Мышеловка

Комочкову надоело его слушать, и он произнес:

— Нельзя ли покороче, герр полицай? Чего-то в животе урчит. И вообще, будем мы сегодня завтракать или нет?

— В связи с экстренными обстоятельствами продпаек урезается, — осадил его Марков. — Продолжаю. Нам надо быть готовыми к тому, что все эти восемь человек здесь ни при чем. И все они являются честнейшими и благородными людьми. Даже маньяк-убийца, с которым вышла элементарная судебная ошибка.

— А Намцевич? Который держит целую свору телохранителей? — спросил Барсуков.

— А что Намцевич? Милейший человек. Заработал свои кровные деньги на поставках музыкальных унитазов в приюты престарелых соратников Брежнева. Не будем судить о человеке по его внешнему виду. Я против. Значит? Значит, существует кто-то еще, пока нам неведомый.

— Я хочу есть, — снова застонал Комочков.

— Вадим, дай ему ушко от поросенка, я разрешаю.

— А пироги с рыбой? — вспомнил я о гостинцах тетушки Краб, которые лежали на кухне, в опасной близости от постоянного теперь местожительства Комочкова.

— Оставим на обед. Я еще не кончил. Вадим поступил мудро, вызывая столь явно огонь на себя, но рискованно. Теперь мы сменим тактику. Сделаем вид, что расследование больше не ведется, но будем осторожно и постепенно изучать всех. Времени у нас сейчас достаточно. Кроме того, мы имеем и неоценимого помощника в лице тетушки Краб, которая имеет здесь обширные связи. Надо, господа, учиться работать с информаторами. В налоговой полиции это немаловажный фактор. Но прежде всего надо шаг за шагом, сантиметр за сантиметром осмотреть весь дом. Скажу честно, мне не нравится то, что произошло минувшей ночью. Вадима определенно вновь хотели убить.

— Прежде всего следует пойти и поглядеть — нельзя ли как-то обойти этот дурацкий оползень или выбраться из Полыньи каким-то иным способом, — сказала Маша.

— Хорошо, пойдемте, — согласился Марков. — А домом займемся потом, после обеда.

Мы наскоро попили цветочного чая и вышли на улицу. Я чувствовал, что между нами происходит какое-то кисло-уксусное брожение, связанное с тем, что одни непременно хотели уехать, выбраться отсюда как можно скорее, а другие трое — Марков, Комочков и я — желали остаться и довести дело до конца. В дальнейшем эти разногласия и вынужденное совместное проживание в доме могли привести к крупной ссоре. Но я все же надеялся, что до этого не дойдет. Все-таки мы были знакомы и дружили слишком давно. Но в замкнутых пространствах, а именно это представляла сейчас собой Полынья, психологическая несовместимость может довести даже старых знакомых до открытой и явной вражды.

Когда мы вышли из поселка и добрались до перегораживающей дорогу груды камней, величиной этак с шестиэтажный дом, там толпилось уже несколько жителей, и среди них — староста Горемыжный и доктор Мендлев. Было ясно, что преодолеть такой громадный завал, который к тому же словно бы продолжал шевелиться, сползая в болото, можно лишь искусному скалолазу. Обойти его справа мешал ровно срезанный склон горы, слева — непроходимая топь. Я еще подумал: как мог случиться такой странный оползень, какая чудовищная молния должна была расколоть вершину горы, чтобы обрушить груду камней на дорогу — практически в самом узком ее месте? Не вызван ли завал намеренно, каким-нибудь целенаправленным взрывом? Но кому понадобилось подобное, для какого такого эксперимента, изолирующего жителей поселка от остального мира?

Марков, осматривающий оползень вместе со мной, будто бы угадал мои мысли.

— Да, странно, — тихо заметил он. — Очень похоже на взрыв, проведенный умелыми подрывниками. Но, в конце концов, природа порой любит подшутить над нашими понятиями о жизни, — со вздохом добавил он.

— Здесь может сгодиться только дельтаплан, — точно так же вздохнул Барсуков. А Милена в раздражении пнула один из камней своей ножкой и, не рассчитав силы удара, еще больше скривилась.

— Ну а если попробовать уплыть отсюда через озеро? — сердито сказала она.

— Не выйдет, — услышал ее голос Горемыжный. — Там дальше — леса, леса, леса… И болота, болота, болота…

— Более гнусного и подлого места я в своей жизни не встречала, — мстительно ответила ему Милена. — Наверное, даже в преисподней и то будет приятнее!

