Пыль Человеческая

Однако на этот раз никто меня на землю не бросал. Железные руки вновь дернули мое несчастное тело в сторону и прижали к забору. Другая, не менее нежная пара конечностей, быстро обыскала меня сверху вниз.

- Ну?

В темноте блеснули белые зубы. Неужто опять тот же парень? Он когда-нибудь спит?

- Я могу поговорить с епископом?

- Нет.

Понятно.

- Тогда будь другом, сбегай к кому-нибудь главному и передай следующее. В Соттоне переворот. К власти пришли плохие парни. Можешь назвать их партией войны. И очень скоро у вас с ними будут проблемы. Но если я сегодня выживу, они проживут недолго. А я буду вашим должником. Нас трое. Один - раненный. Насколько тяжело - не знаю. Я прошу вас приютить его на денек-другой и подлатать. Это же будет по-христиански? Если вы готовы его принять, я бы посоветовал подогнать тележку покрупнее. И последнее. Мне нужно попасть вон на ту гору. Хорошо бы, чтобы вы меня туда провели. А то я еле иду. Против конвоя не возражаю. Все. Запомнил?

Крепкие лапы отпустили меня.

- Жди здесь.

Он растворился в ночи. Как будто его и не было.

Я рухнул на землю. Вернее "рухнул" - это сильно сказано. Осторожно опустился. Потерявшие белое оперение облака, похожие на изготовившихся к прыжку тощих кошек, прикрывали большинство звезд. Луна зависла над верхушками елей, отражая ровный и спокойный свет.

Мне было хорошо. Я даже улыбнулся, вспомнив о том, как какие-то пол суток назад собрался умирать. Забавная штука эта жизнь. В чувстве юмора ей не откажешь. Живешь себе. Считаешь себя серьезным взрослым человеком. Принимаешь правильные решения. Даже гордишься ими. А уже завтра, не моргнув глазом, передумываешь, и смотришь на себя вчерашнего как на дите малое. И так раз за разом. И кто его знает, когда ты прав? Наверное, все же тогда, когда улыбаешься.

Мой черный знакомый появился так же внезапно, как и исчез.

- Принято. Где твой раненный?

Я нехотя поднялся и свистнул.

- Ронни! Давай.

Райнер подогнал повозку. Я одел ремень. Невесть откуда взявшиеся четверо крепких парней в широкополых шляпах расстелили на траве брезент, и без видимых усилий положили на него Финли. Увидев поблескивающий в щелке опухших век глаз, я наклонился.

- Все будет хорошо, друг. Я скоро вернусь за тобой.

Он стиснул мне руку. Прошептал с трудом различимыми в черном кровавом месиве губами.

- Ты молодец... Джон.

Мне на глаза навернулись слезы.

- Зови меня "Голландец".

Я повернулся к Райнеру.

- До встречи, Ронни. Там, в повозке, автомат. Еще раз спасибо.

Его лицо было в тени. Но я знал, что он улыбается своим беззубым ртом.

- Нет проблем. Обращайтесь. Только не откинь копыта по дороге. У меня на тебя большие планы.

Через минуту повозка скрылась в лесной тьме.

Возле одного из последних домов по левой стороне носильщики повернули. Их встретили две тихие женские тени. Мой провожатый небрежно махнул им рукой.

- Этому тоже нужна помощь. Принесите бинты. Садись.

Он показал мне на массивную скамью возле длинного высокого стола. Сел рядом и протянул большую пластиковую флягу. Вода.

Финли занесли в дом. В окошке одна за другой вспыхнули несколько свечей. Затем вышли две женщины. Те же, или другие, я не знал.

Осветив меня со всех сторон свечами, попросили раздеться до пояса. Я не возражал. Одна занялась головой. Другая - очень острожными прикосновениями ощупала тело. Ненадолго скрылась в доме. Вернулась с большим куском белой материи.

- Сломано много ребер. Нужно зафиксировать.

В это время ее напарница пыталась снять с моей головы присохшую бандану. Для этого пришлось отрезать несколько прядей. Промыла рану.

- Нужно обрить голову. Кларенс, подержи свечи повыше.

Я умиротворенно плыл по руслу ночной судьбы.

