марков. — Как говорил наш вождь и учитель: наше дело правое — мы победим. А не победим, так хоть повеселимся на собственных похоронах.

Мы подождали, пока Громыхайлов не скрылся за деревьями, затем, как и Сеня, разлеглись на зеленой травке.

— А хорошо здесь лежать, — заметил я. — Вроде бы и не было ничего. Покой, тишина… И небо голубое, ясное… Красота. Как тебе, Сеня?

— Угу! — откликнулся он.

— А живым быть везде хорошо, — довольно произнес Марков.

Глава 17

Сошествие в Ад

Когда мы вернулись домой, я спросил у Маркова:

— Объясни все-таки, как медальон Комочкова оказался у пекаря? Значит, это он убил Николая?

Вопросы, которые я задал, интересовали нас всех, и мы с нетерпением ждали от него ответа. Но Марков специально тянул время, словно проверяя наши возможности.

— Нальет мне здесь кто-нибудь чая? — произнес он.

— Говори, не томи, — попросила Маша. А Милена даже стукнула Егора по спине своим кулачком.

— Ладно, — смилостивился Марков. — Раструбов конечно же не убивал Николая. Он просто не смог бы сюда проникнуть. А медальон вместе с сережками снял с мертвой Ксении.

— А как он оказался у нее? — спросил Сеня. — Он его подарил ей?

— Нет. — Марков открыл медальон и показал нам фотографию женщины. Это была мать Комочкова, умершая три года назад. — Портреты своей матери не дарят даже невесте. Ксения сама сняла его… С уже мертвого тела. Вот такая получается петрушка. Медальон перекочевал с двух трупов и в конце концов оказался у Раструбова. А все дело вот в чем. — Марков подцепил ногтем фотографию, вытащил ее, а вслед за ней вынул и крохотный клочок бумажки. На нем было написано несколько цифр. — Вот из-за этих нескольких чисел его и убили, — сказал он, оглядывая всех нас.

— Кто? — Вопрос этот сорвался почти со всех уст.

— Ксения, разумеется. — Марков пожал плечами. — Чего ж тут неясного? Видите ли, эти невзрачные цифры представляют большую ценность. Я знал от самого Николая, что в последнее время он проделал большую работу по сбору материала на одно высокопоставленное лицо из Кремля. Это грозило таким громким скандалом, что… не будем говорить. А все папки с документами он хранил в камере хранения на Казанском вокзале. Это было самое надежное место. Я сам посоветовал ему положить их туда. А чтобы не позабыть номер, он записал его на бумажку и спрятал в медальоне. И на всякий случай предупредил об этом меня. Материалы эти представляют огромную ценность. Если их, допустим, продать тому же скомпрометировавшему себя лицу или кому другому, то… В общем, на Западе можно было бы жить безбедно. Очевидно, Николай проболтался об этом и Ксении. Ну, сами знаете — жених да невеста, о чем только не говорят… Договорился. Я его, идиота, предупреждал. А Ксению, мы все это знаем, всегда интересовали только деньги.