Пыль Человеческая

- Боже, какое небо. Разве видели мы такое раньше, в своих городах, а Голландец? Мы ведь даже и не смотрели, - крепыш откинулся спиной назад и блаженно вдыхал космос с ароматом кофе.

Они устроились на перекрестке дорог возле старой автобусной остановки. Крыши почему-то не было, но были две металлические стенки, прикрывавшие их с двух сторон.

- Сколько дней кофе не пили? Четыре? Пять?

- Четыре, - худой лежал на боку с сигаретой во рту. Рядом на одеяле исходила горьким паром большая железная кружка с кофе. - Ну что? Решаем?

Крепыш оторвался от звезд и уставился на костер.

- Да.

Они молчали минут пять.

- И все-таки на север. Думаю... Уверен.

Худой кивнул. Напарник, кажется, этого не заметил и продолжил:

- Шансов мало. Но больше некуда. С юга, говорят, лезут мексиканцы, оттуда даже конченые мародеры драпают. На восток страшно, уверен, там радиация еще зашкаливает. Колорадо достал. Мертвый штат. Надо было сразу севернее брать - может, зря послушались Вождя и перестраховались... С едой, думаю, еще протянем. А с водой совсем беда. Но главное - бензин.

Опять кивок. Скуренный до фильтра окурок полетел в костер.

- Согласен. Но пока нам везло. Особенно с той бочкой с бензином у мертвого фермера. Здорово он ее припрятал. Ты молодец. Я бы не нашел. - Худой с сожалением посмотрел на пачку сигарет и спрятал ее в карман.

- Да, это точно, - крепыш улыбнулся. - Но на заправки фактически можно не рассчитывать, столько месяцев - уже все слито. По-хорошему, один байк нужно бросать, но слишком много вещей, и ведь все нужное. До лесов не дотянем. И все-таки единственный шанс - прорваться в национальный парк. Гранд-Титон или Бигхорн. Там, может и выживем. Думаю, там можно охотиться. Горы должны были хоть чуть-чуть прикрыть от радиации. Но уходить на север нужно здесь, западнее. Подальше от Шайена, там была авиабаза - думаю, ее тоже накрыли.

- Конечно, напарник. Прорвемся. - Худой запрокинул в себя остатки кофе. - Ложись спать. Я подежурю.

- Нет, друг. Уж больно хорошо. Совсем сна нет. Давай, ты первый. В два разбужу, - крепыш поудобнее уселся у стенки остановки и сложил на груди руки. - Спи.

Он проснулся от первого же выстрела и инстинктивно откатился в сторону. Сразу ударили еще два. Одна пуля звякнула о металл. Костер уже догорал, но все же освещал стоянку. Боясь поднять голову, он отполз еще чуть правее. Одного взгляда хватило, чтобы заметить красное пятно на стенке остановки. Стреляющий был левее. По звуку, похоже, М-16.

Все было очень плохо. Оставалось только лежать и ждать. Ложась спать, он сдвинул ремень на 90 градусов, чтобы на бедре не мешала кобура. Теперь кольт оказался под животом: лежать - неудобно, достать - невозможно. Он очень медленно завел руку за спину и достал из второй кобуры беретту.

Время остановилось. Похоже, стрелявший видел его и не знал, достал ли своими выстрелами. Он ждал.

Наконец послышались осторожные шаги. Вскоре нарисовалась и фигура. Он ждал. Фигура приблизилась еще. Она была футах в двадцати. В широкополой шляпе и без винтовки. Значит, есть еще как минимум один.

Ковбой начал оглядываться, шаря по тьме глазами. Сделал еще пару шагов. Пока он смотрел на костер, но если додумается дать глазам привыкнуть к темноте, будет совсем плохо. Снять его не проблема. Проблема - стрелок. Он среагирует на выстрел.

Мародер подошел к костру, начал колупать ногой вещи.

- Да нет тут никого. Чисто.

И тут чуть левее раздался голос:

- Не может быть. Откатился. Посмотри спра...

