Страница 20 из 115
А почему не учена царица? А потому, что из простых девок в царицы выведена. По конкурсу смотрин, значит, прошла. Сгонит в свои апартаменты царь со всей России красивых девок и высматривает: какую бы из них осчастливить и царицей сделать. Так, Иван Грозный, например, намереваясь жениться, 1500 девок пригнал на смотрины. Вот как об этом событии один историк пишет: «Благородные девицы всего государства были собраны в Москву. Для приема их были отведены огромные палаты с многочисленными комнатами, в каждой из них было по 12 кроватей. Явился государь в сопровождении одного из старейших вельмож. Проходя по покоям, он дарил каждой из красавиц по платку, вышитому золотом, с дорогими камнями. Он набрасывал платки девицам на шею. После того как выбор был сделан, девицы отпускались с подарками по домам». Ну что же? Выбор сделан, кандидатка на царицу выбрана. Теперь ее облачат в царские одежды, посадят в тереме, и там она будет дожидаться счастливого момента венчания. И до этого времени никому, даже жениху-царю, видеть ее уже не полагалось. В указе так и сказано: даже царь может до венчания лицезреть невесту только раз. И не смейтесь, пожалуйста, этому обычаю сватовства. Именно так высмотрел себе в жены Иван Грозный свою первую жену Анастасию, горячо любимую, с которой прожил целых 17 лет, наплодив семерых детишек, правда, большинство из них умерло, только двое сыновей и осталось, да и то ненадолго: старшего из них, Ивана, царь посохом убил, а другой, Федор, скромненький и тихохонький, Русью править потом будет, опровергая начисто поговорку, что, дескать, «яблоко от яблони недалеко падает», ибо ни в чем не напоминал своего лютого отца. И найдя себе жену по смотринам, был Иван Грозный счастлив в семейной жизни до такой степени, что его врожденная лютость перед любовью на задний план отступала, за что все Анастасию хвалили и любили, даже к лику святых ее причислили.
При втором бракосочетании царя Алексея Михайловича девицы были собраны в доме Артамона Матвеева, и хозяин ничего девицам о смотринах царя не сообщил, и кандидатки в невесты не знали, что в то время, когда они рассуждали и гадали, зачем их тут гурьбой собрали, царь из потаенной комнаты через замаскированное окошечко на них смотрел, невесту себе высматривая. Из нескольких сот он выбрал трех девиц, а дальнейшее решение своей судьбы с женитьбой возложил на трех опытных в этих делах бабок, приказав им освидетельствовать девиц по всем статьям медицины и психологии и вердикт свой наложить. Ну, бабки постарались, конечно. Все свидетельства беспристрастно царю представили, и он безошибочно выбрал Наталью Кирилловну Нарышкину, и как ведь удачно для Руси, ибо народился от этого брака сам Петр Великий.
Правда, сама Наталья Кирилловна домостроевские порядки невзлюбила и вековой тирании мужей над женками воспротивилась, в тереме тихоней сидеть не захотела, а с мужем-царем начала везде разъезжать в карете открытой, на спектаклях с ним рядом на первой скамье сидеть и даже любовными утехами не с ним одним заниматься. И если верить некоторым, и даже многочисленным, историкам, то Петр I будто сам сомневался в законном своем происхождении от царя Алексея Михайловича. Мы так далеко в такие альковные дебри не заходим, бредни некоторых историков слушать не намерены. Мало ли что им спьяну померещилось, чтобы такие сплетни вот публично разглашать: «Петр I спросил как-то за ужином Ягужинского, уж не является ли граф его отцом? Ягужинский ответил: „Трудно сказать, у царицы Натальи Кирилловны было так много любовников“[36].
