Пыль Человеческая

Струйка белого дыма плыла вверх и, упершись в потолок, растекалась по горизонтали, подбираясь к глади летнего пруда на картине.

- Я видел портреты Мэйнардов. Огастас стоял перед памятником конному Вашингтону. Это чикагский памятник. Я, правда, не сразу об этом вспомнил. И вы говорили, что тоже из Чикаго. Совпадений не бывает слишком много. Вы тоже об этом подумали. И забрали фотографии. Это уже было глупо. Почему, Шарлотта?

- Я любила его. Только его. Хотя у меня было море поклонников. Мы были вместе три года. У нас была чудная маленькая квартирка с видом на озеро Мичиган. Я училась готовить. Он ходил на мои спектакли. Я пила вино с его университетскими друзьями и слушала их смешные нудные разговоры. Я чувствовала жизнь...

Ветерок шевелил легкую желтую шторку над моей головой.

- А потом он встретил эту сумасшедшую куклу. И все закончилось. Сразу. Он был прямой человек. Сказал, что не может со мной даже видеться. Собрал вещи и ушел. Я не могла этого понять. Или принять? Во мне тогда что-то сломалось. Я начала пропускать репетиции, а потом и спектакли. Я сожгла его машину. Била стекла. Кричала по ночам под окнами, что беременна, что убью эту дурочку... И он сбежал. Испарился.

Она рассказывала о своей трагедии спокойно, обыденно. Все это было уже пережито. Закрыто шрамами. Она сидела на стуле - высокая, с прямой спиной - и смотрела на свои, сложенные на коленях руки.

- Я долго искала его. Пока могла. Потом стало не до того. Я не буду рассказывать о том, что со мной сталось. Многое... Почти два года назад умер мой сын. И у меня остались только поиски. Он был очень осторожен. Но я нашла его. Купила пистолет. И приехала сюда. Я видела его издалека - он не очень изменился. Мы жили на разных краях города. Но он появлялся здесь редко. А я ждала, когда буду готова. И в тот вечер поняла, что пора. Он узнал меня в последний момент. И очень удивился.

Наконец она подняла на меня глаза. Грустные и уставшие. Улыбнулась.

- И знаете, Джон, мне стало легче. Я не жалею. Круг должен замыкаться. Что теперь со мной будет?

Я опять закурил.

- Я не желаю вам зла, Шарлотта. Но я не хочу, чтобы вы оставались в этом городе. Никто ничего не узнает. Но скоро вы уедете. У меня есть дело на юге. Немного оклемаюсь, и поеду. Вас возьму с собой. Высажу, где скажете. Наверное, выжить будет сложно. Но ведь за все нужно платить. Правда?

У нее была очень добрая улыбка.

- Конечно.

Солнце еще не село, но в воздухе уже разливалась влажная прохлада.

Все разошлись. Остались только мы с Джиной.

Я смотрел на маленький холмик сухой земли. Грубый деревянный крест. Табличка с выжженной надписью. Имя и даты жизни.

Я посчитал в уме. Шестьдесят восемь лет.

- Я не знал, что его звали Бруно.

- Мало кто знал.

Джина смотрела на красное солнце.

- Завтра будет ветер. Знаешь, он бы хотел умереть от пули.

- Думаю, да. - Я неловко переступил с ноги на ногу. - Я пойду?

Она кивнула.

.......

29

Говорят, уезжать лучше в дождь. Или жениться? Уже не помню. В любом случае речь о переменах.

А как по мне, так лучше совсем наоборот. Так, как сегодня. Сухо. Солнечно. Безветренно. Достаточно тепло для середины октября. Хотя сейчас, в шесть утра, так и разбирает поежиться, растереть ладони и попросить горячего кофе. Север.

- Тебе очень идет этот свитер. Не зря пылился - тебя ждал. К нему бы еще бороду поокладистей отпустить. Будет органичнее, - Джина как всегда улыбается. Два опускающихся от губ тонких лучика морщинок, появившихся недавно, почти незаметны. Мне почему-то кажется, что со временем смех их разгладит.

Я делаю вид, что смотрю вниз, стараясь разглядеть под косухой старый морской свитер. Хотя знаю, что ничего интересного, кроме заштопанной дырки на груди, не увижу.