— Да вы не волнуйтесь, — несколько обиженно отозвался поселковый староста. — Помощь из города придет обязательно… Ну, недельки через две. Правда… телефонная связь нарушена. К несчастью. Но у нас есть автономная подстанция… Будем давать электричество — часика на три в день. А продуктов хватит — у всех же подсобное хозяйство. Да и магазин… Так что не тужите слишком сильно. А это ваши гости, Вадим Евгеньевич?

Пришлось познакомить его с женой и друзьями.

— Говорил же я вам — уезжали бы пораньше, сидели бы сейчас в Москве. А так… — Он развел руками, длиннющими, словно половые щетки.

— Вот и дали бы ему вовремя пинка под зад, — вновь съязвила Милена. И нарочно громко, чтобы все слышали, добавила: — Я лично всегда так поступаю.

Пришлось слегка ущипнуть ее за выпуклость, чтобы немного угомонилась. Обратно мы возвращались вместе с доктором Мендлевым, которого я также представил своим гостям.

— Значит, остаетесь у нас загорать еще почти на месяц? — поинтересовался он, словно это зависело от нашей воли.

— Куда же деваться? — ответил за всех я. — На перелетных птиц мы вроде бы не похожи.

— Перелетной птичкой я стану в Москве, — пообещала мне Милена. Сегодня что-то она была особенно не в духе. Я обнял ее за плечи, но этот жест улыбки на ее лице не вызвал.

Мендлев внимательно присматривался к ней, поблескивая стеклами очков. Потом вдруг изрек:

— А Девушка-Ночь похожа на вашу жену?

Я чуть не подавился сигаретой, услышав подобную предательскую откровенность. Какая муха его укусила?

— Не знаю. Не встречался, — хмуро ответил я. — Да и вы ведь уверяете, что она не существует в природе? Все это легенды, вымысел. Плод невежественного ума.

— Как сказать, как сказать… — туманно отозвался доктор.

А Милена уже уцепилась за его слова. Теперь пришла ее очередь толкнуть меня локотком в бок.

— Ты виделся с ней? Признавайся, — произнесла она, метая в меня молнии из глаз. — Когда? Где? Сколько раз? Как прикажешь это понимать? Чего молчишь?

— Успокойся. Девушка-Ночь похожа на ядовитую жабу. Она забегала ко мне на огонек, выдула чашку спирта и вылетела в окно, — ответил я.

— Врешь! — не унималась Милена. — Она — твоя любовница. Ты даже ни одной болотной кикиморы не пропустишь.

Разговор начинал принимать опасный оборот, тем более что он проходил на людях. Милена явно искала повод для ссоры. Что-то во мне в последнее время раздражало ее — я заметил это еще в Москве. Но сам доктор Мендлев неожиданно пришел мне на помощь.

— Девушка-Ночь, конечно же, всего лишь поэтический образ, — сказал он. — Но ею может оказаться любая реальная женщина. Даже вы, Милена… — А потом тотчас же сменил тему, не дав развить ее, хотя мне хотелось о многом его спросить. — Странный все-таки этот оползень… И в прошлом году был точно такой же. Словно кто-то проводил репетицию. А теперь подошло время премьеры. Вы заметили, что склон горы будто бы срезан?

— Скорее, взорван, — уточнил Марков.

— Да… да, — согласился доктор. — Странно.

— А я так думаю, — вставил Барсуков. — Все это ерунда и глупость. Просто ваш поселок расположен в очень скверном геологическом, географическом, энергетическом и прочее месте. Вот вам и валятся каждый год камни на голову, а по болотам бродят Девушки-Ночки, укрытые белыми простынями.

— Как знать, как знать… — снова туманно отозвался доктор и попрощался с нами. Он был чем-то явно расстроен. Тем, что его, как и нас, закупорили в этой Полынье, словно в бутылке, лишили свободы? Или он что-то прознал о моей мимолетной связи с рыжей Жанночкой, которая наверняка была и его любовницей?

В поселке наша группа как-то сама собой разделилась на две половинки. И отдельную единицу — Комочкова. Я предложил всем пойти к водонапорной башне, обещая показать невиданные красоты, но Милена заупрямилась. Она сейчас походила на норовистую лошадку, бьющую копытом о землю.