Во всяком случае, мы считаем, что правильно цари делали, что невестам смотрины устраивали. Потому до таких безобразий, как в заморских краях, не доходило. А то захочет там какой французский король Генрих VIII в четвертый раз жениться, а смотрины недосуг или лень ему устраивать, посмотрит присланный портрет кандидатки в жены — вроде ничего, сгодится, и невдомек ему, что это придворный художник за большие деньги так разукрасил миниатюру, что невеста из уродины в красавицу превратилась, как у нас часто с Анной Иоанновной бывало, когда художники в угоду ей „мужчину без усов“ превращали в изящную томную красавицу с „норковыми“ волосами. И приказывает Генрих VIII привезти ему в жены принцессу на монарший двор, а когда увидит воочию вот такого дебелого гренадера Анну Клевскую, не сдержится и при посторонних как завопит: „Что это вы мне за фламандскую кобылу прислали?“
Ну, естественно, с такой „кобылой“ спать ему не больно хочется, неинтересно, ему нужна женщина слабая, как птичка, нежная, маленькая. А тут ножища — во! А силища и того больше!
Ну терпел, значит, свою гренадершу Генрих полгода, больше не смог, взмолился, Христа ради, освободите вы меня от нее. Папе что делать оставалось? Как говорится — „насильно мил не будешь“. Развел.
Или случай с Генрихом III Немецким и Элеонорой Португальской. Прислали королю портрет. Он посмотрел внимательно, и портрет пятнадцатилетней девчушки, предназначенной в жены, ему понравился. „Добро“, — воскликнул он, и Элеонору привезли на королевский двор на бракосочетание. И вот в огромной, ярко освещенной зале к великану-медведю Фридриху приближается крохотная, малюсенькая девчушка, хрупкая, как цветок, и того пробирает холодный пот. „Боже, как на такую кроху ложиться и в объятия брать, ведь раздавлю“, — было первой его мыслью. А второй: „И как же такая лилипутка детей мне нарожает“, — ибо, как известно, такие браки заключались по политическим соображениям и с целью получения наследников. Ничего! Обошлось! Элеонора нарожала Генриху пятерых детишек, в том числе знаменитого Максимилиана, а чтобы своим малым ростом специально двору глаза не мозолить, исполнив свой гражданский долг, рано из жизни ушла, скончавшись в возрасте 31 года.
И мы справедливо считаем, что абсолютно прав был французский король Генрих IV, любивший позировать, но требовавший от художников полного сходства с оригиналом. А то что же это получается: читаем мы у историков о необыкновенной красоте Анны Австрийской, любовники ну прямо в обморок от ее прелестей падали, тем более что прелесть была весьма оригинальной: родившись в знойной Испании не брюнеткой, как полагалось этой расе, а совершеннейшею натуральной блондинкой, она неизменно возбуждала охи и ахи! Но не в этом дело. В описаниях мы читаем о ее необыкновенной красоте, а с портрета на нас смотрит этакая дородная дама с тройным подбородком на коротенькой шее, отвислыми щеками, весьма широким „картофельным“ носом, распухшими устами и выпученными, как у жабы, глазками и демонстрирует действительно прекрасные ручки. Но где же здесь красота, у этой неприятной уродины? — спросим мы. А может, художнику слишком мало заплатили и он постарался по-своему отблагодарить королеву? Во всяком случае, всех сомневающихся мы отсылаем в Версаль взглянуть на ее портрет кисти Норцета.
Посылать на рассмотрение портреты невест и на их основании судить о кандидатке — последнее дело! Влюбившись в портрет и согласившись на бракосочетание, Карл II, увидев невесту Катерину Браганзу, завопил: „Это же не женщина, а летучая мышь“. Вот наивный, он что, хотел, чтобы художник ему прислал портрет летучей мыши? Эдак никогда бы до супружества не доходило между империями в ущерб международной политике. И мы считаем, что совершенно правы те короли-отцы, которые вообще не считались с мнением своих женихов-сыновей. Главное — политика. Так, отец Генриха VIII, того, который потом в отместку будет шесть жен иметь, а двоих предаст смертной казни, как с писаной торбой носился с женой своего умершего сына Катериной Арагонской — и думал, куда ее пристроить, только чтобы приданого не отдавать: то ли самому на ней жениться, то ли сына женить. Решил — женить сына. А через несколько дней без слов отобрал у него ее, решив не женить. Но тот, уже вкус к вдовушке брата почувствовав, взял и женился, как только отец благополучно скончался. А с мнением великого Фридриха I отец вообще не считался, бил его, взрослого, по щекам, а невесту показал при самом акте бракосочетания…
36
«Наука и жизнь». № 1, 1998 г., стр. 147.