- Да? Я и так красив, но не имею ничего против, чтобы быть еще красивше.

Джина смеется. Люблю женщин, смеющихся незатейливым шуткам.

Все знают, что до красоты мне уже очень далеко. От разорванного рта через щеку идет кривой шрам - клочковатая бороденка его прикрывает плохо. Второй - широкий, багровый - выползает на лоб из-под отрастающих волос. Сейчас, правда, его почти прикрывает бандана.

Я смотрю на них и как бы пытаюсь запомнить эту картинку, сфотографировать в памяти. Джина. Эд. Финли. Они сидят напротив меня за моим любимым столиком, который все это время никто не смеет занимать. И я вижу, что им искренне жаль меня отпускать.

Финли вернулся три дня назад. Похудевший. Серьезный. Его раны оказались намного тяжелее, чем я думал. Умелицам из общины святош пришлось делать ему операцию. Говорят - чудо, что не умер. Чудо так чудо. Но я-то знаю, что мой долг перед этими чернокожими женщинами бесконечен.

Мне кажется, у него изменилась походка. Но главное - он стал по-другому носить оружие. Кобура уже не болтается на боку, а правая рука, скорее инстинктивно, старается особо не отдаляться от рукоятки кольта. Не знаю почему, но я чувствую, что этот парень еще будет убивать.

- Ты точно вернешься, Джон? Нам тебя будет не хватать.

Вот Эд совсем не изменился. Я прожил с ним месяц, и знал, что он-то уж точно не орел. В его словах не было ни йоты сентиментальности. Исключительно практические соображения.

- Точно, Эд. Абсолютно. Не знаю, когда, но точно. Найду своих - и сразу вернусь с ними. Да вы и без меня отлично справляетесь. Я же в общем-то ничего и не делал. Больше в кровати валялся.

И это правда. Ребра заживали дольше, чем я рассчитывал. Хорошо если за месяц я находил десяток миль. Больше лежал или грелся на солнышке.

Эд кивает.

- Это да, но с тобой как-то спокойнее. Есть с кем посоветоваться.

И это тоже да. Эд не любит принимать решения. Но для этого есть Джина. Вот уже месяц, как моим приказом эта пара исполняет обязанности мэра. И получается у них отлично. Эд незаменим в хозяйственных вопросах, он курирует фермы. Джина занимается городом. Не сомневаюсь - когда я уеду, главной станет она.

- Нет. - Твердо подает голос Финли. - Без тебя будет совсем не так. Будет трудно. Но мы справимся. Нужно просто представлять, что ты рядом.

Ну вот, кажется, у меня появились апостолы. Этот парень делает меня сентиментальным.

- А Шарлотте обязательно уезжать с тобой?

Я изучаю свои пыльные ботинки. Никогда не был закоренелым правдолюбом, но Финли врать не могу.

- Так нужно. У каждого свой путь.

Взгляд падает на мой заслуженный "харлей". Сейчас он здорово смахивает на танк. По бокам приторочены четыре канистры трофейного бензина. Сверху я их прикрыл двумя стальными пластинами - от пуль. Тут же приторочены нехитрые пожитки - в основном еда. Главное - пакеты с солониной, фунтов двадцать - подарок Райнера. Сзади прикручен мешок с табаком.

- Где же Ронни? - Читает мои мысли Джина.

Я беззаботно пожимаю плечами и прикуриваю сигарету. Последнюю перед отъездом.

- Взял бы все-таки теплые вещи, а, Джон?

- Зачем? Я ведь на юг еду. Меня ждут пляжи. Я и так не знаю, как мой байк нас сдвинет. Пожалей старичка.

Я встречаюсь взглядом с Салли. Она стоит на крыльце и долго смотрит на меня. Я не знаю, что происходит с этой женщиной. После фермы ко мне она так и не вернулась. Мы почти не общаемся. Решив, что ей нужна передышка, я переехал к Эду. Он теперь живет в доме Дорсетов. Там у нас штаб. Или мэрия, если хотите. Кстати, туда же я переселил и Джонни Фергюсона, доходчиво объяснив необходимость послужить отечеству.

Мне кажется, у Салли что-то происходит с Эдом. Во всяком случае, он явно оказывает ей робкие знаки внимания. Она, вроде, не против. Подозреваю, что мой отъезд пойдет им на пользу.