Меня обрили и стали зашивать рану. Потом взялись за рот. Я ничему не противился. Небо было черным. До рассвета еще было время.

Кларенс провел меня до северной оконечности лагеря. Дважды издал какой-то звериный звук, и тут же от земли отделились две большие тени, открывшие незаметную моему глазу калитку в изгороди. Калитка даже не скрипнула. Я не переставал удивляться слаженности жизни в этом тихом лесном муравейнике.

- Утром тут немного постреляют. Так что вы не пугайтесь. Ничего страшного. - Казалось, зашитый рот изменил тембр голоса.

Кларенс протянул мне руку.

- Удачи тебе, Голландец. - Разумеется, слух у него был отменный. - Я вижу в тебе главное. Я говорил, чтобы ты больше не приходил, но я могу и передумать.

Откуда берутся такие потрясающе белые зубы?

25

Райнер разрешил закурить. Эти остолопы меня даже не обыскивали.

Я лежал за большим, поросшим дремучим мхом валуном на склоне горы. Ковбой сидел рядом. Снизу нас не было видно. Занимался рассвет.

Путь в гору был долог и мучителен. На него ушло почти два часа. Разобрать, какое именно дерево мне нужно, было невозможно. Я просто старался держать направление. А еще - специально не повязывал бандану. В надежде, что Райнер заметит мою забинтованную белую голову. Так оно и случилось.

Каждая клеточка тела сочилась болью. Ноги разрывала молочная кислота.

Сигарета была именно тем, что мне было нужно. Я вставил ее в незаклеенный кусок рта.

- Дай глотнуть виски. У тебя же всегда есть?

- А то!

Вонючая жидкость обожгла пищевод и горячим комом опустилась в пустой желудок.

- Зачем ты пошел против своих?

После третьего глотка он отобрал у меня флягу.

- Обидеться, что ли? Вы что же все думаете - Ронни Райнер дубина тупоголовая? Да, я с десяти лет при лошадях. Ничего кроме конюшни не видел. В Диснейленде никогда не был. За двадцать лет ни одной книжки не читал. И не собираюсь! Но сердце-то у меня есть!

Заметив, что говорит слишком громко, он перешел на шепот.

- Я хорошего человека от плохого отличить очень даже могу. И когда что-то делают неправильно - тоже вижу. Я сам многое делал неправильно. И я об этом знаю. Может, когда-нибудь даже в церковь ходить начну. Но это я не знаю - еще не решил. А еще я знаю, что такое преданность. Я при Вудро с четырнадцати лет. Знаешь, какой он человек был? Настоящий.

Чувствовалось, что Райнер говорит о самом главном. Наболевшем.

- Ведь он мог сюда и не возвращаться. Парень умный, в городе учился. Но папаша у него был бестолочь, алкаш. А ранчо фамильное. Вот он и вернулся. Потому что считал, что это правильно. У него в крови ответственность. Он терпеть не мог, когда где-то был бардак, несправедливость.

Он прикурил одну сигарету от другой.

- А я что? Мальчишка, хулиган, считай, безотцовщина. Мне к такому как Вудро прибиться - везение. Он начальник, а я самый преданный ему человек. Не всем же начальниками быть... А тут какая-то кривоногая сволочь этому настоящему человеку семь пуль в грудь кладет! А все вокруг на это смотрят и вроде как даже и рады!

Он ненадолго задумался, покручивая сигарету между большим и указательным пальцем.

- Понимаешь, Джонни... Вудро, он ведь тоже не всегда правильно делал. Я же это видел. Но он не для себя. Он считал, что так нужно... Я знаю, что ты его осуждаешь. Наверное, имеешь причины. Но он тебе не был врагом. Враги - они с другой стороны. А Вудро когда-нибудь у нас еще памятник поставят. Вот увидишь. Если останешься, конечно.

Теперь Райнер смотрел прямо на меня. В его глазах играли розовые рассветные блики.

- Сдается мне, что у тебя может получиться. Я знаю, что по жизни второй. Но при тебе мог бы попробовать. Ничего не обещаю, - он поднял палец. - Я тебя еще слишком мало знаю. Притереться нужно. Присмотреться. Но в спину никогда не ударю. Это могу точно обещать. Как?