Он выстрелил на голос. Три раза. Потом в ошарашенного ковбоя. И опять откатился в ожидании выстрела. Но было тихо. Потом он услышал слабые хрипы. И пополз на звук.

Сначала наткнулся на винтовку. Рядом лежал человек. Он быстро обыскал его. Больше оружия не было. Он поднял винтовку, другой рукой схватил лежащего за ногу и потащил к угасающему костру.

Ковбой был мертв. Крепыш тоже. Хэд-шот. Стрелок пускал губами кровавые пузыри и хлопал выпученными глазами.

Первым делом он обыскал обоих мародеров. Собрал фляги, патроны, еду. Потом содрал с них одежду и вместе с обувью бросил на угли. Потом взял топор и, отойдя чуть в сторону, начал рубить им твердую, засохшую землю.

Он не слышал, как затих раненый. Он рубил и выгребал руками землю, пока не счел могилу готовой. Потом перетащил к ней напарника, сел рядом и спустил в яму ноги. И только тогда закурил. Некоторое время смотрел на растопыренные пальцы и, кажется, удовлетворенно кивнул, когда убедился, что они дрожат.

Прежде чем опускать крепыша в яму, чуть подумав, снял с него золотые часы. "Любимому Торбьену от Мэри". Одел их на руку.

Потом начал закапывать. Когда закончил, костер вновь потух. Потом он курил и ждал рассвета.

Едва небо начало сереть, он занялся байками. Слил из "кавасаки" в канистру бензин, заправил под завязку "харлей", вылил все из своих канистр в прикрепленные к "американцу". Потом вытряхнул из сумок все лишнее: сапоги огромного размера, аптечку, потрепанный томик. "Товарищи по оружию". Перенес свои вещи и оружие. Пнул пробитую кружку. Немного подумав, взял шлем и отнес на могилу.

Завел байк, развернулся и выехал на дорогу. Робкие желтые блики упали на его правую щеку.

ЧАСТЬ ╤. ЖЕНЩИНЫ

1

Мой брат умер 13 февраля. И этим спас мне жизнь. Он жил в богом забытой дыре в Аризоне. Не потому, что его пинала жизнь или било клюшкой по судьбе отдыхающее от безразличия на поле для гольфа начальство. Нет. Просто он был счастлив. А на настоящих счастливчиков у богов аллергия. Они могут сделать тебя богатым, популярным, красивым, здоровым, сильным, влиятельным, могут подарить тебе красивую жену и прекрасных детей, хорошую работу и преданных друзей, уютную родину и женскую любовь. Но они не хотят видеть твоего абсолютного счастья. Ибо лишь твои грехи или зависть приведут тебя в церковь и притрут плечом к тем, кто был, есть или будет порочнее тебя.

Рик был счастлив. Мало кто видел органичных людей. И я знаю, что с ними очень не просто. Знаю, потому, что он был моим братом. И я всегда знал, что он лучше меня. Может быть не намного. Но во всем. Это плохо, ибо ты навсегда теряешь в глазах окружающих и всегда будешь всего лишь оттеняющим солнце телом. Но это еще хуже, ибо может сделать тебя плохим - закомплексованным, завистливым, злым, обиженным.

Но мне повезло, и рядом с ним я не стал хуже. Как мне кажется - даже наоборот. Я мужал в его лучах. И в этом, конечно, заслуга родителей, с которыми нам повезло исключительно. Что-то они подарили с генами, что-то воспитали. И главное - умение любить. Ведь понятно, что только любовь может позволить счастливо жить с органичным человеком.

С этой мыслью я вынырнул из зыбкого небытия, которое еще год назад не назвал бы сном, и сразу знал, что улыбаюсь. Что было особенно странно с учетом тех обстоятельств, в которых я находился. Открыв глаза, я понял, что еще темно. Рассвет только занимался, а в этих краях передвигаться днем было много безопаснее. Я повернул затекшую ногу и опять закрыл глаза.